Шарлотта Генсбур: «Я не знаю, что такое стыд»
ИнтервьюЛицо с обложки
Она не нравится себе на экране, но снялась в трех десятках фильмов; не любит свой голос, но записала три альбома; считает себя ленивой, но работает непрестанно. Женщина, которая изменяет себе, чтобы изменять себя.
Как бы все ни завидовали худым, худоба не такой уж редкий случай. Редкость — встретить человека хрупкого, тонкого, будто не только внешне, но и внутри — ранимого, которого хочется приобнять-защитить. Именно такая женщина открыла мне дверь квартиры на левом берегу Сены. Утонченная, с нервным лицом, теперешнее спокойствие которого кажется особенно ценным, с беззащитно-узкими запястьями, угловато-подростковыми жестами. Женщина-мальчик, женщина-подросток, будто что-то помешало ей вырасти, раздаться, заматереть…
Шарлотта Генсбур живет в районе своего детства — недалеко от дома отца на улице Верней, где черные стены прибежища непримиримого модерниста, антикварные козетки с устрашающими грифонами, гигантская библиотека интеллектуала… и фото ее, 14-летней, на отцовском рояле.
У нее и самой дома стоят фотографии детей, уже ее собственных. В квартире несколько безалаберная обстановка человека, который не любит лишнего, вот только вся эта масса разных вещей и вещичек ему решительно необходима… Главное же украшение квартиры — сама квартира, в которой высоченные потолки, высоченные двустворчатые двери, эркерные окна во всю стену. Тут царство дневного света и внятности предназначения — в прихожей свалена куча детской обуви (я на минуту даже задумываюсь: и как это ее обладатели не уходят в разных ботинках?), ноутбук явно всегда включен, мебель разрозненна, потому что строго функциональна, и антикварный шедевр-секретер соседствует с агрессивным огромным желтым креслом из Америки 60-х.
«МОЖНО БЫТЬ СТЕСНИТЕЛЬНЫМ ЧЕЛОВЕКОМ, НО ВООБЩЕ-ТО В ЖИЗНИ СТЕСНЯТЬСЯ НЕЧЕГО»
Шарлотта предлагает мне сесть на диван, сама же садится в кресло. При этом ее макушка оказывается много ниже вершины спинки, а тоненькие руки на подлокотниках не занимают никакого места.
В этой махине для сидения она становится еще уязвимее…
Сделав без преувеличения звездную карьеру, став женой и матерью, Шарлотта Генсбур, кажется, так и несет в себе что-то детское. Она из тех людей, чье насыщенное настоящее — съемки в кино, запись сольных альбомов, трое детей, благотворительные кампании — не заслоняет собой прошлое. Даже получая каннский приз как лучшая актриса, в своем коротком ответном слове она дала понять, что осознает себя не только матерью. Она по-прежнему еще и дочь. В ее случае от прошлого не уйдешь. Да она ведь и не стремится.
Даты
- 1971 Родилась в семье французского певца Сержа Генсбура и британской актрисы Джейн Биркин.
- 1984 Дебют в картине «Слова и музыка» Эли Шураки. Съемки в клипе «Лимонный инцест».
- 1985 Премия «Сезар» за роль в «Дерзкой девчонке» Клода Миллера.
- 1986 «Шарлотта навсегда» Сержа Генсбура.
- 1996 Знакомство с режиссером Иваном Атталем.
- 1997 Рождение их сына Бена, за которым последуют дочь Элис (2002) и сын Джо (2011).
- 2009 Приз фестиваля в Каннах за роль в «Антихристе» Ларса фон Триера.
- 2011 «Меланхолия» фон Триера.
- 2013 Фильм фон Триера «Нимфоманка».
Psychologies: Так сложилось, что мир вас знает не только как выдающуюся актрису. Вы дочь Сержа Генсбура, который — так говорят — сделал шоу из своей жизни. Получается, что вы были под перекрестным огнем крайней публичности всегда, с самого детства. А уж когда мир увидел ваш с отцом музыкальный клип «Лимонный инцест» и фильм Генсбура «Шарлотта навсегда», эта публичность приобрела очень неодно-значный характер. Мешало ли это вам и вообще — как вы относитесь к такой оценке своей известности?
Шарлотта Генсбур: Знаете, когда вышел фильм «Шарлотта навсегда» и этот клип, я уже была в частной школе в Швейцарии. Так что все споры о допустимости-недопустимости, этичности и «разврате» оказались совершенно вне меня — в швейцарских частных школах очень строгая дисциплина, учениц ограждали от посторонней информации, а интернета, понятное дело, тогда не было.
Но узнай я тогда о развернувшейся дискуссии, я бы страшно удивилась. Да, в том видео мы с отцом действительно лежали в постели, но текст песни был такой нежный, такой невинный, в нем — как и в фильме — говорилось о возвышенной — да-да! — любви между отцом и дочерью. Именно о той любви, которую мы испытывали друг к другу… А разве чувства могут быть стыдными? Ведь любовь — это добрый порыв к другому. Разве это может быть стыдным?
Вы легко делитесь своими чувствами?
Ш. Г.: Знаете, я по природе стеснительный человек. Но для меня существует только стеснительность, природное свойство. Стыд — следствие чего-то социального. И видимо, у меня это от родителей. Они намеренно вели подчеркнуто публичную жизнь, отрицающую стыд. Они настаивали, что, пока речь не идет о подлости, о преступлении против человека, стыдного нет. Я помню, как они возвращались домой к 7 утра, когда мы с Кейт, моей старшей сестрой по маме, вставали в школу, а около нашего дома мелькали папарацци… Но при этом они были люди твердых правил, у нас был очень жесткий кодекс поведения.
Скажем, за столом… Локти на скатерть? Недопустимо! Они стремились к ясным, внятным, честным отношениям. Скажем, я не говорю на английском, родном языке мамы, как на родном, зато Кейт по-французски говорит, как француженка. Знаете почему? Потому что отец не знал английского, а мама категорически не хотела создавать для нас тайный — тайный от него — язык. Дома мы говорили только по-французски. У меня было очень счастливое детство именно из-за нашей взаимной открытости, из-за отсутствия тайн друг от друга. Конечно, отец действительно порой страшно пил, потом родители развелись, и это было нелегко… Я привыкла, что можно быть по природе своей стеснительным, но вообще-то стесняться нечего. Отец сам был очень стеснительным человеком и боролся с этим… ну, очень радикально. Почти эксгибиционистски. Полным саморазоблачением. Это был именно что его метод побороть собственную стеснительность. Отца воспринимали как провокатора, но он им не был. Он был действительно свободный художник, который иногда шокировал.
Например, та мизансцена, когда мы с ним лежим в постели, — в ней, конечно, была известная провокационность. Но это было для меня так естественно — отец всегда будто испытывал границы возможного, границы терпения мира, но главное — границы собственной смелости, границы того, на что способен он сам. И в этом, я думаю, я похожа на него.
«Я ЧАСТО СТРЕМЛЮСЬ ТУДА, ГДЕ МЕНЯ НЕ ЖДУТ, — ЧТОБЫ НЕ СТАТЬ РАБОЙ ОЖИДАНИЙ»
Фильм «Антихрист», сделавший вас знаменитой актрисой, — это ваше испытание собственной смелости?
Ш. Г.: «Антихрист» — это терапия и искушение одновременно. За несколько месяцев до предложения фон Триера я пережила травму — ударилась головой, катаясь на водных лыжах. И недели через две выяснилось, что у меня внутричерепное кровотечение, нужно срочно делать операцию, я была молодцом, ничего не боялась, операция прошла удачно… А потом я вдруг осознала, как все хрупко, что я могла умереть, дети остались бы сиротами… И из упорного, вообще-то довольно смелого человека превратилась в какую-то нюню.
Как-то ослабела. Не могла принять ни одного решения, боялась за детей, боялась всего… И тут — «Антихрист». Я решилась, и он меня избавил от слабости. Просто потому, что я начала работать над чем-то, что важнее меня. И чего от меня никто не ждал. А я вообще стремлюсь туда, где меня не ждут, — чтобы не стать рабой ожиданий. Я точно так же ухватилась за возможность сняться в «Как жениться и остаться холостым» — мне ведь редко достаются роли в комедиях. Но главное, чувствовала, что этот фильм, «Антихрист», может быть важен для людей. Извините за прямую утилитарность, так, конечно, нельзя рассматривать искусство, но мне казалось, он может быть важен для тех, кто потерял самых дорогих…
А почему — искушение?
Ш. Г.: Ну просто — от предложений таких режиссеров, как Ларс фон Триер, актеры не отказываются. Я знала, что мне придется сделать — в том числе и с собой, — чтобы работать с ним. Я знала, какой откровенности сексуальных, точнее, физиологически-плотских сцен он хотел добиться.
Я вообще знала о его требованиях насчет актерской откровенности — актер для фон Триера должен забыть о себе, о своих комплексах, об имидже, гордыне. Он должен извлечь из себя и предъявить… темную бездну. А я… я знаю о своей темной бездне. Я погружалась в нее. И пережила… ну, что-то близкое к чувствам той женщины, которую играла в «Антихристе». Когда скорбь, ужас от потери незаметно для тебя превращается в ужас кромешный и ты думаешь, что все, все надо разрушить, потому что вокруг злой хаос руин, и его надо уничтожить…
«Нимфоманка»
Французские кино-зрители с замиранием сердца ждут, включит ли в свою программу фестиваль в Каннах новый фильм Ларса фон Триера «Нимфоманка» с Генсбур в главной роли. В 2011 году после высказывания о «понимании Гитлера» фон Триер был объявлен дирекцией фестиваля персоной нон грата. Но дело в том, что, несмотря на произносимое (возможно, под воздействием лекарств — фон Триер страдает депрессиями), этот киноавтор — достояние мировой культуры, и отсутствие его фильма в программе Канн наносит больший урон фестивалю, чем самому «охальнику».
Другая интрига состоит в том, что в «Нимфоманке» Генсбур, одна из самых любимых актрис Франции, явно сыграла свою лучшую роль. Ее героиня проживет на наших глазах 30 лет — с юности до 50-летия, а сам фильм, говорят, представляет собой светлую эротико-философскую фантазию. Словом, «Нимфоманка» обещает Шарлотте Генсбур новый триумф — второй приз Канн после небольшого перерыва. А подобного события в истории фестиваля еще не было…
Вы говорите о том, что пережили, когда умер ваш отец?
Ш. Г.: Мне странно, что я об этом заговорила… Да. Я не говорила о смерти отца много лет. Мне было 19, когда его не стало. Он умер внезапно, в одночасье. И я, наверное, до сих пор не пережила этот шок. Не смирилась с тем, что его нет. Я даже не предприняла никаких действий по поводу его дома на улице Верней. Какое-то время я думала, что надо придать ему статус музея Генсбура, даже как-то общалась на этот счет с парижской мэрией… Но я не уверена. Там все абсолютно так же, как было в день его смерти.
Черные стены. Ни одного зеркала — он не любил своих отражений, говорил, они напоминают ему о его «сходстве с рептилией». Я ничего там не в силах изменить. Прихожу туда очень редко — слишком больно… Хотя если где и могла бы еще общаться с отцом, так это там. На кладбище же я ходить не могу — там всегда поклонники. Вот это единственное, о чем я жалею в связи с нашей общей известностью… Когда родители разошлись и мы с мамой переехали в отель, журналисты из таблоидов не давали нам ни минуты покоя. И мама начала с ними открыто воевать — ругаться, подавать в суд, грозить разбить им камеры и головы. Она боец. Я теперь восхищаюсь ею — так она воевала за нашу с Кейт свободу. Я бы так не смогла. Мне жаль, что я не способна на резкие, окончательные поступки. До сих пор мне не по себе от той пресс-конференции «Меланхолии» и Ларса в Каннах…
Жалеете, что не остановили фон Триера, когда он говорил, что понимает Гитлера?
Ш. Г.: И это, и то, что нельзя было молчать, надо было как-то пояснить его слова, как-то смягчить.
Необязательно было осуждать его, но нужно было проявить свою позицию. Но понимаете, это была бы не я. Я как-то не проявляю своих позиций в слове, громко. Я говорю, но иначе.
Хотя, как вы рассказывали, в вашей семье никогда не было запретов на откровенность?
Ш. Г.: Запретов и подавленных желаний у меня было множество. Свобода родителей не сделала меня свободнее, чем другие. Для меня долго было ужасом раздеться прилюдно, не говоря уж об экране. Я была страшно закомплексована. Хотя уже тогда я смутно осознавала, что в живописи, в фотографии обнаженная натура трогает, потому что отсутствие покровов, незащищенность действительно трогательны.
«МНЕ НРАВИТСЯ, КОГДА НА МЕНЯ СМОТРЯТ, — КОГДА КТО-ТО ДРУГОЙ, НЕ Я САМА»
Что вы чувствуете, когда видите себя на экране без одежды?
Ш. Г.: Я принимаю себя в гораздо большей степени, чем раньше. Долгое время видеть себя было для меня кошмаром.
Но теперь стало лучше. Есть много такого, что мне в себе не нравится. Но раньше мое тело мне не нравилось, потому что я в нем не жила. Это не связано с тем, какое оно в действительности, соответствует моде или нет. Просто надо принять себя. Принять, что ты вот такой. Это первый этап — принять себя, ну просто для физического комфорта. А вот второй — о себе как будто забыть. Не придавать такого чрезмерного значения физическому. Меня этому научила сестра, Кейт, может быть, самый близкий мне человек. Она профессиональный фотограф. Она научила меня фотографировать. Но и фотографироваться тоже! Кейт снимала меня, иногда и без одежды. Она показывала мне меня, обнаруживала во мне характер. Снимки были далеко не всегда комплиментарные, но я научилась узнавать в них себя. И признавать себя. Теперь я одновременно и стыдлива, и совершенно не стыдлива. Мне нравится, когда на меня смотрят, нравится быть перед камерой. На самом деле мне нравится, когда на меня смотрит кто-то другой, не я. Когда я могу спрятаться за ролью и за словами — не своими, — я могу поступать так, как в жизни никогда и ни за что не поступлю.
Обрести свободу.
Как актриса вы очень отважны. Играете экстремальную обнаженность. Не боитесь сцен экстремального насилия. И при этом как-то учитываете, что у вас есть дети, что они могут увидеть эти ваши роли?
Ш. Г.: Мои родители никогда не мешали себе делать, что им хотелось. «Я тебя люблю… Я тебя тоже нет», фильм, который отец снял как режиссер и где мама играла, я увидела только в 18 лет, и мне он очень понравился. Фильм внешне про то, как гомосексуалист бросает любовника ради похожей на мальчика барменши и занимается с ней анальным сексом, потому что другого не знает. А на самом деле про то, что не все способны любить. Было бы жалко, если бы родители, опасаясь нас шокировать, не сняли его. Но им же удавалось держать нас в стороне от своих экспериментов!
Как бы вы отнеслись, если бы ваши дети стали актерами, как и вы, в детстве?
Ш. Г.: Без удовольствия. Но я всегда считала, что у ребенка в любом возрасте должна быть собственная жизнь, которая протекает отдельно от родителей.
У человека, даже маленького, должна быть зона свободы, потому что свобода воспитывает, как никакой взрослый. Я вот хотела бы брать детей с собой на съемки, быть с ними таким образом больше. Но у них есть школа, друзья, собственная жизнь. Я уже не имею права отрывать их от нее… И противодействовать их решениям не буду. Но теперь дети-актеры — сначала актеры, а уж потом дети. Это я могла сниматься в 10 лет и рассказывать: «Ха-ха-ха, на каникулах я актриса». Тут мне недавно один маститый критик напомнил, как он был начинающим журналистом и его послали брать интервью у девчонки, которая в 12 лет «здорово играла у Клода Миллера» и нехотя отвечала на его вопросы, потому что математику делала… Это была я. Но сейчас все не так — дети в кино полностью «в бизнесе». Так что я от этой идеи буду не в восторге. А уж их отец встанет насмерть! Он не потерпит в семье «еще одну звезду». Иван (Иван Атталь, актер и режиссер, муж Шарлотты Генсбур. — Прим. ред.) уже однажды снял фильм, в основе которого наша жизнь.
И даже имена у героев наши — Иван и Шарлотта. Он так и называется — «Моя жена — актриса». И… заметьте — это комедия.
Сохранять статус
Генсбур делит с режиссером и актером Иваном Атталем жизнь и жилище уже 17 лет. Но, как и родители, не стремится «узаконить отношения». Почему? «У меня всегда было это чувство — чуть тронь, и все развалится, — признается она. — Это как в скайпе — измени статус, и изменятся обстоятельства твоего присутствия в системе. Измени мы наш статус — изменим дальнейшую судьбу».
Заполнять своим
В аппарате, где сканировали ее мозг, Шарлотта услышала этот звук — хаотический, но ритмичный, жужжание с паузами. И чтобы не думать о риске операции, она думала о музыке. О той музыке, которую потом запишет в альбом и назовет «МРТ». Потому что «то, что было травмой, физической или душевной, должно заполняться чем-то созданным нами, — убеждена она. — Если не заполнять, останется пробоина. И навсегда».
Помогать безвозмездно
В прошлом году Генсбур стала лицом рекламной кампании лимитированной коллекции дамских сумок.
Цель ее выпуска и продаж — сбор средств для Breast Health International, благотворительной организации, борющейся с заболеваниями груди. Фотографом выступила Дрю Бэрримор, и обе они — и фотограф, и модель — участвовали в кампании бесплатно. «Я в таких случаях почему-то уверена: если я не возьму денег, я что-то выторгую у судьбы для любимых. Кого-то выкуплю», — понижает голос Шарлотта.
Текст:Виктория Белопольская
Новое на сайте
«Меня раздражают все люди: их поведение, глупые вопросы и даже запахи»
«Других женщин хочу, а жену — нет. Как сохранить семью?»
Друг или незнакомец: с кем чаще всего изменяют супруги — неожиданный ответ ученых
Родитель, Взрослый, Ребенок: как прийти к внутреннему балансу
«Нет сферы, в которой не возникало бы трудностей»: как живут аутичные россияне — рассказ от первого лица
Как развивать отношения, если вы привыкли жить в одиночестве: 5 советов холостякам
«Несколько раз в месяц мне снится реалистичный сон про выпадение зубов»
«У меня идеальные отношения, но мне постоянно хочется секса с другими девушками»
Шарлотта Генсбур: Я никогда не любила шумные вечеринки
Аргументы Недели → Интервью 13+
12 марта 2020, 17:14 Татьяна Тимука, Шеф-редактор балтийского бюро АН
Шарлотта Генсбур, globallookpress.
com, © MppДочь знаменитой актрисы Джейн Биркин и французского певца Сержа Генсбура Шарлотта невероятно скромна и мила. А еще и очень талантлива: обладательница приза Каннского фестиваля за «Лучшую женскую роль» и двух премий «Сезар». Шарлотта Генсбур очень требовательна к себе и считает, что если ты за что-то взялся, то нужно это делать с полной отдачей.
-Шарлотта, над вами никогда не довлело бремя славы своих родителей?
-Я сама искала в жизни свой путь и занимаюсь тем, что мне нравится. Я, пожалуй, самая популярная полуангличанка-полуфранцуженка в мире. Просто шутка. Думаю, что ссылаться на моих родителей сегодня…просто неловко. Но я выросла в обычной классической семье. И всегда была близка с родителями даже тогда, когда они расстались.
-Самое теплое ваше воспоминание из детства – какое оно?
-Их много! Пожалуй, то, когда меня и маму папа просил послушать новую песню. Мы усаживались рядом и слушали, а потом папа интересовался нашим мнением.
-Вас называют музой режиссера фон Триера. Что он вам дал, как актрисе?
-Пожалуй, все! Все мои лучшие роли я сыграла у него. Съемки в картинах «Антихрист», «Нимфоманка» были удовольствием. Мне всегда нравится касаться чего-то запретного, неизведанного… Того, чего я сама в себе не знаю. А фон Триер знает. И я доверяла ему. Он просто прекрасен.
-Вас часто сравнивают с родителями?
-Во Франции постоянно. Меня воспринимают, как дочь Джейн и Сержа. В Америке я чувствую себя свободной от этого. Меня узнают по моей работе, по моим фильмам. И это замечательно.
-Для вас ближе «тихий отдых» или шумные вечеринки?
-Нет, я совсем не люблю шумные вечеринки. Устаю от них. Мне легче побыть наедине с собой или с семьей. Тогда я чувствую себя комфортно.
-У вас крепкий брак, что редкость между талантливыми и творческими людьми. Есть рецепт крепкого брака? Ваш рецепт.
-Я не думаю, что мало крепких браков среди творческих людей. Достаточно много. У меня нет определенного рецепта. Мы с мужем искренни в наших отношениях. Никогда не требуем… Живем. Мы знакомы с Иваном (режиссер Иван Аттал-пр. ав) давно и чувствуем необходимость друг в друге. Думаю, что это самое важное для двух людей. И совершенно неважно, есть ли штамп в паспорте или нет. Моя мама была официально замужем, но брак распался. Видимо, он не был таким успешным. А мы живем без всяких условностей и доверяем друг другу.
-Благодарю за беседу.
Подписывайтесь на Аргументы недели: Новости | Дзен | Telegram
- Шарлотта Генсбур
- Джейн Биркин
- Серж Генсбург
- премия Сезар
- Антихрист
- Нимфоманка
Новости МирТесен
Политика
Политика
Политика
Политика
Политика
Политика
Политика
Политика
Политика
Политика
Политика
Политика
Политика
Политика
Общество
Политика
Происшествия
Политика
Новости МирТесен
Политика
Общество
Политика
Общество
глаз ее матери: Шарлотта Генсбур о Джейн by Charlotte | Интервью
Петр Собчински
Шарлотта Генсбур начала свою профессиональную карьеру в качестве артистки, когда ей было всего 12 лет, но до этого она уже была членом французской королевской семьи поп-культуры, будучи дочерью чрезвычайно популярного французского певца Сержа Генсбура и актрисы. певица и икона стиля Джейн Биркин. Конечно, она уже давно зарекомендовала себя как одна из самых смелых и дерзких актрис Франции, особенно благодаря ее противоречивому сотрудничеству с Ларсом фон Триером в фильме «Антихрист» (2009).), «Melancholia» (2011) и двухчастный «Nymphomaniac» (2013), а также записал ряд альбомов, получивших признание критиков. Для своей первой попытки в качестве режиссера она решила взять на себя это наследие с «Джейн в исполнении Шарлотты», интимным документальным фильмом, в котором она направляет камеру на свою мать.
Реклама
Однако это не стандартный документальный фильм о знаменитостях, наполненный архивными клипами и говорящими головами интервью с различными экспертами.
Генсбур вместо этого использует более личный подход, который больше заинтересован в том, чтобы смотреть на Биркин сегодня и исследовать сложности их собственных отношений. Места в фильме варьируются от выступления на концерте в Токио до дома Биркин в Бретани, где она суетится в режиме доброй бабушки, до совместного посещения старой квартиры Сержа, которая осталась практически нетронутой с момента его смерти в 19 году.91. Очевидно, что франкофилы и поклонники Биркина и Генсбура получат удовольствие от этого, но даже те, кто не так хорошо знаком с ними или их творческим наследием, найдут это трогательным и увлекательным наблюдением универсальной динамики родителей и детей. и как он развивается с неумолимым течением времени.
После дебюта в рамках прошлогоднего Каннского кинофестиваля «Джейн в исполнении Шарлотты» начинает свой коммерческий показ в Америке, и незадолго до его открытия в прошлые выходные мы с ней болтали через Zoom о фильме и о том, как он больше, чем просто документальный фильм о знаменитостях, и о том, как проект почти полностью развалился, как только он начался.
Должен признаться, что я смотрел этот фильм дважды, и это было почти как два разных фильма. Я впервые увидел его еще в сентябре, когда он был показан на Нью-Йоркском кинофестивале, и подошел к нему прежде всего как поклонник вас и вашей матери и французской поп-культуры в целом. Затем я пересмотрел его пару дней назад, чтобы подготовиться к этому интервью, и за это время моя собственная мать скончалась. В результате, когда я смотрел его во второй раз, он теперь играл в основном как исследование динамики родитель-ребенок, что, как я подозреваю, было вашим намерением все время.
Я счастлив, что все это работает, потому что мне было интересно, как это будет звучать с аудиторией, которая не знает мою семью. Во Франции все знают о том, через что прошли мы и моя мама, так что это определенным образом резонирует, потому что они очень к ней привязаны. В других странах отношения матери и дочери играют на другом уровне. Иногда я думаю, что люди должны видеть что-то еще, кроме просто портрета моей мамы.
Что послужило источником вдохновения для создания «Джейн в исполнении Шарлотты»?
Реклама
Я переехал в Нью-Йорк, и это было два года назад. Расстояние, конечно, мешало нам с мамой общаться, и, возможно, это расстояние было первым побуждением найти предлог для разговора. Потом я увидел шоу, которое она делала в то время, с филармоническим оркестром в городах по всему миру. Следующий был в Токио, и я спросил ее, могу ли я следовать за ней, чтобы снимать шоу и репетиции. Дело в том, что я толком не объяснил, что делаю. На мой взгляд, я ясно понимал, что не хочу профессионально снимать о ней только документальный фильм, но на самом деле я не объяснил этого, и поэтому, я думаю, она думала, что это произойдет. Когда мы давали первое интервью в Токио, где я был немного резок — перешел прямо к делу, сказав: «Почему ты не относишься ко мне так же, как к моим сестрам Кейт и Лу?» — и она серьезно восприняла это. неправильный путь.
Мне было немного неловко, но я все понимал и не хотел, чтобы она страдала, поэтому я действительно представлял, что сделал что-то не так. Когда несколько лет спустя она приехала в Нью-Йорк, чтобы навестить меня, я не осмелился посмотреть отснятый материал, потому что чувствовал себя таким виноватым. Когда она пришла, я спросил ее, не хочет ли она вместе посмотреть кадры из Японии и посмотреть интервью, которое было таким проблематичным. Мы посмотрели его, и она сказала, что, по ее мнению, это очень красиво. Это было эмоционально, но в этом не было ничего плохого, и это было в некотором роде оригинально. Она не сказала, что совершила ошибку, но сказала, что все не так плохо, как она думала, и что мы можем продолжить, если я захочу.
Во время съемок вы планировали затрагивать определенные темы в определенное время или использовали более нестандартный подход к съемкам?
Я попытался организовать его с точки зрения разных мест, где я хотел снимать. Фильм мало-помалу менялся. Сначала я хотел сделать полный портрет ее через ее семью, где я поеду в Англию, чтобы увидеть, откуда родом ее семья, и взять интервью у ее брата и сестры, чтобы узнать как можно больше о том, что определяет ее для меня. Затем ударил Covid, и это означало, что поехать в Англию стало невозможно. Затем, когда я попросил мою младшую сестру Лу сняться в фильме, она сказала: «Я бы не хотела. У меня сложилось впечатление, что вы делаете что-то очень личное с нашей мамой, и так и должно быть». Все это заставило меня понять, что, возможно, я хотел больше тет-а-тет.
Реклама
Затем мой редактор, который начал с кадров из Японии и Нью-Йорка, сказал мне, когда мы приехали во Францию, что мы недостаточно снимали и что для документального фильма нужны часы и часы спешки, и что я не даю ей достаточно вещей.
Она сказала мне не ждать идеального момента со съемочной группой, гримом и настройками, которые вы использовали, и снимать ее самостоятельно. Я купил камеру и взял свою дочь, которой тогда было восемь лет, и спросил ее, может ли она помочь. Она прекрасно понимала, почему мне нужна ее помощь. Мне нужен был этот другой слой чего-то из банальной повседневной жизни ее на кухне, а также ее бабушки. Я увидел, что снимаю фильм не только о своей матери, но и о ее отношении ко мне как к дочери и к внучке. Все эти маленькие ссылки помогли мне понять фильм, который я делал. Когда я вернулся с этими кадрами, не зная толком, как держать камеру, она сказала: «Теперь я думаю, что у тебя есть твой фильм», потому что поняла, что это именно тот язык, который мне нужен для фильма.
Всего было понемногу — немного спланированных и хорошо организованных настроек, а также множество несчастных случаев. Я организовал Бриттани, где я снимал самостоятельно, и это было во многом о ее образе жизни, о том, что она все хранит и о том, какой беспорядок у нее дома.
Было очевидно, что мы будем говорить об этом, но в Париже, когда я делала эту установку в постели, я хотела поговорить о ее сне и мужчинах, которые у нее были. С каждой установкой. некоторые из вопросов были совершенно очевидны, и это было своего рода по теме. Редактирование изменило порядок вещей, но я сделал именно так. Дело в том, что это могло никогда не закончиться, и в какой-то момент мы не хотим, чтобы это заканчивалось. Хотя отправная точка была действительно сложной, мы закончили в таком приятном месте, где было так легко быть вместе и разговаривать.
Это происходило во время Covid, так что на самом деле ничего не происходило, и поэтому у нас были эти замечательные встречи. Кроме того, я был не в очень хорошем состоянии, возвращаясь из Нью-Йорка и пытаясь избежать пандемии. Это было действительно тяжелое время для меня, чтобы вернуться во Францию, и я был в тяжелой депрессии. Она внезапно научилась справляться с проблемами и всегда так говорила: она замечательная медсестра, она знает, как помочь, и хочет чувствовать себя полезной.
В тот момент, когда вы находитесь в этом состоянии, у вас нет фильтров, и в то время я спрашивал все, что хотел, не задумываясь о том, были ли это темы, которых мне следует избегать. Она не чувствовала себя некомфортно из-за всего этого и очень помогала в конце съемок.
Реклама
Были ли какие-нибудь документальные фильмы, которые вы рассматривали как своего рода руководство к тому, что вы хотели здесь делать? Например, в то время как фильм, который Агнес Варда сняла о вашей матери, «Джейн Б. в исполнении Агнес В.» в конечном итоге сильно отличается от вашего, они по-прежнему дополняют друг друга во многих отношениях.
Это было скорее дань уважения названию, но затем моя мать очень резко сказала это так же, как «Джейн Б. от Агнес В.». на самом деле это был не портрет моей матери, а скорее портрет разных персонажей, которых любила Агнес. «В данном случае, — сказала мама, — это не просто мой портрет. Это ваш портрет и портрет дочери, смотрящей на свою мать, которые делают его не только обо мне».
Думаю, она была права в этом. Как только мы остановились после Японии, я показал ей документальный фильм о Джоан Дидион, снятый ее племянником Гриффином Данном. Это очень трогательный документальный фильм, потому что он снят кем-то, кто любит ее и, очевидно, очень близок ей. Это то, что я хотел, чтобы моя мать поняла: я родом из очень хорошего места, и я не покажу ничего, что она не хотела бы показать или что заставило бы ее чувствовать себя некомфортно или смущенно. Этот документальный фильм был очень добрым, и ее племянник мог сказать о ней и показать о ней только деликатные вещи. Конечно, «Серые сады» — сумасшедший документальный фильм о двух сумасшедших женщинах, матери и дочери — я туда не собирался, но вы должны принять это во внимание, потому что это звонит в колокол.
Фильм почти полностью сфокусирован на настоящем, до такой степени, что практически нет архивных материалов, которые можно было бы ожидать найти.
Я не хотел никаких архивов, потому что все говорили, что если ты снимаешь документальный фильм о своей матери, ты должен взять все эти архивы шоу, которые знают все французы, и все песни моего отца.
Я не хотел этого, потому что я не хотел видеть кадры с ней, когда она была молода, и с ней сегодня — это не имело значения. Я хотел сегодня нарисовать ее портрет с тем, через что она прошла со своими фантазиями, сумасшествием и страданиями, которые она пережила. Это было очень важным и реальным намерением. Тогда я не хотел, чтобы мой отец был слишком вездесущим, потому что, когда он умер в 19В 91 году она начала гастролировать с его песнями, сначала как своего рода дань уважения. На протяжении многих лет она продолжала петь его песни и как бы подрывала себя, находясь все это время в его тени, а я не хотел этого для этого фильма. Конечно, я хотел несколько его песен, и я хотел, чтобы он каким-то образом присутствовал, но это больше похоже на присутствие его призрака, чем то, к чему мы привыкли.
Есть одна ключевая последовательность, вращающаяся вокруг отца, и это та, где вы вдвоем идете навестить квартиру, где он жил, которая сохранилась точно такой же, какой она была на момент его смерти.
Каково было сниматься там для вас двоих?
Я жил в этом доме и в том виде, в котором он есть сегодня, и я намеренно ничего не передвигал. Мне было всего 19, когда он умер, и я купила дом у своих братьев и сестер. У меня действительно сложилось впечатление, что его дом уже был музеем, и он этого хотел. Я 30 лет пытался убедить различных министров культуры в необходимости сделать из него музей, и все всегда были убеждены, что оно того стоит, но дом такой крошечный, что это трудно представить. Я хранил его 30 лет, потому что для меня было успокаивающим пойти туда, закрыть дверь и как бы создать впечатление, что он может вернуться в любое время — что время не сдвинулось с места — и мне было больно возвращаться в реальность. Моменты, которые я пережил в этом доме, всегда были волшебными. Теперь я собираюсь открыть его как музей, и я хотел, чтобы моя мама как бы подтвердила это, и я как бы понял, что она не была там более 30 лет, потому что я никогда не приглашал ее. Я никогда не думал, что она захочет уйти, потому что думал, что ей будет больно.
Это своего рода недопонимание, которое мы имели всю нашу жизнь.
Реклама
«Джейн в исполнении Шарлотты» — ваш режиссерский дебют. Видите ли вы, что будете продолжать снимать в будущем, или это должно быть что-то действительно конкретное и личное, чтобы вы подумали о том, чтобы заняться этим снова?
Я не чувствую себя режиссером в том, что касается таких вещей, как кинематографический язык. Этот фильм представляет собой своего рода лоскутное одеяло из всевозможных элементов от полароидов до видео на 16 мм. Я сделал всего понемногу, потому что чувствовал, что этот фильм можно было бы назвать «В поисках моей мамы», и любые средства массовой информации собирались дать мне что-то, а для другого фильма я не уверен. Кроме того, я всегда чувствую, что вступаю во что-то случайно и что что-то происходит, когда я не контролирую ситуацию. Я не считаю это настоящим качеством для режиссера. Я бы хотел снять еще один фильм — я просто не знаю, как это сделать, и он должен быть на такую же сильную тему, как этот.
Кроме того, я бы не хотел снимать еще один документальный фильм, так что он должен был бы быть чем-то средним между документальным и игровым фильмом. Я думаю об этом, но я просто не чувствую себя достаточно храбрым сегодня.
Очевидно, слава ваших родителей во Франции всегда была значительной. Был ли момент, который вы можете вспомнить, когда вы впервые осознали, что они были больше, чем просто ваши родители, и что они так много значат для очень многих людей?
Это пришло очень постепенно. Сегодня я чувствую себя очень удачливым, потому что я смог исполнить свою первую песню с моим отцом, которая называлась «Lemon Incest», когда мне было 12 лет, и получил свой первый опыт в кино без родителей тем же летом, когда мне исполнилось 13 лет. Моя мать была тем, кто предложил пойти на этот кастинг, чтобы попытаться получить эту роль, потому что она думала, что для меня будет хорошо иметь свой собственный путь, который не будет иметь ничего общего с моей матерью или моим отцом, поскольку я собирался выпустить эта песня.
Это правда, что съемка фильмов была для меня второй семьей — каждое лето я уезжала снимать фильм, и это был мой собственный мир. В то время я никогда не задумывался о том, достаточно ли я хорош для этого — я был ребенком, так что это не имело значения. Когда я стал старше, именно тогда я стал более застенчивым. Раньше я все время слушал песни своих родителей — мои дети делают наоборот — но мы действительно выросли на работе наших родителей. Это было частью нашей жизни. Мне нравилась их работа, но я не могу вспомнить, любила ли я ее как их дочь или уже любила как слушательница. Когда умер мой отец, это было похоже на национальную скорбь, а затем Америка вдруг заинтересовалась его работой — любопытство исходило отовсюду. Он стал своего рода богом для французов. Мне не нужно было этого, чтобы поставить его на пьедестал, но я уверен, что из-за того, что я так уважал его работу, я действительно мог писать тексты до сих пор. Сейчас я записал альбом, и, в конце концов, мне было все равно, так ли я хорош или не так хорош, но до этого момента это парализовало меня.
«Джейн в исполнении Шарлотты» сейчас идет в кинотеатрах.
Петр Собчински
Питер Собчински является автором eFilmcritic.com и Magill’s Cinema Annual, и его можно услышать еженедельно в общенациональном синдицированном радиошоу «Mancow’s Morning Madhouse».
Последние сообщения в блоге
Возвышающийся страх: Макото Синкай о Судзуме
около 11 часов назад
Удивительная миссис Мейзел разбирается в умном финальном сезоне
1 день назад
Короткометражные фильмы в центре внимания: После (История любви)
2 дня назад
Барри не может обогнать свое прошлое в безупречном последнем сезоне
2 дня назад
Последние отзывы
Реклама
Комментарии
Включите JavaScript для просмотра комментариев на платформе Disqus.comments на базе Disqus
Реклама
Реклама
Шарлотта Генсбур о создании глубоко личной Джейн от Шарлотты
Реклама
Реклама
Джейн от Шарлотты (Утопия) Шарлотта Генсбур не новичок в кинопроизводстве, с актерским стажем почти 40 лет на данный момент, включая награду Каннского кинофестиваля за лучшую женскую роль в 2009 году « Антихрист ».
Но она переместилась в режиссерское кресло с Джейн от Шарлотты (также известной как Джейн по имени Шарлотта ).
Документальный фильм, дебютировавший на прошлогоднем Каннском кинофестивале, близок и дорог сердцу Генсбура. На французском языке с английскими субтитрами Генсбур называет это «открытым любовным письмом» своей матери Джейн Биркин, актрисе и певице, такой же, как и сама Генсбур, а также давнему соратнику и музе своего отца, покойного Сержа Генсбура. Фильм, который будет доступен на цифровых платформах к выходным, посвященным Дню матери, построен на интимных, а иногда и трудных разговорах между ними, эмоционально острых, а местами и тихом катарсисе.
«Это было сложно», — рассказывает Генсбур Consequence о проекте. «Сначала я не понимал этого. Это был как бы повод быть рядом с ней, снимать ее в первый раз. Поскольку я снял свои музыкальные клипы, возможно, я был немного более уверен, что хочу продолжать [режиссировать]. Не то чтобы я ничего не делал раньше».
Толчком к созданию Jane by Charlotte послужила смерть в декабре 2013 года старшей сводной сестры Генсбура Кейт Барри, известного знаменитого фотографа и дочери Биркин и ее первого мужа, кинорежиссера Джона Барри. Барри, которая боролась со злоупотреблением психоактивными веществами и зависимостью, выпала из своей квартиры на четвертом этаже в Париже, и Генсбур всегда называла это несчастным случаем, а не самоубийством.
После трагедии Генсбур переехал из Франции в Нью-Йорк, но чувствовал себя отчужденным от Биркин. «Я почувствовал потребность снова быть рядом с ней», — говорит Генсбур, поэтому она начала съемочный процесс в Японии во время остановки в турне Birkin Le Symphonique , исполняя песни, написанные для нее Сержем Генсбуром, с полным оркестром.
Биркин, которая была с Генсбуром с 1968 по 1980 год, но никогда не была замужем, сначала согласилась, но потом передумала.
«Не знаю, как я это представил, но это было очень расплывчато», — признается Генсбур. «Теперь я знаю, что она сказала «да», думая, что я собираюсь снять документальный фильм, может быть, о ее карьере или о чем-то профессиональном… Но когда пришло время взять у нее интервью, я действительно погрузился в нее. Мой первый вопрос был о том, почему у нас это застенчивость друг перед другом? Почему с ней было не так с Кейт и не так с Лу [Дуайон, младшая сводная сестра Генсбура]? Как она может это объяснить? Она восприняла это так плохо, что мы остановились».
Генсбур продолжает: «Позднее она сказала, что думала, будто я прошу ее оправдать себя как мать за все ошибки, которые она совершила. Она была в ужасе».
Однако проект возродился два года назад, когда Биркин посетила Генсбура в Нью-Йорке и согласилась вместе с интервью посмотреть кадры, снятые ее дочерью в Японии.
