Что не так с экранизацией «Щегла» — Статьи на КиноПоиске
Через несколько дней после премьеры в Торонто в России вышел «Щегол» — экранизация знаменитого «романа с картиной», охватывающего десятилетия жизни героя, не имеющего никаких особых примет, кроме близорукости — Тео Декера. В результате взрыва в нью-йоркском Метрополитен-музее 13-летний Тео потерял маму. Из разрушенного здания он вышел с загадочным кольцом, которое дал ему умирающий посетитель, и картиной Карла Фабрициуса «Щегол». Хроника следующего десятилетия: жизнь в семье одноклассника Энди Барбура; знакомство с антикваром Хоби, промышляющим искусными подделками, и рыжеволосой девочкой Пиппой; переезд к отцу в Лас-Вегас; дружба с украинцем Борисом; возвращение в Нью-Йорк, новая любовь, тяжелая наркозависимость и, самое главное, пропажа и поиски бесценной картины.
Фильм, которому заочно предсказывали сразу несколько номинаций на «Оскар», вызвал у первых зрителей недоумение, критики встретили его разгромными рецензиями.
Но почему?
Первые подозрения закрались еще осенью 2017-го, когда выяснилось, из-за чего на самом деле Донна Тартт уволила своего агента Аманду Урбан, которая выторговала ей солидные 3 миллиона долларов за права на экранизацию. Оказалось, что по контракту писательница не могла сама написать сценарий и продюсировать будущий фильм. В итоге адаптацией «Щегла» единолично занимался Питер Строхан («Шпион, выйди вон!», «Волчий зал»), который подошел к задаче максимально прагматично: он попытался уместить 800 страниц плотного текста в приемлемый для мультиплекса хронометраж. Получилось почтительное переложение современной классики на два с половиной часа; никаких героев по пути не потеряли, в сюжете не запутались, до финала более-менее счастливо добрались, но передать чувство времени (бесконечно медленного в лас-вегасских главах, стремительного в Нью-Йорке, болезненного в Амстердаме) не удалось вовсе. При всем разнообразии экранного действия (наркотический приход, разговоры об антиквариате, любовное томление) фильм кажется монотонным и одновременно скомканным.
Обидно, что Warner Bros. пожадничала и не решилась выпустить мини-сериал. «Гарри Поттера» (важный литературный референс «Щегла»), экранизированного по совпадению этой студией, ругали за то же самое.
Главный герой романа Тео Декер теряет маму на первых тридцати страницах. Пережитая в детстве трагедия так и останется центральным событием его жизни, в которой еще будет большая дружба, торговля поддельной чиппендейловской мебелью, тяжелая зависимость от веществ, неудачная помолвка, неразделенная любовь и, конечно, та самая картина Фабрициуса, украденная из музея. Отсутствие ярких личных черт позволяет читателю легко примерить на себя этот образ, а вот исполнителю, напротив, создает дополнительные трудности — как сыграть человека без свойств, чтобы за его приключениями было интересно следить? И если у юного артиста Оакса Фигли (13-летний Тео) это, скорее, получилось, то Энсел Элгорт (Тео в молодости) в роль не попал совсем: костюм сидит, но травма не чувствуется.
Актеры постарше играют увереннее, но как-то бескрыло. Сколько таких гранд-дам в фильмографии Николь Кидман (временная опекунша Тео миссис Барбур)? Когда Люк Уилсон (отец Тео) в последний раз изображал приличного человека, а не проходимца? Может ли наконец чем-то удивить Джеффри Райт (бесконечно привязанный к вещам антиквар Хоби)? На их фоне неожиданно свежо выглядят Сара Полсон (приторговывающая наркотиками пассия отца Тео) и — действительно сюрприз — Финн Вулфард, которому досталась роль юного Бориса, друга Тео. Он удивительно точно нашел тяжелый восточноевропейский акцент, бурную жестикуляцию и скучающе-настороженное выражение лица; у Анайрина Барнарда (Борис-мафиози) получилось грубее.
Фильм снят одним из лучших операторов, но это совершенно не чувствуетсяСемидесятилетний Роджер Дикинс, работавший с братьями Коэн, Дени Вильнёвом и Сэмом Мендесом, в последние годы снимает все реже. Очевидно, сказывается преклонный возраст. Нарядный, разворачивающийся в разных климатических поясах «Щегол» мог стать его бенефисом, если бы режиссер Джон Краули («Бруклин») так не форсировал действие.
В этом фильме много бестолковой кинетической энергии: раз в полчаса распираемый от обиды, злости или страха Тео куда-то бежит. Любимый (и, кажется, единственный) прием монтажера Келли Диксон — растворение одного кадра в другом. Все эмоциональные сцены предсказуемо связаны с водой (слезы под дождем, многозначительные плавания в бассейне и выныривание из ванны). Оригинальный «Щегол», может, и пытается воскресить традицию диккенсовского романа, но совершенно непонятно, зачем, перенося его на экран, пользоваться таким заскорузлым киноязыком.
Впрочем, как и в миллионе других фильмов. Но, если серьезно, надрывная симфоническая тема, сопровождающая героя по городам и весям, и сразу две иллюстративные песни Radiohead в течение двадцати минут (особенно вульгарно звучит «Everything in Its Right Place», когда Тео узнает трагическое известие) — это слишком густо и почти неуважительно к зрителю. Что мы, не понимаем, какие в данный момент испытывать эмоции? Навязчивый музыкальный рефрен, похоже, выполняет ту же роль, что и эпиграфы в романе Тартт, все более и более лобовые от главы к главе.
И тут мы подходим к главной (и нелестной к первоисточнику) претензии.
С какими чувствами читатель закрывал роман пулитцеровской лауреатки, про который было написано столько патетических слов («возвращение большой литературы», «контратака сюжетной прозы», «явление великой писательницы»)? Тут приходится говорить только за себя: дефибрилляция высокой традиции — дело благородное, но не очень понятно, зачем эта книга написана. В романе есть программные монологи о разнице между подделкой и оригиналом (которая, по мнению Хоби, на каком-то уровне становится несущественной; кажется, автор согласна), и чувствуется упоение Тартт предметным миром, отдающее, сказать по совести, мещанской зачарованностью всем винтажным. Писательница с утомительной обстоятельностью описывает содержимое шкафов, интерьеры и одежду персонажей. Краули тоже останавливает наше внимание тем, что носят герои (строгие платья Барбура, свитера Тео, черные брюки Бориса) и чем пользуются в быту.
Страшно сказать, самая эротическая сцена фильма разворачивается в мастерской, когда Хоби с эротическим мурчанием водит ладонью Тео по отреставрированном стулу.
Не то чтобы у крупного писателя непременно должна быть собственная идеология. В набоковской триаде «рассказчик, волшебник, учитель» последнее амплуа важно меньше прочих, но максимы вроде «вещи долговечнее людей» звучат как-то совсем неамбициозно. В фильме тривиальное «Жизнь коротка, искусство вечно» формально уравновешено репликой мамы Тео, которая незадолго до смерти показала сыну, что на картинах великих мастеров тоже можно обнаружить следы тления и распада; утешительная диалектика налицо. И все-таки едва ли иллюстрация нехитрых соображений об отношениях жизни и искусства может всерьез увлечь и растрогать. «Щегла» есть за что любить, но те несколько десятков страниц поразительной мощи, которые навсегда остаются в памяти, не имеют к центральной коллизии никакого отношения. В этом отношении фильм Краули — дагерротип дагерротипа; цитируя оригинал, совсем не та вещь, которую можно использовать как залог, проводя противозаконные операции.
Что поделать, не всякая птица долетит до голливудского театра «Долби», где традиционно проводится оскаровская церемония.
★★☆☆☆ «Щегол»: фильм, который может понравиться только поклонникам книги Донны Тартт
- Елизавета Подшивалова
- Би-би-си
Автор фото, TIFF
Фильм «Щегол» — экранизация одноименного романа Донны Тартт, получившего Пулитцеровскую премию, вышел на российские экраны в четверг — на день раньше, чем в США. Русская служба Би-би-си рассказывает, почему на фильм не имеет смысла идти тем, кто не читал книгу.
13-летний Тео Декер теряет мать — она погибла при взрыве в нью-йоркском Метрополитен-музее — и несколько лет скитается по родным и знакомым, успев пожить в семье богатого друга, на окраине Лас-Вегаса в окружении наркотиков и алкоголя, а также в старинной антикварной лавке.
После взрыва он забирает из музея один из немногих сохранившихся шедевров художника Карла Фабрициуса — картину «Щегол».
Он и хочет вернуть картину, но не в силах с ней расстаться, и вся его жизнь начинает строиться вокруг этого полотна.
В России у книги Донны Тартт успела образоваться вполне солидная группа фанатов — не в последнюю очередь благодаря отличному переводу и самой переводчице, популярному книжному блогеру Анастасии Завозовой.
Поэтому за новостями об экранизации и каждом решении команды по кастингу поклонники следили с не меньшим интересом, чем за выходом фильмов о Гарри Поттере.
Автор фото, TIFF
Кастинг действительно не подкачал, но, к сожалению, это едва ли не единственное, за что можно похвалить фильм. Неожиданно хороши Люк Уилсон и Сара Полсон, играющие отца и мачеху Тео, Николь Кидман прекрасно подходит на роль богатой ценительницы антиквариата, отлично получились оба Бориса — роль друга Тео в разных возрастах исполняют Айнарин Барнард и Финн Вулфард.
А вот что касается главного героя, он куда лучше смотрелся на газетных страницах в новостях о кастинге.
Юный Тео (Оакс Фигли) — вполне в соответствии с сюжетом книги — почти все время молчит и с трудом выдавливает из себя слова, когда это уж совсем необходимо.
Однако если в книге это с лихвой компенсировалось внутренним монологом, в фильме все время молчащий герой, практически без мимики, едва ли может вызвать сочувствие — скорее, недоумение. Что касается взрослого Тео, с ним зритель и вовсе почти не успевает познакомиться — в это время фильм уже на всех парах несется к развязке.
Про «Щегла» уже много раз говорили, что он понравится поклонникам книги, поскольку точно следует тексту и не претендует на большее, заранее оставляя роману место на пьедестале. Более того, без книги фильм далеко не всегда понятен и местами откровенно скучен — зрителю все время придется вспоминать, а как там было в книге.
Но честно говоря, трудно представить и то, что кому-то из фанатов понравится наблюдать, как из их любимой книги выкачали воздух, отчистили ее от любого подобия «атмосферности» и вдобавок отдали сценаристам на довольно хаотичное обстругание.
Именно за «Щегла» Донну Тартт чаще всего обвиняли в затянутости. В итоге фильм стал печальным способом продемонстрировать, что даже душные давящие главы о жизни Тео в пустынном раскаленном Вегасе, где, казалось бы, ничего помимо бесконечных наркотических брожений не происходит, не менее важны, чем плотные, немного сказочные части о жизни с Тоби в антикварной лавке.
После смерти матери герой словно бы живет в космическом вакууме — «будто у шахтерского поселения на Юпитере», — и только потом постепенно ему удается снова обрести почву под ногами. В фильме же эти «ненужные» части тщательно, по-школьному воспроизведены, но из-за сокращений вообще теряют всякий смысл.
Авторы правильно складывают все части мозаики, но забывают добавить щепотку волшебного порошка, и картинка так и не оживает. Так происходит и, например, с Пиппой — да, Эшли Каммингс покрасили в рыжий цвет, чтобы она подошла под описание героини, но она настолько земная, что зрителям вряд ли удастся понять, почему ее образ так преследует Тео.
Вообще кажется, что режиссер фильма не углядел это самое волшебство в книге и поэтому пытается, но никак не может передать очарование романа. Слишком «реалистичной» становится не только Пиппа, но и само полотно Фабрициуса — его показывают все время как бы мельком, и немного зажатый Оакс Фигли не в силах изобразить силу воздействия картины на Тео.
Образ матери, все менее реальный и преследующий героя, тоже появляется в фильме лишь один раз (и этот же момент включают в трейлер). Забавным выглядит и решение режиссера убрать горб у Велти, опекуна Пиппы, погибшего на глазах у главного героя. Как будто даже эта мелкая черта мешала кондовому реализму создателей.
В целом можно перечислить много вариантов, о чем книга «Щегол» — о влиянии искусства на жизнь; о взрослении и потере, дыру от которой невозможно закрыть ничем и никогда; о том, как случайности — будто мазки на картине — рисуют нашу жизнь; о дружбе и любви, которые формируют нас. О чем же этот фильм? Он о романе Донны Тартт.
Трогательное и старательное признание в любви к «Щеглу» на открытке из супермаркета.
Автор фото, Getty Images
Подпись к фото,Донна Тартт поговорила с режиссером и больше не вмешивалась в создание фильма
Рецензия на фильм «Щегол»: Николь Кидман помешала попыткам не испортить нашумевшую книгу
Роман Донны Тартт, опубликованный всего-навсего в 2013 году, уже успел прослыть культовым. Получившая Пулитцеровскую премию, переведенная на многие языки, названная «событием десятилетия», бойко продаваемая книга стала сенсаций и, конечно, за тем, как она будет экранизирована, затаив дыхание, следил весь мир. Как сводок с фронта фанаты ждали деталей готовящегося в недрах Warner Bros. кинопроекта. Обсуждения были жаркими: «Энсел Элгорт в роли взрослого Тео? Мисткаст!», «Николь Кидман в роли миссис Бабур? Чудовищный мискаст! Актриса же деревянная!»….
Скандальной славе готовящегося фильма «Щегол» сопутствовала и история с шокирующим увольнением литературного агента автора романа Аманды Урбан.
Акула книжного бизнеса, много лет пахавшая на Донну Тартт, потеряла свою работу сразу после продажи прав на экранизацию «Щегла». Несмотря на то, что Урбан обогатила Тартт на три миллиона долларов, писательница осталась недовольна тем, что ей не позволили написать сценарий к фильму и контролировать его в качестве продюсера. Казалось бы, при таких сомнительных вводных фильм обязан был не получиться. Но не все так просто.
Николь Кидман в роли миссис Барбур в фильме «Щегол»
Экранизации в принципе дело трудное и неблагодарное: в голове у каждого читателя живет свой «фильм» и малейшие расхождения с собственными представлениями он воспринимает с обидой, разочарованием, если не с агрессией. А экранизация историй, придуманных Донной Тартт, – дело тяжелейшее вдвойне. «Щегол» — книжка на 800 с лишним страниц, густонаселенная персонажами, напичканная подробными описаниями переживаний, ощущений, и вместе с тем сохраняющая остросюжетную детективную канву. Тартт создала весьма эклектичное произведение про мытарства мальчика-сироты и то ли отдала дань, то ли постебалась над литературными традициями – всеми этими Гарри Поттерами, одинокими героями Чарльза Диккенса.
Для тех, кто не читал книгу, перескажу сюжет. Действие происходит в нашем веке в Нью-Йорке. 13-летний Тео вместе с мамой отправляется в Метрополитен-музей. Его внимание от картин все время отвлекает девочка с рыжими тициановскими волосами. Прекрасная незнакомка и сопровождающий ее старик замирают у картины Фабрициуса «Щегол». И тут в здании раздается взрыв и жизнь Тео рушится. В этом теракте погибает его мама. Контуженный подросток выбирается из-под обломков и замечает того самого старика – он просит мальчика забрать с собой «Щегла», спасти шедевр, а еще найти антикварный салон, в котором работает его партнер Хоби.
Кадр из фильма «Щегол
Тео примут в семью родители его товарища. Миссис Барбур, поклонница искусства, светская львица, тонкая, добрая и изысканная женщина, подарит ему тепло, в котором он так нуждается. Но неожиданно найдется отец мальчика, неудачливый актер, алкоголик и аферист, он заберет Тео к себе. В Лас-Вегасе, в новой школе герой познакомится с харизматичным подростком Борисом – то ли русским, то ли украинцем, то ли поляком. Тот подсадит Тео на наркотики, алкоголь и сигареты. А еще он его подсадит на дружбу, с ним будет так весело и интересно!
Тео все-таки вернется в Нью-Йорк, в антикварную мастерскую Хоби и погибшего старика, которая и станет его домом, куда можно приходить всегда и любым.
И главное – сюда иногда возвращается рыжеволосая девочка Пиппа, любовь всей его жизни. Тео повзрослеет, начнет помогать простодушному Хоби в торговле антиквариатом, станет проворачивать сомнительные сделки, выдавая копии за оригиналы, разбогатеет, захочет жениться, а потом случайно узнает, что «Щегол», которого он бережно хранит все эти годы, давно у него украден и теперь находится в руках мафии. Вернуть картину, чтобы вернуть себя, чтобы вернуть доверие важных для его израненного сердца людей – это и станет его главной целью. Но для этого придется пролить кровь…
Кадр из фильма «Щегол»
Уже сейчас раздаются мнения, что фильм, несмотря на бережное, почти трепетное отношение режиссера Джона Краули к книжке, получился не столь тонким и философским. На мой взгляд, несправедливая претензия. Донна Тартт, при всем уважении, не создала «Войну и мир», смыслы, заложенные в книгу, довольно просты: первая любовь, первые учителя, взросление, роковой случай, меняющий всю твою жизнь, способность пережить утрату, чувство вины, испепеляющее твою душу, тотальное одиночество, подмена подлинных чувств и отношений фальшивыми… Все это есть и в фильме.
Как и общая тягостная, депрессивная интонация: поломанные люди, как говорит в фильме Пиппа, не могут быть вместе, как бы ни любили друг друга, ведь если один из них сломается до конца, другому тоже не выжить…
Так что же с кинокартиной Джона Краули не так? Во-первых, хронометаж в 146 минут действительно утомителен, он превращает остросюжетную детективную историю почти в артхаус «об украденной жизни». Во-вторых, мешает рваное повествование, взрыв, который то и дело возникает в воспоминаниях Тео, все-таки надо было показать яснее, зрителям, не читавшим книгу, будет не сразу понятно, что в нью-йоркском Метрополитен-музее произошел теракт. Ну и в-третьих, кастинг. Дети тут переигрывают взрослых. Прекрасны все – Оакс Филби в роли 13-летнего Тео, Финн Вулфард в роли юного Бориса и маленькая Пиппа. А вот когда герои вырастают…
Кадр из фильма «Щегол»
Глядя на грузноватую, начисто лишенную одухотворенности Эшли Камминс — взрослую Пиппу – трудно представить, что она может быть чьей-то любовью-грезой.
Энсел Элгорт, безусловно, замечательный актер редкого обаяния, но для данной роли он … слишком жизнерадостен. Пляшущих чертей в глазах, таких уместных в «Малыше на драйве», Элгорту порой приходиться сдерживать усилием воли – и это видно в кадре. А вот Анайрин Барнард в роли взрослого Бориса, несмотря на яркую, еврейско-цыганскую внешность, хорош – дьявольски обаятелен, хотя, как и в книге, очень мутно прописан: то он разговаривает на чистейшем русском, то, выпивая, говорит дикости вроде «На здоровье!» с ужасным акцентом. Но главное разочарование фильма – Николь Кидман. Это уже не секрет: она очень плохо играет в последнее время, и все эти как бы «отважные» эксперименты с внешностью, предпринимаемыей ей из картины в картину, – наклеенные носы, седые парики и резиновые морщины не способны обмануть зрителя. Главное в образе миссис Барбур – это теплота, а лицо Кидман, обколотое ботоксом, холодно и неподвижно. И седой парик, и пластический грим, превративший шею актрисы в гармошку, тут не спасают – старая миссис Барбур так же не транслирует энергию добра, как и молодая.
Картина Фабрициуса «Щегол»
Не удался, на мой взгляд, авторам фильма и образ Хоби – очень важный в книге. Учитель, подаривший Тео не только профессию, но и представления о морали, этике, нравственности, человек, познакомивший мальчика с миром старых вещей, несущих свою историю, энергию, в фильме показан эпизодически. И снова из соображений политкорректности и соблюдения «квоты» белый герой превращен в темнокожего (актер Джеффри Райт). Лишен зритель и этого упоительного любования старыми комодами, стульями, бюро, оживающими под чуткими руками Хоби… Может, от того и история самого шедевра – картины Фабрициуса «Щегол» — кажется зрителю уже неважной. А ведь этот завораживающий шедевр и есть ключ ко всей истории: даже привязанная птичка может оставаться свободной. Если будет видеть свет. Если захочет его видеть.
Трейлер фильма «Щегол»
Смотрите фильм «Щегол» в кино с 12 сентября.
Читайте также:
«Щегол», «Стриптизерши», «Пункт назначения: Смайл» и другие киноновинки недели
Рецензия на фильм Щегол от Станислава Зельвенского
Станислав Зельвенский — об экранизации «Щегла», которая разочаровала и тех, кто читал книгу, и тех, кто просто ждал большое оскаровское кино.
Нью-йоркский подросток по имени Теодор Декер (Оукс Фегли, потом Энсел Элгорт) идет с мамой на выставку европейской живописи. В музее гремит взрыв, мама погибает, Тео, сам не вполне понимая зачем, забирает из развалин небольшую картину «Щегол» — шедевр трехсотлетней давности голландца Карела Фабрициуса.
Мальчика соглашается временно приютить многодетное аристократическое семейство его одноклассника, миссис Барбур (Николь Кидман) некоторым образом заменяет ему мать. Фигурой отца же становится антиквар-отшельник Хобарт (Джеффри Райт), к которому Тео выводит ниточка из музейного теракта; в его мастерской он знакомится с рыжеволосой девочкой (Эмили Лоренс, потом Эшли Каммингс) и влюбляется в нее навсегда.
Русский трейлер «Щегла» под песню The National
Экранизация «Щегла» Донны Тартт, одного из самых шумных романов подходящего к концу десятилетия, — дорогой, добротный, уважительный к первоисточнику фильм, который не понравится, вероятно, никому. Армия поклонников книги — как это обычно бывает, скептически настроенная уже на уровне кастинга, — найдет тысячу поводов, и справедливых, и не очень, утвердиться в своем скепсисе. Зрители, роман не читавшие, и вовсе не поймут, из‑за чего весь сыр-бор. Приключения Тео пересказаны очень неторопливо: два с половиной часа в расслабленном темпе — но на самом-то деле наспех; и когда амстердамский финал разыграется так, как разыграется, люди вправе будут спросить, куда же провалилось обещанное им увлекательное действие.
Что касается кастинга, то в нем куда больше попаданий, чем неудач. Кидман, разумеется, и во сне может идеально перевоплощаться в таких героинь (возможно, во сне даже лучше) — ледяных леди, скрывающих тепло и драму за безупречным фасадом. Джеффри Райт — отличный; другое дело, что Хоби и в книге слегка игрушечный, но здесь получился еще более плюшевым и одномерным. Люк Уилсон — в десятку. Девушки — без сенсаций, но в порядке. Борис, самый эксцентричный персонаж романа, которого играет сперва мальчик из «Очень странных дел» и «Оно», а потом — некий валлиец (у обоих имена как из классного журнала Хогвартса) — неочевидное, но смешное и, в общем, скорее, сработавшее решение. Сцены в Лас-Вегасе выбиваются из фильма, но эта передышка не лишняя.
© «Каро-Премьер»
А вот Энсел Элгорт — действительно, не очень. Он, как мы знаем из «Малыша на драйве», хорошо изображает сдержанность, но она у него пустая: надлом, скорбь, конфликт в этих глазах не разглядеть, даже когда точно знаешь, что они там есть.
В книге понять Тео нам помогали сотни страниц монолога: здесь актер должен был выйти и показать — и оказался к этому не готов не по своей вине, а просто, кажется, от природы. Юному Фегли (который, конечно, не будет таким смазливым, когда вырастет) это, кстати, удается куда лучше. Элгорт же с его костюмчиками и таблеточками выглядит в финальной части не запутавшимся наркоманом, чья и без того трагическая жизнь несется под откос, а слегка споткнувшимся испорченным яппи.
Еще один очевидный проигравший — собственно, «Щегол», птичка. Картина Фабрициуса по-прежнему находится в центре истории («Все остальное — до или после», — уточняет бесстрастный закадровый голос героя), но что она там делает — не всегда понятно. Лишившись, опять же, многих десятков посвященных ему страниц, полотно потеряло всякое значение, кроме поверхностно символического, и всякую ценность: разжеванная в концовке метафора, к которой мальчик отчего‑то прикипел.
© Каро-Премьер
Режиссер и сценарист, оба с театральным опытом: ирландец Джон Краули, прекрасно перенесший на экран роман «Бруклин», и британец Питер Строхан («Шпион, выйди вон!», «Снеговик») — формально весьма ловко справились с непосильной задачей утрамбовать такой кирпич текста не в мини-сериал (как многим хотелось), а в полный метр: крышка закрывается, ничего не торчит.
Но этот багаж никуда не едет. Литературное кино в самом плоском смысле этого определения — даже в моменты вдохновения «Щегол» не позволяет себе увлечься и поискать собственный путь, ни на секунду не дает забыть, что это всего лишь робкое исполнение чужих инструкций.
Флешбэки громоздятся на флешбэки, великий оператор Роджер Дикинс снимает танец пылинок в воздухе (дотанцевавший аж до трейлера), фортепиано переходит в Radiohead. В Нью-Йорке — антикварная мебель, сложные лица и недо-Диккенс, в Неваде — закаты, бассейны и янг-эдалт-трагикомедия, в Амстердаме — снег, художественный беспорядок в гостиничном номере и неслучившийся триллер. Музей — символ вечности, о которую разбивается наша сиюминутность, сквозная тема многословного и порой неловкого, но захватывающего, глубокого, безусловно живого романа Тартт в фильме вдруг оказывается еще и жанром. Элегантный, вылизанный, полумертвый «Щегол» — не интерпретация книги, а посвященная ей временная выставка.
5 / 10
Оценка
Станислава Зельвенского
Великая красота по-американски: рецензия на фильм «Щегол»
Маленький Теодор Деккер потерял мать в ужасном теракте — они вместе стояли и рассматривали картину «Щегол» Карела Фабрициуса как раз в тот момент, когда в музее Метрополитен раздались взрывы.
Очнувшись среди обломков и человеческих тел, дезориентированный Теодор — по просьбе умирающего рядом антиквара Уэлти — забирает чудом уцелевшую картину с собой. На долгие годы она станет для него символом навсегда потерянного спокойствия и уюта: завёрнутый в старую газету бессмертный шедевр, который остальной мир считает уничтоженным.
Кадр из фильма «Щегол»
Повзрослевший Теодор превратится из забитого мальчишки в импозантного антикварного дельца (то есть встанет, по сути, на место покойного Уэлти). Но, отлично понимая культурное значение утраты «Щегла», так и не сможет смириться с утратой личной — и все равно будет держать картину вдали ото всех, в тёмном мелком гараже, куда он периодически приходит, чтобы дать волю внутренним демонам. Слишком много с ней связано боли, слишком много воспоминаний крутится вокруг ренессансного шедевра, чтобы так просто оторвать его от груди или хотя бы развернуть газетный свёрток. Взглянуть в глаза собственной травме, а не прятать её за толстой целлюлозной бронёй.
Кадр из фильма «Щегол»
Собственно, анамнезом давней травмы фильм и будет заниматься ближайшие два с половиной часа — время, которого одновременно слишком много и катастрофически недостаточно. Эпический размах романа Тартт и его громкий статус «современной американской классики», очевидно, давят на режиссёра Джона Краули, известного экранизацией куда менее размашистого «Бруклина». Чтобы уместить «Щегла» в формат кино, ему попросту не хватает радикальности — Краули, как примерный школьник на сочинении, подчиняется абсолютной диктатуре первоисточника. Проходится по верхам и старательно выводит сухие смыслы: вот немного про семью, про родительскую нелюбовь, про совесть, вот портрет нашего «героя нового времени», который никак не может перестать «казаться» и начать наконец-то «быть». И всё это — перечислением в один ряд, академически и безжизненно, без какой-либо попытки отрефлексировать написанное.
Кадр из фильма «Щегол»
И вроде нарративно всё на месте, и большие темы зафиксированы крупным шрифтом, но нет того самого размаха, эпического ощущения пространства и времени. «Щегол» — в мире которого, кажется, искусство так и не ушло дальше рококо, дети слушают Бетховена, а родители одержимо обвешивают дома старинными портретами, антикварными шкафами и прочим чиппендейлом — требует определённой созерцательности, неторопливости, это произведение, которому жизненно необходимо переводить дыхание и выбираться на свежий воздух (иначе оно становится слишком душным). Экранизация такого шанса не даёт — нагромождённые события здесь непрерывным каскадом следуют друг за другом. Доходит до смешного: в одной из сцен героиня Николь Кидман обсуждает с Теодором то, насколько близки они были с её сынишкой Энди, прямо не разлей вода. Вот только в фильме у них от силы три совместных сцены, в одной из которой они немножко вместе хихикают — вот и вся их великая дружба. Дружба, которую Краули поспешил оставить позади, чтобы рассказать, а что же там дальше.
Кадр из фильма «Щегол»
Герои «Щегла» вообще очень любят обсуждать друг с другом чувства вместо того, чтобы их, собственно, переживать. Отсюда, видимо, и бесконечные претензии западных критиков к Энселу Элгорту: мол, ходит парень с каменным лицом. Так а что ему остаётся делать, если все эмоции фильм проговаривает где-то за кадром, а его герою даёт лишь слабое эхо былых чувств и бесконечные внутренние монологи? Если уж хотите искать виноватых, подумайте над тем, кто в своём уме доверил адаптировать пулитцеровского лауреата человеку, который написал сценарий «Снеговика».
Потому что «Щегол»-фильм делает худшее, на что вообще способна экранизация, — заставляет выглядеть в невыгодном свете «Щегол»-книгу. Большой американский роман Донны Тартт представляется им как унылый сборник фрейдистских мотивировок, который слишком много о себе возомнил. Хотя максимум, на что он способен, — в миллиардный раз повторить то, что сложное детство ведёт к взрослым травмам и из маленьких жертв потом вырастают «люди сложной судьбы»©. И страдают, и страдают, и страдают — пока наконец не придёт экспрессивный русский и не отвезёт их в Амстердам.
неудачная экранизация сенсационного бестселлера — Российская газета
Режиссёр Джон Краули когда-то сделал замечательное, образцово ирландское кино «Разрыв», а затем подвизался в Соединённом Королевстве снимать философические драмы («Мальчик А», «Есть там кто-нибудь?») и даже отметился незамысловатым политическим триллером («Замкнутая цепь»). В 2015-м он метафорически поразмышлял на тему ухода от корней в «Бруклине» и, наконец, с головой погрузился в американскую культуру, взявшись за экранизацию «пулитцеровского» бестселлера «Щегол» Донны Тартт, вокруг которого литературные критики водят хороводы вот уже несколько лет.Главный герой романа Тео Деккер в результате взрыва в нью-йоркском музее теряет мать и одновременно случайно становится обладателем уникальной картины Фабрициуса, и это событие круто форматирует всю его дальнейшую жизнь. Парень сначала живёт приёмышем у богатого многодетного семейства, затем переезжает с нарисовавшимся вдруг из ниоткуда пройдохой-отцом и его вульгарной подружкой на отшиб Лас-Вегаса, знакомится с бедовым чудаком с русско-украинскими корнями Борисом, потом бежит обратно в Нью-Йорк к своему другу-старьевщику, страдает от несчастной любви и женится по расчёту, а в конце концов ввязывается в дикую авантюру по спасению бесценного произведения искусства в Европе с участием вездесущей русской мафии.
Сценарист Питер Строхан не так давно пытался перенести на большие экраны произведение попроще, непритязательный скандинавский детективчик Ю Несбё «Снеговик» — и не сказать чтобы особо в этом преуспел. В этой связи слишком удивляться тому, что экранизация куда более многослойной вещи ему далась ещё тяжелее, наверное, не стоит.
Сценарий добросовестно следует книжной фабуле, с минимальными потерями и предметными перестановками рассказывая о судьбе Тео. Правда, Строхан и Краули пренебрегли строгой хронологической последовательностью повествования Тартт, мелко нашинковав события и разбросав их по разным частям продолжительной ленты. Очевидно, сделано это было в угоду динамичности, но вместе с тем добавило сумбурности и хаоса. Авторы фильма «Щегол» провернули ровно противоположное тому, что проделали Гари Доберман и Андрес Мускетти со своей версией «Оно» Стивена Кинга — но в обоих случаях на пользу киноадаптациям манипуляции не пошли. Литераторы ведь неслучайно избирают ту или иную форму для своих историй, и структурная путаница «Щегла», отвлекающая на себя неоправданно много зрительского внимания, вдобавок мешая как следует проследить за развитием героя, — очередное тому подтверждение.
Но это ещё полбеды. Главная проблема в том, что роман Тартт обязан своим успехом не только и не столько сюжету, скрупулёзного пересказа которого в течение невыносимо долго тянущихся двух с половиной часов оказывается совершенно недостаточно для того, чтобы понять — из-за чего этот самый «Щегол» поднял читающую общественность на уши.
Книга полна внутренних диалогов Тео, его мучительной рефлексии, изящных вывертов изменённого конскими дозами всевозможных препаратов сознания, постепенно и разносторонне раскрывающих и сам болезненный процесс взросления постоянно оказывающегося в самых безумных и нелепых ситуациях героя, и, собственно, суть произведения, изучающего магическую связь выдающихся продуктов материальной культуры человека с его, человека, судьбой.
Это всё остаётся за кадром для понятия не имеющего о содержании оригинального текста наблюдателя, который, скорее всего, увидит только безумно затянутый и довольно странный недодетектив со взбалмошными персонажами, обладающими не очень ясной мотивацией, и концовкой «под Дэна Брауна». Читавшим же книгу тут вообще делать нечего, кроме как наблюдать за тем, как знакомый им сюжет, лишённый осязаемого смыслового стержня, разыгрывают хорошие актёры: юный умница Оакс Фигли и «малыш на драйве» Энсел Элгорт (они играют Тео в разном возрасте), опять облепленная гримом (чтобы резко омолодиться и наоборот — чтобы безобразно состариться) Николь Кидман, Джеффри Райт с обезоруживающе добрым лицом, упоительно органичная в роли тупой хабалки Сара Полсон, прославившийся «Очень странными делами» и дилогией «Оно» Финн Вулфард.
Топорный «русский» акцент и насквозь пропитавшееся клюквенным сиропом «варварское обаяние» последнего немного разбавляют «Щегла» идиотской весёлостью. Что, конечно, более оправданной всю эту затею делает едва ли.
2
«Щегол» так и не взлетел: чем обернулась экранизация книги Донны Тартт
Экранизация книг всегда была неблагодарным делом, особенно тех, у которых есть многомилионная фанатская аудитория по всему миру, да еще и Пулитцеровская премия в придачу. В последний раз это удавалось Питеру Джексону с «Властелином колец», страшно представить, почти 20 лет назад.
Кадр из фильма «Щегол»
© Caro Premier Film CompanyКонечно, и у его трилогии были свои противники, но с тем, что она обладает невероятной художественной силой, индивидуальностью и стала выдающимся произведением даже безотносительно связи с первоисточником, спорить сложно. Даже «Хоббит» Джексона не смог повторить успех своего новаторского предшественника: он, к сожалению, был больше похож на 200-страничную книгу, которую зачем-то растянули на девять часов.
На эту тему
В случае с Донной Тартт задача усложняется еще и тем, что в целом все книги писательницы небогаты на какие-то внешние события и интересуют ее постольку-поскольку. Главное — это внутренние процессы героев, психологические изменения, которые происходят с ними на протяжении всей книги, или даже обычные повседневные наблюдения, чувства, вызываемые бесконечной удушливой жарой, помноженной на изматывающее безделье; отчаяние, охватывающее от повседневной бессмысленности жизни, которая подминает всех, как каток; квартира, оставленная на месяцы без присмотра; первый снежный день в Нью-Йорке… Роман строго интернализирован — в «Щегле» мы видим все через глаза Тео, что в случае с фильмом, который может показать нам героев только со стороны, становится практически невыполнимой задачей. Более того, писательница всегда зациклена на деталях (не так, конечно, как Брет Истон Эллис в «Американском психопате»), и хотя самое главное происходит во внутреннем мире, внешний мир предельно конкретизирован.
Однако фильм не может существовать без событий, точнее, может, но это немногим режиссерам под силу, поэтому сценарист Питер Строхан как будто просеял все 800 страниц романа и оставил для экрана только чистое действие. От этого создается впечатление, что вместо хрупкой птички, прикованной цепью к жерди, нам досталось чучело щегла, набитое соломой
Кадр из фильма «Щегол»
© Caro Premier Film CompanyДа, мы понимаем, что это птица, но можем ли мы, глядя на нее, узнать, откуда она взялась, о чем трепещет ее маленькое сердечко и что все это значит? Плотное действие не может заполнить эмоциональные пустоты: герои остаются чуждыми и непонятными для зрителя.
Те, кто читал книгу, и так знают, что произойдет, а те же, кто незнаком с произведением, наверняка всю дорогу будут гадать — кто все эти люди и почему про них сняли фильм. Режиссер Джон Краули очень осторожно относится к первоисточнику, не меняя практически ни слова, но при этом привносит в историю свой авторский взгляд с помощью сложного нелинейного монтажа, где сюжет прыгает между молодым Тео и его взрослой жизнью. Однако это не только сделало нарратив еще более запутанным для тех, кто незнаком с событиями книги, но и лишило его хоть каких-либо чувств и души. Все-таки недаром Тартт выбрала линейное повествование, вначале рассказывая об особой эмоциональной связи героя с матерью и с пресловутой картиной, определившей всю его последующую жизнь.
Кадр из фильма «Щегол»
© Caro Premier Film CompanyСамые сильные сцены «Щегла» — в музее перед взрывом, и вы увидите их в самом конце. Краули со Строханом зачем-то делают из трагедии героя пазл, который мы по крупицам должны собирать весь фильм, вместо того чтобы рассказать обо всем в самом начале, чтобы мы могли хоть как-то ему сопереживать.
У режиссера не хватает чуткости, чтобы передать то, что не сказано словами: все диалоги сняты пресловутыми «восьмерками», актеры безрезультатно пытаются сыграть то, что осталось за кадром, а креативности Краули хватает только на хитроумный монтаж и на одну сцену в бассейне под грустный голос Тома Йорка. Все, до чего эмоционально не дотягивает картинка, берет на себя максимально мелодраматичный и незапоминающийся саундтрек Тревора Гурекиса, который как бы сигнализирует зрителю: «А вот здесь вам должно быть грустно!»
Кадр из фильма «Щегол»
© Caro Premier Film CompanyИграть в экранизации известного романа — тоже дело неблагодарное: у фанатов уже давно есть сформированные образы в голове, свои Тео, Борис и Хоби, поэтому кого бы вы ни взяли на роль, кто-то из зрителей в любом случае останется недоволен. Оакс Фигли, играющий Тео в детстве, органично вписался в амплуа потерянного, замкнутого и очень одинокого подростка, а вот взрослый Тео в исполнении Энсела Элгорта, лишенный какого-либо внутреннего монолога, остается чужим и даже неприятным. Утверждение на роль миссис Бабур такой крупной звезды, как Николь Кидман, как будто возложило на режиссера обязанность вставить ее во все сцены, какие только возможно. Может, роль ей и расширили, но прописать забыли, да миссис Бабур и в книге всегда была загадочным персонажем, чья степень привязанности к Тео (по крайней мере в первой части) до конца непонятна. Поэтому Кидман не остается ничего кроме, как смотреть на него печальными глазами и ходить по красивой квартире, сцепив руки. А звезда сериала «Очень странные дела» Финн Вулфард и Анайрин Барнард, играющие молодого и взрослого Бориса соответственно, — это просто англоговорящие актеры, изображающие русский акцент.
В книге Тартт пишет, что даже репродукции картины несли в себе некую силу, которая как будто передавалась им от оригинала. Однако фильм Краули, подавленный авторитетом романа, утрачивает собственный голос, представляя собой даже не репродукцию, а безликий пересказ событий, которые без этого самого голоса не имеют никакого смысла.
Почему фильм «Щегол» провалился как экранизация
- «Щегол» пока что стал самым кассовым провалом года. Так что же пошло не так?
- Он не тратит достаточно времени на развитие персонажей, но кажется слишком длинным.
- Из-за того, что время в фильме скачет и скрывает информацию, ключевые моменты лишаются эмоционального веса.
- Фильм оставляет висящие нити без внимания к концу, даже если они решены в книге.
- Несмотря на эти ключевые недостатки, «Щегол» не является полной катастрофой, и поклонники книги найдут в ней то, что им понравится.
- Посетите домашнюю страницу Insider, чтобы узнать больше.
У «Щегла» были худшие первые выходные для фильма в этом году, и многие критики на Международном кинофестивале в Торонто дали ужасные отзывы.Хотя мы не считаем, что это полное крушение поезда, фильм явно не соответствует ключевым сюжетам из-за запутанной временной шкалы и плохого финала.
Это может стать сюрпризом для поклонников одноименного бестселлера Донны Тартт, получившего Пулитцеровскую премию, особенно с учетом сложного состава (Ансель Элгорт, Николь Кидман, Джеффри Райт, Финн Вольфхард, Окс Фегли и др.) И Оскара. назначенный режиссер Джон Кроули.
Подробнее: «Щегол» может потерять Warner Bros.около 40 миллионов долларов после борьбы с кассовыми сборами
Фильм «Щегол» был написан Питером Страуганом, последний сценарий которого («Снеговик» 2017 года) также привел к снижению кассовых сборов.
В «Щегле» есть три ключевых вопроса и почему убедительная история, изложенная в романе Донны Тартт, не транслировалась на экран в этой адаптации.
Внимание! Впереди спойлеры на всю книгу и фильм «Щегол».
Прежде чем мы углубимся, важно отметить, что фильм всегда было сложно адаптировать, потому что книга длинная и сложная
«Щегол» следует за 13-летним Тео из подросткового возраста во взрослую жизнь. Ворнер Браззерс.«Щегол» — это история Теодора «Тео» Декера, вся жизнь которого рушится, когда его мать погибает в результате взрыва бомбы в Метрополитен-музее.В то время Тео всего 13 лет. В замешательстве он берет картину из обломков — «Щегол» Карела Фабрициуса — и эта кража остается на заднем плане истории как растущая проблема.
Книга рассказывает о Тео, когда он вынужден переехать в Лас-Вегас, где у него непростые отношения с мальчиком по имени Борис, и он занимается проблемами, связанными с азартными играми и смертью своего отца. Книга перенесена на восемь лет вперед, когда Тео стал торговцем антиквариатом в Нью-Йорке, торгующим подделками, помолвлен с другом детства и пристрастился к лекарствам, отпускаемым по рецепту.
Там есть даже больше: его неуместная одержимость девушкой по имени Пиппа, которую он видел в день бомбежки, дикое время в Амстердаме ближе к концу книги, когда он пытается найти картину «Щегол» после того, как она упала в преступные руки, окончательный вывод, когда картина возвращается в музей благодаря Борису.
Это очень много сюжета. Все это говорит о том, что этот роман никогда не будет легко превратить в полнометражный фильм.
Сюжет фильма сбивает с толку Жестокий отец Тео оставил его и его мать только для того, чтобы снова всплыть на поверхность после взрыва. Ворнер Браззерс.Фильм дает осечку из-за попытки нелинейного повествования.Воспоминания и прыжки вперед между жизнью взрослого Тео и жизнью 13-летнего Тео лишают подлинной сплоченности фильм «Щегол».
Да, оригинальная история немного шаткая, потому что Тео должен быть ненадежным рассказчиком, но фильм идет прямо от взрослого — Тео из Амстердама — вытирающего кровь со своего костюма и готовящегося к самоубийству — к покрытому пылью 13-летний Тео после взрыва.
По какой-то причине фильм также хранит подробности взрыва и смерти матери Тео, а также причину, по которой картина слишком долго остается загадкой.
Способ отбрасывания информации снижает эмоциональную составляющую истории. Мы не испытываем предвкушения, когда Тео впервые идет в антикварный магазин, потому что фильм еще не объясняет, почему он там. Мы не понимаем отношения Тео к картине «Щегол» почти на протяжении всего фильма, потому что они сохраняют сцену, в которой его мама рассказывает ему об этом, буквально до последней минуты.
В то время как его возможный Straughan думал, что дразнить причину смерти матери Тео и присутствие картины в этом странном желтом мешочке было хорошим способом вовлечь аудиторию в историю, это в конечном итоге удешевляет реальную причину, по которой роман Тартта был настолько убедительным.
Фильм не тратит достаточно времени на развитие персонажей, но почему-то кажется слишком длинным.Сам по себе Тео не самый интересный или симпатичный персонаж, особенно в его взрослые годы. Красота романа Тартта проистекает из откровенного показа теплой и заботливой жизни Тео с его матерью до того, как она была убита, и его медленной спирали после этого.
«Когда я потерял ее, я потерял из виду любую достопримечательность, которая могла бы привести меня в более счастливое место», — говорит Тео в начале первого официального трейлера фильма.
Этот — суть «Щегла». Что происходит, когда жизнь идет под откос, а сети безопасности выходят из строя? Как мы находим внутренний смысл, когда внешний вид кажется таким хаотичным?
Зрителей может волновать развязанная жизнь Тео, только если они знают, что он потерял. Вместо того, чтобы видеть свою мать с самого начала и, следовательно, ощущать ее отсутствие, как это делает Тео, фильм не показывает ее лицо до последних минут фильма. И даже тогда сжатая музейная сцена не может объяснить, насколько особенной и любящей она была по отношению к Тео.
Фильм «Щегол» достигает своего эмоционального и повествовательного пика, когда Борис и Тео встречаются и развивают близкие отношения. Но даже здесь все кажется поспешным.
Борис (Финн Вольфхард) и Тео (Оукс Фегли) в Лас-Вегасе. Ворнер Браззерс.Версия Бориса Тартта — феноменальный вымышленный персонаж, и хотя актер Финн Вольфхард («Очень странные дела», «ИТ») очень хорошо справляется со своим экранным временем, этого недостаточно.Зрители, которые не читали книгу, скорее всего, не почувствуют всю глубину связи Бориса и Тео.
В фильме также нет времени углубляться в их отношения, которые в книге более сексуальны, или изображать неправильное решение Тео в детстве, его глубокое одиночество и скорбь по матери.
Весь этот беспорядок представлял собой огромное количество работы персонажей, которую было бы сложно передать в форме фильма. У фильма нет возможности бросить зрителей в голову главного героя, передать их скользкие воспоминания, посттравматическое стрессовое расстройство и измененное состояние наркотиков.
В фильме не так много историй, что означает, что «Щегол», вероятно, лучше всего подходит для структуры ограниченной серии.
Фильм оставляет висящие нити без внимания к концу, хотя они разрешены в книге Помолвка Тео с женщиной по имени Китси осталась загадкой.Ворнер Браззерс.Тео разорвал помолвку? Были ли когда-либо расследованы убийства, связанные с их неудачной сделкой с искусством? Что случилось с поддельными антиквариатом, которые продавал Тео?
Для такого длинного фильма (продолжительностью два часа 29 минут) почти впечатляет, как мало понимается в его конце. Каждому фильму не нужно оборачивать свои сюжетные линии в аккуратный лук за счет титров, но поскольку роман Тартта действительно дает эти ответы — и все эти ответы являются ключом к пониманию пути Тео — странно иметь такую небольшую ясность в своем заключении. .
Финальная последовательность скомпонована так, что вам повезло, если вы поняли, что они делали в Амстердаме, не говоря уже о том, что происходит потом.
Последние абзацы книги Тартта говорят читателю, что Тео, среди его депрессии, стыда, посттравматического стрессового расстройства и одиночества, пытается вернуться в более счастливое, более довольное место. Место, которое он потерял из виду в тот день, когда умерла его мать.
Очень неприятно смотреть фильм, пытаясь намекнуть, что он сейчас в лучшем положении, с пустыми образами и коротким монологом о том, как хорошее может происходить из плохого.После такой долгой работы окупаемости будет очень мало.
Несмотря на эти ключевые недостатки, «Щегол» не является полной катастрофой, и поклонники книги найдут в нем то, что им нравится Тео и миссис Барбур тесно связаны как в книгах, так и в кино. Ворнер Браззерс.Если вы читали роман Тартта и наслаждались им, то в адаптации фильма есть вспышки блеска.
Уже зная, что происходит в голове Тео, Фегли демонстрирует отличное физическое исполнение в более ранних частях фильма. Кроме того, многие творческие и стилистические решения сцен Бориса и Тео особенно хорошо сделаны и демонстрируют пристальное внимание к деталям.
В целом, выступления и кинематография (сделанные легендарным оскароносцем Роджером Дикинсом) также были неизменно хорошими, с небольшими каплями величия на протяжении длительного времени.
«Щегол» — это не полный фильм-крушение поезда.Но обидно, что величие этой истории потерялось в ненужной неразберихе.
Почему щеглу так сложно было адаптироваться в фильме
Эта статья содержит спойлеры как к роману, так и к экранизации Щегол .
Роман Донны Тартт «Щегол » был встречен с большим энтузиазмом после его выхода в 2013 году: он получил Пулитцеровскую премию за художественную литературу и провел более 30 недель в списке бестселлеров New York Times .«У Тартта особый дар писать об посторонних, пришедших с холода», — написал Лев Гроссман в TIME. «Сколько бы раз Тарт ни выполнял это, фокус никогда не становился менее волшебным».
Но прием к экранизации, вышедшей в пятницу, был намного холоднее. Кинокритик TIME Стефани Захарек назвала его «скованной цепью птицей, настолько жестко привязанной к исходному материалу, что ей некуда деваться». Times сравнил это со «страницей Pinterest или произведением фан-арта.У фильма 26% гнилых рейтингов на тухлых помидорах.
Во многих отрицательных рецензиях указывалось, что объем книги — безграничные 771 страница — принципиально непригоден для экранизации и, возможно, больше подходит для телевизионного мини-сериала. Но есть давний прецедент, когда длинные романы получали успешные экранизации, от Моби Дик (635 страниц) до Унесенные ветром (1037 страниц).Хотя длина The Goldfinch определенно не работает в его пользу, есть несколько других причин, почему эту обширную историю оказалось сложно адаптировать в фильме.
Сюжетная структура романа слишком нестандартнаНиколь Кидман и Оукс Фегли в фильме «Щегол»
Предоставлено Warner Bros.Картинки
Многие успешные фильмы построены на пятиактной драматической структуре, которая двигала повествования со времен греческих драм, начиная с постепенного подъема, заканчивая кульминацией и заканчивая развязкой. Но Щегол не обладает такой аккуратностью: он начинается с кульминационной трагедии (взрыв Метрополитен-музея, в результате которого погибает мать главного героя, Тео), а затем вяло дрейфует в сюрреалистической обстановке на сотни страниц, прежде чем спешить, бурный финал.
Асимметричный ритм книги — длинные бездействующие участки, за которыми следуют дикие крены, — полностью целенаправлен: он призван отразить случайность жизни, а также долгий путь к выздоровлению после травм и посттравматического стрессового расстройства. Засушливая середина книги, действие которой происходит в Лас-Вегасе, является одним из самых сильных ее разделов: его просторы песка и москитов представляют собой чистилище, которое создает мучительное ожидание и фундаментально формирует пристрастия и беззаконие Тео. Его расплывчатый застой настолько поглощает, что, когда Тартт отбрасывает Тео обратно в Нью-Йорк, он ощущает бодрость, как будто он вышел из долгого подводного заклинания.
Но в фильме этот отрывок не только сжат, но по большей части лишен нигилистического подтекста и сведен к юношеским шуткам и механическим отцовским конфликтам. Его краткость также делает возвращение Тео в семью Барбур, которая приняла его после смерти его матери (матриарх которой в фильме играет Николь Кидман), предсказуемым и утомительным.
Между тем, убийственный последний акт фильма так часто дразняется — в мгновение ока Тео выжимает кровь из рукавов, — что он теряет то дрожащее, маниакальное качество, которое есть на странице.
Внешний вид Тео гораздо менее интересен, чем его внутренняя суматохаАнсель Эльгорт в роли взрослого Тео Декера.
Предоставлено Warner Bros.Картинки
Со стороны Тео Декер (которого в детстве играли Оукс Фегли и в молодости Ансель Эльгорт) не является убедительным героем фильма. Он нехаризматичный, пассивный и тихий, часто прибегает к односложным фразам в разговоре. (Его часть разговора со своей невестой Китси гласит: «Что бы вы ни думали … Нет, я не … Нет, я просто устал … Пожалуйста, Китси, я устал.”)
Но помимо своей краткости, Тео обладает изобилующей внутренностью и сокрушительным пафосом. Когда Тео говорит одно, он обычно думает о другом, и потеря этого подтекста в фильме делает его слабым. Например, его комментарий Китси о том, что они развивают свои отношения с «головой, а не сердцем», принимается в фильме за чистую монету. Но в книге за этим следует длительная вспышка тревоги и отчаяния: «Я почти задохнулся под тяжестью всего неизвестного», — признается он читателю.
Депрессивные приступы, подобные этому, в основном изображены в фильме через редкие, унылые голоса за кадром или сцены, в которых он подавляет опиоиды. В отличие от этого, в романе прослеживается его мучительная и постоянная борьба с депрессией и зависимостью через его письмо, которое то и дело холодно и спастично детализировано; он часто проецирует свое горе на свое окружение. («Вверху закатное солнце вспыхнуло яркими и бесчеловечными, кроваво-красными полками облаков, которые напоминают кадры катастрофы и разорения последнего времени», — пишет он о солнце в Лас-Вегасе.)
В фильме также не используется образный подход к измененным состояниям сознания Тео, вызванным субстанцией, которые являются частыми и важными для развития его персонажа, чтобы показать, насколько он далек от реальности. Тартт изображает кислотное путешествие ярким, галлюцинаторным языком: «дрожащие тени, статика, шипение невидимого проектора… пылинки и яркие, как разлагающийся кусок пленки». Напротив, в той же сцене в фильме нет специальных эффектов, быстрых сокращений или изменений цвета; это просто Тео и Борис (которых играет подросток из Stranger Things ‘Finn Wolfhard) хохотут и бродят по темной детской площадке.
Недостаточно времени для отрисовки глубины вспомогательных символовДжеффри Райт играет Хоби, который помогает воспитывать молодого Тео (Оукс Фегли) в «Щегле».’
Предоставлено Warner Bros. Pictures
Актеры второго планаТартта постоянно удивляют своими тиками и поворотами. В книге после того, как Тео выносит первоначальное суждение о каждом из них, их характеристики углубляются по мере развития истории.
Но не по вине актеров, у фильма просто нет времени отдать им должное.Рассеянный и невротичный Хоби (Джеффри Райт) превращается в мягкого добродушного наставника. Мать Тео (Хейли Вист) с ее «веселым, непредсказуемым качеством» и «захватывающей быстротой, резкими и легкими жестами» становится немногим больше, чем ангельский мираж. И Борис (в роли взрослого — Анёрин Барнард), самый запоминающийся персонаж романа благодаря его необычному многословному диалогу, зловещему изобилию и бессловесной выразительности, служит скорее сосудом для самоуничтожения Тео, чем полностью реализованной личностью.
Между тем второстепенные персонажи, которые вдыхают жизнь в поля книги и формируют Нью-Йорк как активную и изменяющуюся среду — от охраняющего швейцара Голди до обветренного грузчика Гриши и слизистого Хэвистока — полностью удалены.
Значение картины Щегла требует большего количества слоев, чем может охватить фильмАнсель Эльгорт сжимает титульную картину в фильме «Щегол»
Предоставлено Warner Bros.Картинки
Тезка романа, голландская картина Карела Фабрициуса 1654 года, — это макгаффин, который выполняет множество функций для Тартта. Это эмоциональный якорь, который возвращает Тео к той версии истории, в которой жива его мать. Это толчок к изучению истории искусства и того, как искусство вековой давности все еще может оказывать на нас внутреннее влияние.Это символ Нью-Йорка, потерянного из-за терроризма и джентрификации. И он позиционирует роман как палимпсест: произведение, в котором многие другие тексты, картины и исторические персонажи — от Волшебник из страны Оз, до Гленна Гулда, от Рембрандта до Пруста — лежат прямо под поверхностью.
В некоторых моментах Тартт объясняет эти значения слишком чисто. «Картина была секретом, который поднял меня над поверхностью жизни и позволил мне узнать, кто я», — говорит Тео в конце романа.
Но неописуемые связи, которыми Тартт наполняет картину, не могут быть переданы в фильме, в котором Щегол в основном, ну, в общем, просто картина. Это сюжетный прием, украденный, затем украденный, а затем снова украденный — кажется, что его можно было чем-то заменить. Вместо того чтобы заставлять вас думать о затяжных последствиях травмы и непостоянстве судьбы, вы просто задаетесь вопросом, почему все так заботятся о маленькой птичке.
Подпишитесь на нашу информационную рассылку о развлечениях.Подпишитесь на More to the Story, чтобы получить контекст, который вам нужен для любимой поп-культуры.
Спасибо!
В целях вашей безопасности мы отправили письмо с подтверждением на указанный вами адрес. Щелкните ссылку, чтобы подтвердить подписку и начать получать наши информационные бюллетени.Если вы не получите подтверждение в течение 10 минут, проверьте папку со спамом.Свяжитесь с нами по [email protected].
Фильм «Щегол» не может перевести роман Донны Тартт
Взгляды Джона Кроули на популярный роман Донны Тартт 2013 года тесно связаны с исходным материалом, но не в состоянии передать то, что делает историю убедительной.
Warner Bros.«» Джона Кроули «Щегол », как и роман Донны Тартт, на котором он основан, открывается настолько драматично, насколько это возможно.Взрыв в Метрополитен-музее, загадочный диалог между двумя жертвами и шедевр, вырванный из-под завалов. Это интригующее начало запускает большую, запутанную историю, которая блуждает по Соединенным Штатам и складывается во всевозможные эксцентричные персонажи, которых здесь играет талантливый ансамбль, в который входят такие знаменитости, как Николь Кидман, Сара Полсон, Джеффри Райт и Люк Уилсон. Так почему же фильм кажется такой дохлой рыбой?
Роман Тартта 2013 года, безусловно, громоздкий зверь, почти 800-страничный фолиант, расколотый критиками и в конечном итоге получивший Пулитцеровскую премию.Кроули (чей фильм « Brooklyn 2015» был отличной литературной адаптацией) собрал достойную команду, чтобы приручить его, в том числе сценариста Питера Страугана (который превратил титанический фильм « Tinker Tailor Soldier Spy » Джона Ле Карре в потрясающий фильм) и легендарного кинематографиста Роджера. Дикинс (который только что получил долгожданного Оскара за Blade Runner 2049 ). Но их усилия напрасны. Фильм страдает как чрезмерной верностью своему источнику, так и общей неспособностью воплотить этот материал во что-то близкое к захватывающему экранному повествованию.
Щегол сосредотачивается на 13-летнем Тео Декере (которого играет Оукс Фегли, а в зрелом возрасте — Ансель Эльгорт), который после взрыва в Метрополитене, в результате которого погибла его мать, ударил по великолепному телу Карела Фабрициуса. Живопись 1654 г., Щегол , из стен музея. В течение двух с половиной часов зрители перемещаются между прошлыми и настоящими сюжетными линиями, пока Тео оправляется от потери, устраивается в новую семью и смешивается с высококлассными фальсификаторами искусства и тусовщиками-подростками.Украденный шедевр не имеет отношения к большинству этих событий. В книге он вырисовывается на заднем плане как символ воспоминаний Тео о травмах, его любви к матери и эмоционального значения, которое люди могут придавать окружающему искусству.
Но Кроули и Страуган просто не могут найти способ передать все это на экране. Тео скрывает свои чувства после смерти матери; Поскольку в сценарии отсутствуют длинные внутренние отрывки Тартта, он выглядит как чистый лист: вежливый, тихий, периодически задумчивый мальчик, который никогда не может полностью оставить позади событие детства, которое его определяло.Большая часть повествования принадлежит Эльгорту, очаровательному актеру, чья лучшая игра на сегодняшний день (в фильме « Baby Driver » 2017 года) была в основном немой. Его голос за кадром не передает ничего, кроме фактов из жизни Тео — никаких настоящих эмоций нет.
Райт дает самое теплое и комфортное исполнение ансамбля фильма в роли рассеянного арт-дилера Хоби, благородного мастера, который ценит внимание Тео к деталям. Тем не менее, как и большинству актеров, ему нечего делать, кроме как бродить по жизни Тео, размышляя о глубине искусства и красоты.Другой раздел фильма посвящен Борису (Финн Вольфхард), украинскому хулигану, который становится лучшим другом Тео-подростка; хотя в этих сценах есть хоть какая-то энергия, они слишком кричащие и раздражающие, чтобы вызвать резонанс. Кидман, светская львица с голубой кровью, которая принимает Тео после смерти его матери, вероятно, больше всех находится на длине волны The Goldfinch — она спокойна и лишь изредка предполагает, что суматоха бушует под поверхностью.
Несмотря на то, что фотография Дикинса прекрасна, мне больше всего понравился снимок ворса, плавающий в переработанной атмосфере самолета, приземленный кусок эфемеры, изображающий недомогание Тео.Это красиво, но статично, это то, что нужно созерцать, а не что-то движущее. Интригующие идеи и образы, подобные этой, всплывают на протяжении всего фильма, чтобы зависнуть в воздухе, но быстро забываются, поскольку Тео продолжает более анемичное описание сюжета. Goldfinch похож на музейный экспонат, величественный и красивый объект, которому совершенно не хватает импульса.
После двух часов извилистой истории история, наконец, набирает скорость для финального акта, когда взрослый Борис (Анёрин Барнард) снова появляется в жизни Тео и погружает его и его драгоценную картину в бандитское приключение.Тем не менее, несмотря на свою большую длину, сценарий Страугэна не создает особого повествования для этой сложной игры, которая, кажется, существует просто потому, что что-то интересное должно произойти в конце всей этой громоздкости. Смотреть «Щегол » — это все равно, что читать вам сюжет романа — не сам роман, а просто его длинный и извилистый синопсис, краткое изложение, которое все же кажется бесконечным.
Когда адаптация слишком почтительна
Фильм слишком искусен, чтобы заслуживать прямого отказа, но слишком артистичен, чтобы удержать вас от слов: «Что я только что видел?» Фото: Roadshow Films
Нет ничего плохого в экранизации Джона Кроули бестселлера Донны Тартт « Щегол », которая также соответствует книге.Как и в романе, фильм начинается с последствий трагедии, в результате которой погибла мать маленького мальчика — детали этой катастрофы выявлялись постепенно, чтобы вы не могли перевернуть страницы (или остаться на своем месте). Холст постоянно расширяется, поскольку мальчик встречает все больше и больше удивительно странных персонажей в удивительно странных местах, но с этим диккенсовским разрастанием приходит почти диккенсовский (я не хочу увлекаться) темп, усиленный постоянным страхом мальчика перед тем, что его безрассудная кража драгоценной картины Карела Фабрициуса «Щегол» будет раскрыта.Есть хорошие и ядовитые отцы, идеализированные и ложные любви и соблазны — в частности, наркотики, — которые с возрастом приводят мальчика к утрате морального компаса.
И есть большая литературная тема: бессмертие этого произведения искусства против разрушения и разложения, которые обрушиваются на всех нас. Ни в романе, ни в фильме нет упоминания об 11 сентября, но и не должно быть: работа явно была задумана в его неуклюжих последствиях. Проблема в том, что в повествование проникает неуклюжесть.В последней трети события кажутся случайными, и история заканчивается хныканьем, его главный герой буквально без сознания, пока решается центральная проблема. Если Тартт имел в виду, что у персонажа нет свободы воли, что события ускользнули от него, что кульминация должна была быть антиклимактической, современной, честной, разрушительной, — я пропустил это. Я видел только упущенные возможности. Когда я смотрел фильм на мировой премьере Международного кинофестиваля в Торонто, я почувствовал то же самое. И я чувствовал, что аудитория переходила от восторженной к поглощенной, к равнодушной и разочарованной.
А вот первые две трети фильма мне очень нравятся. Есть что сказать о том, как превратить здоровенный роман в фильм продолжительностью два с половиной часа вместо шести- или восьми- или, Боже, помоги нам, десятисерийного кабельного телесериала премиум-класса, богатого деталями, но требующего внимание аудитории как должное. (Спасибо, но мне не нужно еще сцену из сумасшедших воспоминаний Эми Адамс. Первой дюжины было достаточно.) Кроули тем временем работает с лучшими. Художник-постановщик К.К.Барретт — специалист по превращению декораций в мощные метафоры, в то время как оператор Роджер Дикинс обладает гением кадрирования, которое редко привлекает к себе внимание. (Что мне нравится в кинофестивалях, таких как TIFF, так это то, что имя Дикинса в титрах получило больше аплодисментов, чем чье-либо другое.) Дизайнеры и Кроули забили эти кадры, ну, кадрами, некоторыми (в антикварном магазине, где молодой главный герой находит дом) пустой, в некоторых хранятся шедевры. Зеркала — тоже рамы для платонической реальности.Когда мальчик, Теодор Декер (молодой Оукс Фегли, старший Ансель Эльгорт), вынужден переехать в Лас-Вегас со своим неудачливым отцом (Люк Уилсон) и тусклой подругой отца (Сара Полсон), отсутствие искусства похоже на дуть. Единственное, что обрамлено рамкой, — это экран телевизора, а песок пустыни вокруг изолированной застройки (большинство домов было заблокировано), похоже, вот-вот поглотит то, что осталось от цивилизации.
Кроули и сценарист Питер Страугэн делают размеренный темп, который усиливает трансоподобное состояние Теодора после травмы.Когда мальчик переезжает в квартиру богатого школьного друга Энди Барбура, наполненную искусством, он молча сближается с матерью (Николь Кидман), чей брак с эгоистом привел ее к тому, что она почти перестала существовать. (Кидман умеет обращаться с бледными женщинами, беспомощными из-за их собственной утонченности.) Картины каким-то образом связывают их вместе, каждый персонаж тщетно ищет чего-то, что выдержит испытание временем. Сцены между Теодором Оукса Фегли и ботанистым маленьким Энди Райана Фуста — это маленькие жемчужины, а Джеффри Райт делает торговца антиквариатом и суррогатного отца, который, возможно, был святым драконом, человеком, чье мастерство окрасило его аффект: он говорит с такой же деликатной точностью с который он реставрирует мебель.Вы хотите плакать, когда Теодора дергают в Вегас и он оказывается в ловушке с криводушным неудачником отца, который пожертвовал своим сыном ради еще одного дня в погоне за матерью. Удовольствие, рассеивающее уныние: Сара Полсон, которая с аппетитом поглощает вульгарность девушки. Обратите внимание на легкость, с которой она наклоняется, чтобы поправить свои слишком высокие каблуки: отмели Полсона богаче, чем глубины большинства актеров.
Лас-Вегас — это место, где мы встречаем украинского подростка Бориса, подающего надежды гангстера, которого сначала сыграл Финн Вулфхард в режиме «странно-эмо», а затем относительно сосредоточенный Анерин Барнард.Борис — фигура Искусного Доджера, за исключением того, что на экране нет ни Феджина, ни кого-либо еще, кто бы представлял мир компульсивного рэкета, в котором он вырос. Он интригует на раннем этапе, в меньшей степени, когда он снова появляется как дьявол из машины, чтобы помочь другу, которого он когда-то предал. Как старший Теодор, Ансель Эльгорт не так жив и интересен, как младший Оукс Фегли (это имя звучит как что-то из П. Дж. Вудхауза), но цель заключается в том, что Теодор погрузился в себя, его неторопливость стала защитным щитом.(Надо сказать, что Эльгорт в очках странно похож на вытянутого Адама Мосса, любимого бывшего редактора журнала New York ). Оцепенение Эльгорта красноречиво, но к тому времени, когда он бродит по улицам Нью-Йорка — объект внимания шантаж, а также супружеские ограбления светской сестры Энди Барбура — пульс фильма замедлился.
Я предполагаю, что это из-за одного заметного отсутствия на большей части The Goldfinch — то есть самой картины.Украденный шедевр хранится в секрете, вне поля зрения. Только во время оды работе Фабрициуса в эпилоге мы впервые видим весь образ, и это слишком поздно и слишком претенциозно, это не нашивка на неверное цитирование Шекспира Богарта re: Мальтийский сокол : «… эээ … Вещи, из которых сделаны мечты ». В результате фильм лишается центростремительной силы, источника боли, страха, вины и неспособности Теодора понять , почему у него вообще есть эта проклятая вещь .Воспоминание, в котором он крадет картину, — самая большая неудача Кроули, стилизованная встреча в разрушенном музее, окутанная пылью, похожей на небесный туман. Никакого эмоционального веса.
Я часто проверяю терпение своих читателей жалобами на то, как фильмы отклоняются от своего источника — важная информация, если фильм не работает сам по себе, до такой степени, что вы не понимаете, что побудило кого-то сделать это. В случае The Goldfinch адаптация была слишком трепетной.Создатели фильма не придумывают ничего нового для персонажа Пиппы — маленькой рыжеволосой девочки, которая стоит рядом с Теодором в последние минуты перед катастрофой — для –. Теодор любил ее с тех пор, но, несмотря на пару грустных монологов, она почти такая же реальная, как та другая рыжеволосая девочка — та, которая сделала жизнь Чарли Брауна таким несчастным. Что касается разрешения, то тут помощи просто нет. Вы не можете наращивать последовательность действий, а затем становиться все угрюмыми и сдерживающими.Что ж, можете, но тогда вы получите плохие отзывы и недовольство публики, которые я видел на премьере в Торонто. Щегол слишком искусен, чтобы заслуживать такого отказа, но слишком искусен, чтобы удержать вас от вопроса: «Что я только что увидел?»
Киноадаптация схватывается с большой книгой, не получается
Трудно представить, что на Международном кинофестивале в Торонто в этом году может быть лучший фильм, чем экранизация Джоном Кроули бестселлера Донны Тартт «Щегол.И это еще больше расстраивает многие области, в которых фильм терпит неудачу.
«Щегол» — яркая адаптация романа Кроули, ирландского режиссера, номинированного на премию «Оскар» за лучший фильм «Бруклин», менее прямолинейна, чем роман, он прыгает вперед и назад во времени, но в то же время кажется гораздо более сложным. общепринятый. Если предыдущий фильм Кроули был сдержанной жемчужиной, запечатлевшей нежную поэзию романа Колма Тойбина, то его новый более крупный, смелый и приземленный.
Крупность и смелость необходимы. «Щегол», мировая премьера которого состоялась на этой неделе на Международном кинофестивале в Торонто, — это история о взрослении мальчика, мать которого погибла в результате террористического взрыва в Метрополитен-музее, но это также и история любви и исследование виновности и ограбление и свидетельство силы искусства.
Также читайте: Величественный «Джокер» утаскивает гонку «Оскар» во тьму в Торонто Премьера
Вы можете охватить это на 784 страницах, может быть, но с этим сложно справиться даже за 2 часа 29 минут фильма, который начинает казаться утомительным еще до того, как он закончится.
Когда мы впервые встречаемся с нашим главным героем, Тео Декером, его играет Ансель Эльгорт в роли ловкого оператора, который безупречно выглядит в своих сшитых на заказ костюмах, но явно несет в себе массу проблем.
Тео находится в отчаянии — и, когда он тщательно готовится покончить с собой, фильм возвращается к началу романа, чтобы показать его подростком (которого играет Оукс Фегли). Смерть матери Тео толкает его глубоко в его раковину, пока кольцо, подаренное ему человеком, погибшим во время взрыва, не приведет его в антикварный магазин, где он встречает «Хоби» Хобарта (Джеффри Райт) и, что особенно важно, молодую девушку. которые также пережили взрыв.
Также читайте: Письмо из Торонто: «История брака» Ноя Баумбаха и «Моя Зоя» Джули Дельпи предлагают раздельный взгляд на развод
Мы начинаем наблюдать, как два раненых ребенка сближаются, а затем мы внезапно снова возвращаемся к взрослому Тео — и в этот момент прыжки во времени, кажется, предназначены больше для того, чтобы снова вывести Эльгорта на экран, чем для того, чтобы служить какой-либо реальной драматической точке, потому что мы скоро вернемся с Фегли надолго.
Тео — интригующий персонаж, человек, искалеченный чувством вины и секретами, которые он не может раскрыть.И саундтрек почти так же интригует, как и персонаж, смешивая медленную часть пятого фортепианного концерта Бетховена с «Your Silent Face» New Order, «Blue Monk» Билла Эванса, «Все на своем месте» Radiohead и их версией «Them’s version». Все кончено, Бэби Блю.
Лучше всего замечательная кинематография настоящего мастера Роджера Дикинса. От теплого и блестящего вида элитного антикварного магазина до идеально сияющего блеска шикарного дома до резкого и яркого сияния заброшенного жилого дома за пределами Вегаса — благодаря Дикинсу фильм выглядит настолько хорошо, что вы иногда можете игнорировать его недостатки.
Также читайте: Обзор фильма «Кролик Джоджо»: Тайка Вайтити настаивает на том, что нацисты могут быть смешными
Но только иногда. По мере развития фильм становится все более витиеватым и драматичным, и все более разрозненным; даже с такими надежными актерами, как Элгорт, Райт, Николь Кидман, Сара Полсон и Люк Уилсон, рассказывание историй кажется неуклюжим, в отличие от «Бруклина».
Для Тео картина Карела Фабрициуса, давшая название фильму, олицетворяет постоянство искусства, возможность выживания красоты в уродливом мире и, в некотором смысле, возможность своего рода искупления после ужасной трагедии.Но не все искусство существует одинаково. Роман «Щегол» стал свидетельством силы картины «Щегол», но фильм «Щегол» — не более чем сноска к загадкам и изяществу произведений, которые вдохновил это.
5 победителей конкурса «Оскар» за лучшие картины, объявленные на кинофестивале в Торонто (фотографии)
В то время как Канны, Берлин и Венеция — все более экзотические и гламурные кинофестивали, Международный кинофестиваль в Торонто стал королем, когда дело доходит до церемонии вручения премии Оскар.С 2008 года все фильмы, кроме одного, получившие приз зрительских симпатий фестиваля, стали номинироваться на звание лучшего фильма, а несколько фильмов, премьера которых состоялась там, получили самую большую премию «Оскар». Вот пять фильмов последнего десятилетия.
«Миллионер из трущоб» (2008) — Хотя конвейер от Торонто до «Оскара» восходит к 1999 году с «Красотой по-американски», он достиг другого уровня благодаря увлечению толпой Дэнни Бойла о молодом индейце, чье детство помогает ему побеждать «Кто» Хочет стать миллионером.«В то время как премьера« Трущоб »проходила в Теллурайде, шумиха была в самом разгаре в Торонто, когда была завоевана награда« Выбор народа », а по всему миру он собрал 377 миллионов долларов и получил восемь« Оскаров ».
Fox Searchlight«Речь короля» (2010) — Торонто — основная причина того, почему биографический фильм, который на сегодняшний день стал визитной карточкой Тома Хупера, превзошел более признанные критиками и популярные фильмы, такие как «Начало», «История игрушек 3» и «The Социальная сеть.«Поразив каждую точку в пресловутом контрольном списке« Наживки на Оскара »,« Речь короля »порадовала индустриальную толпу в Торонто, вызвав такой шум среди голосующего блока Голливудской Академии, что Стив Понд из TheWrap назвал это замком, чтобы выиграть лучший фильм шесть месяцев до
TWC / Фонарь Капитал«12 лет рабства» (2013). Хотя фильм из Торонто может вызвать кайф, восхищая чувства определенной аудитории, он может сделать то же самое, оставив их совершенно безмолвными.Карьеры Лупиты Нионго и Чиветел Эджиофор можно разделить на до и после TIFF 2013, поскольку их впечатляющие выступления довели до сознания Стива Маккуина сообщение о том, насколько жестоким было американское рабство на самом деле. Голливуд считал «12 лет» важным фильмом, который нужно смотреть, что обеспечило ему победу на «Оскар».
Fox Searchlight«В центре внимания» (2015) — На TIFF 2015 большой разговор был о том, как новоиспеченный обладатель «Оскара» Эдди Редмэйн играет транс-женщину в «Девушке из Дании» или Чарли Кауфман снимается в покадровой съемке с «Аномалисой».«Но из ниоткуда появился тихий, но захватывающий пересказ расследования сексуального насилия католической церкви, проведенного в 2002 году газетой Boston Globe, который покорил посетителей фестиваля.« В центре внимания »оказался больше, чем сумма его частей, став первым победителем за лучший фильм за более чем 60 лет. лет, чтобы получить только еще один Оскар (лучший адаптированный сценарий).
Глобальная дорога«Зеленая книга» (2018) — А еще есть победитель в этом году за лучший фильм, который, как и «Речь короля», получил импульс, начавшийся с получения награды TIFF People’s Choice Award.Победа «Зеленой книги» была названа некоторыми критиками худшим победителем в номинации «Лучшая картина» после «Аварии», но шумиха в Торонто была настолько сильной, что ничто не могло ее остановить, будь то другие претенденты, такие как «Рома», или интервью с семья доктора Дона Ширли, который назвал фильм «симфонией лжи».
Универсальный
Торонто стал фестивалем королей для будущих претендентов и победителей в категории «Лучшее изображение».
В то время как Канны, Берлин и Венеция — все более экзотические и гламурные кинофестивали, Международный кинофестиваль в Торонто стал королем, когда дело доходит до церемонии вручения премии Оскар.С 2008 года все фильмы, кроме одного, получившие приз зрительских симпатий фестиваля, стали номинироваться на звание лучшего фильма, а несколько фильмов, премьера которых состоялась там, получили самую большую премию «Оскар». Вот пять фильмов последнего десятилетия.
Успокаивающая экранизация книги Донны Тартт
Голливуд давно боролся с предполагаемой необходимостью предоставить «верные» адаптации толстых книг, которые все читали прошлым летом.В век Интернета индустрия как никогда боялась отклонения от священного текста. Твиттер всегда готов лопнуть кровеносный сосуд при уничтожении этого персонажа или изменении маршрута сюжета.
Вот как мы получаем успокоительные, такие как Щегол. Вам вряд ли нужно говорить, что фильм Джона Кроули, выпущенный как раз к сезону награждения, который он будет смотреть из землянки, украшен всеми атрибутами престижного фильма.
Роджер Дикинс, один из самых знаменитых кинематографистов отрасли, освещает частицы пыли и затемняет лица с зимним изяществом, которое, что вполне уместно, вызывает в памяти голландских мастеров.
В части скромных размеров Николь Кидман позволяет чинно перемещаться из элегантной гостиной в обшитый деревянными панелями холл, а на более поздних этапах — косметически состариться до более или менее своего нынешнего возраста.Оукс Фегли убедительно перерастает в Ансела Эльгорта. Он привлекательный, адекватно сыгранный, гладко отредактированный и такой же мертвый, как Карел Фабрициус.
Похоже, что главной мотивацией является необходимость показать на экране как можно больше исходного романа Донны Тартт. Нет никакого представления о том, что было в книге — за исключением ее популярности — что убедило создателей фильма, что она заслуживает перевода на большой экран.
Сценарий Питера Страуна действительно играет с хронологией: взрыв бомбы в Метрополитен-музее в Нью-Йорке, убивший мать Теодора Декера и поставивший его путь одноименной картиной Фабрициуса, пересматривается и расширяется на протяжении щедрой продолжительности фильма.
Изменения, внесенные Штраугном, — это, однако, всего лишь способ приспособиться к инцидентам из всех уголков жизни Теодора. Мы получаем его дружбу с торговцем антиквариатом в кардиганах Хоби (Джеффри Райт). Мы получаем смутное представление о его страсти к выжившей Пиппе (Эшли Каммингс). Мы получили немало информации о его пребывании в Лас-Вегасе с лучшим другом Борисом (Финн Вольфхард, а затем Аньерин Барнард).
Для безжалостного режиссера любой из этих инцидентов может быть расширен до полнометражного фильма.Но в наши дни адаптационная игра работает не так. Штраун даже не готов вырезать нелепую центральную сюжетную шикану, которая, растянувшись на многие страницы и многие годы, заставила более чем одного читателя Тартта перебросить книгу через левое плечо.
Автор признал влияние Диккенса. Однако повествование Щегла было ближе к беспорядочной случайности ранних работ, таких как Барнаби Радж, чем к дисциплинированной форме «Больших надежд».Короче говоря, казалось, что она действительно придумывала это по ходу дела.
Более аккуратная структураStraughn смягчает это впечатление, но сопутствующий акцент на персонаже не раскрывает сторон сюжета. Фильм больше связан с классовой структурой, чем недавний фильм «Аббатство Даунтон»: заменяющая мама Кидман классная; Отец Теодора вульгарен и материалист.
Диккенс изобразил бы таких персонажей гротесками.Книга и фильм представляют их как готовые к употреблению.
На протяжении всей картинки мы чувствуем это нежелание скрывать опасные или неожиданные территории. Музыкальное сопровождение Тревора Гурекиса требует времени, чтобы найти свой неторопливый ритм. Надзор за поп-музыкой настолько безопасен, что, представляя заблудшую молодежь, они прибегают к New Order и Radiohead. Это как если бы ваш отец задремал со своим iTunes в случайном порядке.
И все же патина внешнего качества настолько сильна, что трудно назвать «Щегла» «плохим фильмом».Создатели фильма выглядят так, будто сняли фильм, который они хотели снять: глянцевый, гладкий, сладкий. И им удалось сделать это, не отклоняясь более чем на ширину грузовика от исходного материала. Некоторые могут посчитать этого достаточно.
Откроется 27 сентября
Обзор Голдфинча: адаптация, прикованная к саге о Донне Тартт | Взгляд и звук
Спойлер : этот обзор раскрывает поворот сюжета
Хотя 784-страничный призер Пулитцеровской книги 2013 года Донны Тартт «Щегол» отражает элитарный взгляд на преобразующее влияние великого искусства на зрителя и его необходимость пережить века, роман преуспевает как универсальный экзистенциальный рассказ о моральном поражении и романтическом разочаровании. .В нем есть сочувствующий главный герой — Тео Декер, юноша с Манхэттена, чья травма из-за смерти его любимой матери Одри в результате террористического нападения делает его психологически неспособным вернуть бесценную картину, которую он взял из музея, где была убита Одри: Щегол голландского художника Карела Фабрициуса , ее предмет значительно скован.
США 2019
Сертификат 15 149м 16с
Директор Джон Кроули
В ролях
Тео Декер (взрослый) Ансель Элгорт
Тео Декер (молодой) Оукс Фегли
Борис (взрослый) Аньюрин Барнард
Борис (молодой) Финн Вольфхард
Ксандра Сара Полсон
Ларри Люк Уилсон
Хоби Джеффри Райт
Пиппа (взрослый) Эшли Каммингс
Саманта Барбур Николь Кидман
Одри, мать Тео Хейли Вист
Китси Барбур (взрослый) Барбур (взрослый)
Уилла Фитц (взрослый) молодой) Райан Фуст
Велти Роберт Джой
Люциус Рив Денис О’Хара
[1.85: 1]
Дата выпуска в Великобритании 27 сентября 2019 г.
Дистрибьютор Warner Bros. Pictures International (Великобритания)
thegoldfinchmovie.net
► Трейлер
То, что Тео воспринял эксплуататорский характер своего жестокого отца Ларри, также приносит патологические плоды: будучи взрослым, он регулярно продает своим клиентам кованую винтажную мебель, невинно восстановленную его партнером Хоби. В украинском друге Тео Борисе, который также лишился матери и подвергался насилию со стороны своего отца, Тартт тем временем создал одного из величайших комических персонажей недавней литературной фантастики — торговца наркотиками Искусного ловкача на продажном Оливере Тео.
Режиссер фильма Джон Кроули (Бруклин) и сценарист Питер Страугэн (Вольф Холл), очевидно, стремились передать диккенсовское разрастание и эксцентричность, описательную красоту и фаталистическую атмосферу романа Тартта. Однако они потеряли из виду лес за деревьями (хотя и с меньшей катастрофой, чем Брайан Де Пальма и Майкл Кристофер с их адаптацией 1990 года также диккенсовского «Костра тщеславия» Тома Вульфа).
Стоит отметить, что на Тартта повлиял не только Диккенс, но и Роберт Льюис Стивенсон, чьи приключенческие романы вдохновлены потоком ярких событий.Отказавшись от строгой линейности истории Тартта, чтобы пересечь сразу три временные нити, фильм может воспроизвести поток сознания Тео, поскольку, застряв в номере отеля в Амстердаме, он оглядывается на свое катастрофическое путешествие и размышляет о самоубийстве, но это не так. стоимость повествовательного ритма и Стивенсоновского электричества.
Особенно плоско — длинное среднее действие. Закадровое убийство Ларри за неисполнение своих игровых долгов не вызывает ажиотажа. (То, что нервные Тео и Борис хихикают, узнав о его кончине, по общему признанию, приятно.Сценарий лишает рассказ Тартта беспокойства, игнорируя вызывающий тошноту страх, которым живет Тео, зная, что его кража Щегла, если ее обнаружат, принесет ему длительный тюремный срок. Угроза афериста Люциуса Рива сообщить о Тео в ФБР ни к чему не приводит. Ухаживание Тео за своей второй половинкой, Пиппой, похоже на большие надежды, больше мешает ее убеждению, что, став жертвами бомбардировки, они никогда не будут достаточно сильны, чтобы опираться друг на друга; их нежные отношения — это не трагедия безответной любви, как в романе.
С другой стороны, фильм доводит Тео до сильного катарсиса. В самый упадок сил он наконец вспоминает свои последние разговоры с Одри. До сих пор видимая только сзади — и безгласная — она материализуется как вдохновляющая мать, которая своими трогательными словами и взглядами впечатлила его красотой искусства. Возможно, ее персонаж идеализирован, но актриса Хейли Вист максимально использует свое краткое появление.
Более проблематичным является предыдущий раздел, когда осиротевший Тео переезжает со школьным другом Энди Барбуром и его богатыми родителями, Самантой и Ченсом, и фильм переносит акцент на главную звезду.Саманта Николь Кидман становится суррогатной матерью Тео (как Хоби заменяет отца). Но поскольку отчужденность Саманты по отношению к Тео уступает место привязанности, Кроули так часто прерывает ее, бросая на него вопросительно и заботливо взгляды, что делает ее объектом их совместных сцен.
После того, как Тео возвращается из Вегаса, он утешает Саманту, которая оплакивает Энди, утонувшего из-за Шанса. Кидман обычно хороша в роли этой несчастной женщины, но создатели фильма ошибаются, обращаясь с ней так трепетно.Больше внимания можно было бы уделить тому, чтобы игры Анселя Эльгорта и Анёрина Барнарда, Тео и Бориса старшего возраста, вызывали такой же резонанс, как и игры актеров, играющих их в подростковом возрасте. Финн Вулфхард — радость в роли Бориса, чей сибаритизм выводит Тео Оукса Фегли из его солипсизма, если не из его Гарри Поттера.
Нет ничего плохого в мечтательной кинематографии Роджера Дикинса или К.К. Разнообразный постановочный дизайн Барретта идеально подходит для воссоздания когда-то элегантных апартаментов Барбуров, загородного дома Ларри в Вегасе, граничащего с пустыней, и захудалого бара Амстердама, где Тео и Борис забирают Щегла.
