«Это когда больно жить». Пять честных монологов о депрессии
Если это поможет хоть кому-то понять, что депрессия — не признак слабости или дурного характера, а серьезная болезнь, которую можно и нужно лечить — наша задача будет выполнена.
«Возьми себя в руки». «Соберись, тряпка». «Ты просто с жиру бесишься». «Займи себя работой». Все эти и многие другие «добрые пожелания» могут убить, и это не фигура речи. Перед вами рассказы тех, кто лечился и продолжает лечиться от депрессии. О том, как им удалось выжить и вернуться в нормальный мир, без боли и слез, без обесценивания и постоянного страдания. В конце статьи — интервью с доктором Булатом Ильдаровичем Акберовым. Он рассказал, что такое депрессия, как она возникает и проявляется и что делать, если вы подозреваете ее у себя или у своих близких.
Будет тяжело, но может быть это поможет вам понять кого-то рядом. И понять, как ему помочь.
Юлия, Мюнхен: «Я представляла, что депрессия — это Чужой, поселившийся в моем разуме, и как таблетки отрубают его тентакли»
— Депрессия — это когда больно жить. Буквально больно дышать и жить. Иногда она проявляется апатией, когда нет сил встать, помыться и поесть. Иногда «черной каруселью» — в голове крутятся мысли одна другой страшнее, и тело отзывается глухой болью. В другие дни выворачивает от голода при физической невозможности глотать, горло сжимается до размера соломинки. Во время одного депрессивного эпизода я питалась исключительно пельменным бульоном, остальное не могла проглотить.
Но больше всего изматывает бессонница, когда при сильной усталости не заснуть и не отдохнуть, днем бродишь сонной мухой, ночью мучительно смотришь в потолок, спина болит, в голове — хор из мыслей про собственное ничтожество и потерянную жизнь, жжение на лице и в груди.
Жизнь выглядит и чувствуется беспросветной. С тобой всегда знаменитая депрессивная триада: прошлое мрачно, настоящее безрадостно, будущее таит только опасности и тревоги.
Было сложно дойти до психиатра. Казалось, стоит еще потерпеть — и само пройдет. Но становилось все хуже, пришлось буквально ползти к врачу.
Конечно, я пыталась справиться сама. Было много спорта, ела шоколад и бананы как источник эндорфинов, занималась прогулками и шопингом. Ничего не помогало — наоборот, каждое действие забирало и без того минимальный ресурс. Мир был серым, унылым, меня съедало чувство вины, собственной никчемности и беспомощности. Очень хотелось выпить и этим заглушить боль, хотя бы на время. Но нельзя, алкоголь сам депрессант, в депрессии спиваются на раз.
От работы в офисе пришлось отказаться и уйти на фриланс, на меньшую ставку. Депрессия видна и на фотографиях тех периодов: на лице как будто маска, опущенные плечи, воспаленные веки, тусклая кожа и волосы, оскал вместо улыбки. Я тогда пыталась успокоить себя тем, что это болезнь, а не я сама — жалкое существо, живущее в пыльном сумраке.
Родственники считали мое состояние несерьезным, якобы я дурью маюсь от отсутствия настоящих проблем. По их мнению, надо было справляться самой без химии и психиатрии. Они думали, мне «надо собраться». На счастье, было настолько худо, что я пошла к домашнему терапевту, а тот отправил меня к психиатру, в соседнее здание. Тот назначил препараты.
Лекарства мне подобрали не с первого раза. Первые таблетки вызывали еще большую бессонницу и рвоту, я была уже готова пойти сдаваться в клинику неврозов. Они работают не сразу, нужно время, чтобы почувствовать их действие. Недели привыкания считаются самыми тяжелыми, и я тут не исключение. Мне только со второго раза удалось подобрать лекарства и нужную дозу.
Антидепрессанты не приносят счастья, эйфории или скачущих в душе розовых единорогов. Лекарства — это скорее теплый, мягкий плед для души, который укутывает тебя от тревожности и душевной боли. Это костыли для души и тела, которые помогают просто жить, а не влачить существование. Увы, у них есть своя цена. Моя когда-то идеальная фигура с тонкой талией и размера xs, расплылась. Я набрала 15 килограммов. Зато я живая, активная, не рыдаю часами, и меня не рвет желчью.
Очень хотелось жить и вылезти из-под пыльного душного занавеса. Я представляла, что депрессия — это Чужой, поселившийся в моем разуме, и таблетки отрубают его тентакли. Монстр исчезал, а с ним — отчаяние, тоска, бессонница и бесконечные часы смотрения в потолок.
Мне очень помогло, когда друзья и знакомые узнав о моем состоянии, рассказывали что они тоже принимали или принимают антидепрессанты, посещают психотерапию. Депрессия, кроме всех прочих пакостей, вызывала у меня стыд и чувство вины: я расклеилась и страдала, несмотря на благополучную внешнюю жизнь. И вокруг все душевно здоровы и справляются сами с проблемами и хандрой, а я одна такая «бракованная».
Единственное, о чем жалею, — что не пошла за медицинской помощью раньше. Зачем страдать и бегать в туалет рыдать, когда таблетка размером с ноготь (под врачебным присмотром, конечно же) возвращает к жизни.
В первый прием медикаментов мне резко стало лучше, и через полгода врач отменил антидепрессанты. Я сразу похудела, и казалось, депрессия осталась навсегда в прошлом. Но через полтора года пришел рецидив, скрутило чернотой. Выяснилось, что теперь курс препаратов будет минимум два года. Лишний вес радостно вернулся, но я отношусь к этому философски. Что толку быть худой, но с треснувшей психикой?
Александра, Москва: «Думала, что если меня собьёт машина, то этот ад закончится и станет легче»
— Очень сложно найти какую-то конкретную точку, с которой всё началось. Было много звоночков, которые (как я теперь уже понимаю) говорили о том, что моё состояние ухудшается. Например, сколько я себя помню, я не любила свою внешность, не любила фотографироваться, в старших классах школы занималась селфхармом, пыталась экстремально худеть.
Всё приобрело катастрофические масштабы, когда я поступила в институт. Учиться было тяжело, я два года училась без выходных, постоянно росла тревога, что меня в любой момент могут выгнать, участились случаи селфхарма. Помню, что перед большим экзаменом шла куда-то, переходила дорогу и думала, что если меня собьёт машина, то этот ад закончится и станет легче. На третьем курсе я ужасно устала и обнаружила, что перестаю справляться со всеми занятиями. Нагрузка всё увеличивалась, а вместе с ней — и суицидальные мысли. Стало тяжелее общаться с людьми, вставать с кровати, всё время хотелось спать.
Родители говорили, что надо собраться и преодолеть. Но я втайне от них впервые сходила к психотерапевту, которого посоветовала знакомая. Та прописала мне таблетки. С ними мне было лучше, а без них — резко хуже. Из-за своего состояния я не могла звонить по телефону, поэтому достаточно быстро потеряла контакт с психотерапевтом, а таблетки, которые она мне прописала, закончились.
В сессию случилось несколько вещей разом — я разом прошла на две иностранные стажировки и на работу в России. А ещё — параллельно с этим — попыталась совершить суицид. Не закончила, потому что пожалела маму.
Потом стали пропадать эмоции. Как робот, если хватало сил, выгоняла себя из квартиры, ехала в институт, ехала домой, дома лежала на кровати. Почти ни с кем не разговаривала, бросила работу. Суицидальные мысли, отступившие после прошлой попытки, опять вернулись.
В конце семестра подруга за руку привела меня к другому психотерапевту. Он выслушал мою историю и сказал, что моё состояние уже очень серьезное, надо прямо сейчас ложиться в больницу. Тут надо отдельно подчеркнуть, что я и раньше понимала, что со мной что-то не то, но серьёзность состояния признала только в этот момент. Тогда же это признали и родители. Я легла в больницу с диагнозом «депрессия».
Психбольница — очень странное место. Если до этого мне нужно было постоянно бежать, чтобы, как Алисе, оставаться хотя бы на том же месте, то в больнице не происходило ничего. 3 раза в день еда (из столовых приборов только миски и ложки), 4 раза в день лекарства (бдят, чтобы вы их не выплюнули), в остальное время ты предоставлен сам себе. На окнах решётки. Из дверей вынуты ручки, и врачи носят их с собой. При этом никого к кроватям не привязывают, можно беспрепятственно ходить по коридору, почти весь день пускают посетителей (ко мне регулярно приходили друзья и родители, узкий круг знакомых знал, что со мной происходит).
Если уверены в состоянии пациента, то раз в день выпускают гулять (меня ни разу не выпустили). К сожалению, у меня случился кризис в отделении — я снова попыталась убить себя. После этого за мной стали следить еще внимательнее.
Я долежала в больнице до июля. Тут наступил важный момент — мне либо надо было уходить из больницы и улетать на стажировку в США, либо отказаться от неё. Я ужасно хотела полететь, даже из глубин своего состояния. Мама помогала оформлять все бумаги, хотя врачи не хотели меня отпускать и не давали хороших прогнозов. С одной стороны, я согласна с ними — я тогда была еще больна. С другой — на тот момент уже не хотелось себя убить. В итоге я ушла из больницы, за неделю оформила визу в США и улетела. Сейчас мне кажется, что это был очень отчаянный шаг, но он очень помог — я поверила, что у меня стало всё получаться.
Мое состояние ухудшилось во время второй стажировки. Не исправило ситуацию и возвращение в Россию и в институт. Снова хотелось перестать жить. На третий раз врача нашла мне мама. Новая доктор сменила лекарства, и мне снова стало лучше. Через полгода я закончила пить антидепрессанты. Родители и парень до сих пор крайне внимательно относятся к моему настроению и к моей нагрузке. Даже, пожалуй, внимательнее, чем я.
Закончилась ли моя болезнь? Определенно нет. Есть много мелких проблем внутри меня, которые в итоге привели к этому состоянию. Они не разрешились пока что, их надо проговаривать с врачом. Но антидепрессанты вывели меня из острого состояния, в котором было невозможно существовать. Мне кажется, что жизнь началась заново после острого периода болезни. Я плохо помню, что любила или не любила та девочка, которая жила во мне до этого. Но сейчас хорошо понимаю, что ментальные болезни — это не шутка и не блажь, их лучше не обходить стороной и стараться о них говорить.
Екатерина, Тула: «Если бы не друзья и не любимый мужчина — меня бы очень давно не было»
Фото из личного архива Екатерины— Как ни странно, в осознании того, что что-то идет не так, мне помог собственный блог. Я пишу о себе не только парадное, типа фотографий из поездок и достижений ребёнка, а просто всё, что слишком занимает голову, чтобы освободить её. Поэтому стало видно, что всё повторяется. Что приступы безысходности повторяются — я уже писала эти слова, думала эти мысли, я узнавала ощущения в теле. Все это уже было. Но приступы становились глубже и длиннее.
Когда я два месяца не могла общаться с людьми и выходить из дома, удалила аккаунты в соцсетях, три недели не могла помыть голову, потому что на это физически не было сил (ну вот как я не могу поднять 200 кг) — стало окончательно понятно, что это беда.
К счастью, я тогда уже знала, что депрессия существует и что она лечится — был пример знакомой. Но все равно, конечно, думала, что у меня-то все нормально, надо просто взять себя в руки (десять лет не удавалось, но если постараться…).
Родственники реагировали на это как на плохое настроение. «Соберись, тряпка, всем нелегко, а у тебя ребенок». Честное слово, когда нет сил дойти до душа, наличие ребенка нисколько не подбадривает — наоборот, есть безысходность от того, что я не справляюсь и с этим тоже.
Друзья и любимый мужчина — это что-то невероятное. Если бы не они, меня бы очень давно не было. Они просто принимали то, что есть. Ною — успокоить, есть нечего — покормить, плохо — обнять, оказалось, что это болезнь, — держись, мы с тобой, дать денег на таблетки? Не понимаю, почему со мной общаются люди, которые не раз видели меня и в дикой истерике, и в дикой апатии, это так себе зрелище. А они продолжают.
Я пробовала помочь себе сама. Пробовала абсолютно все, что советуют в таких случаях и что могла придумать. Есть побольше фруктов, гулять пешком, бегать по утрам, заниматься сексом, постричься, алкоголь (его как раз не советуют — это депрессант, но как же не проверить-то), хобби, четыре работы на фултайм, чтобы некогда было отвлекаться, сменить жилье, сменить работу, витамины, рыбий жир, энергетики… Это все сильно меняет жизнь, если ты в целом здоров. Это не лечит, если ты болен.
А еще пришла боль. Почти постоянная, при любом эмоциональном воздействии, которое здоровый человек даже не замечает. Во всем теле, как будто мышцах и костях, боль шла фоном, она просто выматывала, даже если я ее не осознавала. Если накладывалась какая-то «нормальная» боль — зуб или желудок — это захватывало всю личность. Когда случился конфликт с реальным эмоциональным потрясением, я его пережила чудом, до сих пор не понимаю, как. И еще пару лет не могла простить людей за то, что они сделали мне ТАК больно и считали, что я заслужила ТАКОЕ. Сильно позже узнала, что болевой синдром действительно бывает спутником депрессии.
Было очень сложно обратиться к психиатру. Я не знала, где их берут, куда идти, сколько это стоит. У меня совсем не было денег уже — я же не могла и полноценно работать тоже. Откуда было взять силы, чтобы найти врача, чтобы записаться к нему, чтобы вообще узнать, как к нему попадают? Фактически за меня это сделала подруга.
И это главное, что я сейчас знаю о депрессии и о том, как помочь человеку с ней: сделайте это за него. Найдите врача хоть по совету знакомых, хоть тупо в гугле. Позвоните, запишите, отведите за руку. Если надо — оплатите прием. Человек не может сделать это сам. Именно не может, в этом суть депрессии.
Суицидальные мысли были постоянно, потому что я не могла придумать другой выход из ситуации, когда я не справляюсь с жизнью. А я не справлялась. Перегорела лампочка — это сложно, надо заработать денег на новую и сходить её купить. Мужчина, жизнь которого я хочу делать ярче, легче и радостнее, видит меня только больной, рыдающей и неблагополучной. Я не хотела жить так и не могла по-другому.
Но я не предпринимала попыток покончить с собой — несколько раз была близко, но не переходила какую-то черту. Впрочем, в этом не было необходимости. Я, например, часто не замечала машины на дороге и несколько раз отделывалась синяками. Постоянно обо что-то резалась, разбивалась, обжигалась, буквально по несколько раз за день. За одно лето разодрала все рубашки, потому что то и дело падала, в том числе посреди идеально ровной площади. Чисто статистически это вряд ли могло долго оставаться без последствий.
Сейчас пошел уже четвертый год приема антидепрессантов (в моем случае их надо принимать постоянно, природа депрессии бывает разная). До сих пор поражаюсь этому ощущению, что я вернулась к себе. Это — я, я когда-то такой была. Умной, интересующейся, сильной, помогающей близким. Не рыдающей и не бессильной.
Татьяна, Москва: «Моей беде есть имя, и она лечится»
Фото из личного архива Татьяны— Все началось год назад, когда я поймала себя на том, что не могу работать. Снизились умственная активность, способность усваивать новый материал, концентрация внимания. Я пришла на новую работу, коллеги мне объясняют, что к чему, а у меня в одно ухо влетает, из другого вылетает. Не понимаю и не запоминаю. Позвонить коллеге, чтобы задать вопрос, было большой проблемой. Утром у меня час уходил на то, чтобы составить перечень дел на день, и если я делала хотя бы 20% из них, это уже было успехом.
Я не могла читать книги и журналы — откладывала их непрочитанными. Внимания хватало только на газетные статьи. Пришла тревожность. Я прекрасно понимала, что если и дальше буду так «работать», меня попросят на выход. Так и случилось: я не прошла испытательный срок.
Добавились бытовые проблемы: меня перестал беспокоить беспорядок дома. А утром я по пять минут стояла перед душем, уговаривая себя открыть воду. Куда-то ушло желание заниматься спортом. Не могла затащить себя в зал: прикрывалась делами или усталостью.
О симптомах депрессии я знала, но не думала, что она может случиться со мной. Я же сильная! Я же такая умная! Тогда почему не могу справляться с элементарными заданиями?
До того, как поняла, что это действительно депрессия, а не просто хандра или усталость на фоне хронического переутомления или напряженного этапа в жизни, я пыталась справиться сама. В интернете нашла книгу «С ума сойти! Путеводитель по психическим расстройствам для жителя большого города» Дарьи Варламовой и Антона Зайниева. Прочитала про депрессию — как с меня писали! Дышать сразу стало легче: моей беде есть имя, и она лечится.
Обратилась за помощью к подруге, которая открыто говорила о своем диагнозе, и попросила найти мне психиатра. Уже через полчаса у меня были контакты двух специалистов. Чтобы взять себя в руки и набрать номер, мне понадобилось полчаса. Я рассказывала врачу о том, что происходит. «Мне к вам со всем этим добром?» — «Да, ко мне», — подтвердил доктор. Встретились, побеседовали. Врач подтвердил, что депрессивное состояние есть, и его можно и нужно лечить. Назначил медикаменты.
Мне заметно полегчало уже через несколько дней: голова прояснилась, появилась бодрость, легкость, даже цвета стали ярче. Но через два месяца после начала приема препаратов вновь стало хуже. Опять вата в голове, пришла апатия, появилось ощущение, что я сижу по шею в болоте и не могу выбраться. Врач заменил антидепрессант на другой. Оказывается, это нередкая история, когда первый назначенный препарат не подходит.
Теперь улучшение приходит постепенно. Медленно, шажками возвращается работоспособность. Память и внимание тоже мало-помалу нормализуются. Таблетки не творят чудеса, но они дают силы жить и что-то делать. Чтобы вылечиться полностью, нужно запастись терпением и не ждать чуда. Вопреки обывательскому мнению, депрессия быстро не проходит.
С Сашей, соседкой по квартире, у нас некоторое время назад был разговор о том, что делать, если видишь у близкого человека симптомы психического расстройства. Обе считали, что надо к врачу, но не сошлись во мнениях, как это делать: тянуть за руку или мягко убеждать. Но главное — то, что Саша этот диагноз приняла и решение лечиться медикаментозно под наблюдением специалиста одобрила.
Думаю, что лечение избавило всех от необходимости спасать мне жизнь. Как верующий человек я понимаю, что прекращать жить по своей инициативе недопустимо и наказуемо. Поэтому активных мыслей о самоубийстве не было. Но думала о том, что хорошо бы, чтобы Бог меня сам к себе забрал…
Анастасия, Варна: «Была мысль о том, что я размазня и тряпка, раз не могу просто собраться и жить»
— Депрессия стала для меня неожиданностью. Я всегда была активной и веселой девочкой-оптимистом, устойчивой к разным стрессам, работоспособной, инициативной. Были любимый муж, любимое дело, множество хобби и толпа друзей. Я легко решала и собственные, и чужие проблемы. Умела радоваться мелочам и радовать окружающих.
Если честно, я вообще не понимала серьезности диагноза «депрессия». Мне казалось, что да, есть какая-то такая болезнь, но это у небольшого количества людей, а в основном этим словом называют лень и дурной характер. Я знаю, что такое мнение распространено, и очень хотела бы, чтобы его ошибочность понимали не такой ценой, как я. Но тогда я про это не думала. Просто счастливо жила свою жизнь.
А потом я серьезно заболела. Не депрессией, нет. Просто случилась тяжёлая болезнь с постоянным болевым синдромом. Пришлось сделать операцию. А еще в тот год я пережила развод и смерть близких. Но депрессии не было и тогда. Было просто уныние, нормальная реакция на серьезные неприятности. А потом моя нервная система перестала работать нормально.
Не знаю, в какой момент это началось. Просто я постепенно скатывалась в какую-то дыру. Стала плаксивой и нервной, перестала думать о хорошем будущем, все реже хотелось общаться с людьми и вообще делать что-то сверх необходимого минимума, всё сложнее стало выбираться по утрам из дома, из спальни, из кровати… Потом начались панические атаки. И постоянное чувство вины. Из-за того, что не справляюсь, из-за того, что стала такой безынициативной и скучной, из-за слез…
Тут надо раскрыть тему. Вот живёт обычный человек, с ним постоянно происходит разное. Хорошее и плохое. И он как-то реагирует. Вот угостили его коллеги шоколадкой, он порадовался подарку. Или автобус ушёл из-под носа, человек огорчился. И даже пару раз нервно взглянул на часы до прихода следующего.
Но вряд ли кто-то психически здоровый станет скакать с этой шоколадкой целый год, и маловероятно, чтобы кто-то вспомнил о коварном автобусе через пару месяцев. А когда у меня был тяжелый период депрессии, каждая мельчайшая неприятность казалась катастрофой, а каждая условная шоколадка радовала слабо и буквально пару секунд.
Помню как однажды купила за границей поллитровую бутылку воды. Я хотела воды без газа и взяла по привычке ту, что под белой крышечкой. Вышла из магазина, повернула крышку и услышала характерное «Пшшшш». И я рыдала. Долго и горько рыдала. И было совершенно ясно, что все, просто все в моей жизни кошмарно, раз даже вода с газом. И я знаю, что это очень странно читать человеку, который не сталкивался лично с депрессией.
Однажды я прорыдала полдня и поняла, что все как-то уже совсем неуправляемо. Нашла в сети тест на депрессию. Этот тест не только убедил меня в том, что пора к доктору, но и показал, насколько в действительности все в моей жизни сломалось.
Кстати, о докторах. Часто люди с депрессией до них не доходят. Или доходят очень поздно. Мне повезло. Я сделала это месяца через четыре после заметного ухудшения состояния. Помогло то, что я не боялась психиатрии: не было идеи о том, что психиатр — специалист для каких-то совсем уж потерянных и бесперспективных людей, и что «нормальные» к нему не пойдут. Зато была другая мысль: не справиться самой стыдно, я размазня и тряпка, раз не могу просто собраться и жить.
Кстати, эту идею транслировали и многие мои знакомые. Меня активно уверяли, что антидепрессанты — фигня для слабаков, глупо доверяющих коварным фармкомпаниям. Хорошо, что у меня было достаточно информации о ЦНС и были рядом люди, которые поддерживали идею лечения.
Собственно, на людях я и выгребала все это время. На друзьях и коллегах, на родственниках и знакомых в соцсетях. А больше других — на одном человеке, который стал в итоге моим новым мужем. Он видел во мне не нервную и плаксивую девочку, а светлую и позитивную женщину, которая болеет.
Доктор поставил диагноз и назначил антидепрессант. Многие думают, что вот дадут человеку волшебных таблеток — и он станет весел и игрив. Все не так. Препараты начинают действовать не сразу, а в первые дни даже возможен откат, когда тебе становится еще хуже и тяжелее. В это время важно осознавать, что ухудшение — короткий эффект, что его надо просто пережить. И лучше бы рядом были люди, которые тоже понимают это.
А потом состояние начинает выравниваться. Так медленно, что ты даже замечаешь не сразу. Просто чуть меньше напрягают телефонные звонки, чуть спокойнее становится сон, чуть больше сил на работу, не так страшно выйти на улицу… Не резко, не рывком, по капле каждый день. Но эти капли копятся понемногу, силы восстанавливаются, возвращается нормальное качество жизни.
Сейчас я очень жалею о тех четырех месяцах, которые предшествовали походу к психиатру. Я ощущаю их как время, потраченное зря. Депрессия не дает тебе жить и наслаждаться процессом. Ты просто существуешь день за днем.
Лечение от депрессии должен назначать врач, но курс чаще всего будет длиться не меньше полугода. Организм привык к неправильным химическим реакциям, ему нужно время, чтобы переучиться. Так вышло, что я пила антидепрессанты три с половиной месяца. За это время я успела снова выйти замуж, а потом узнала, что беременна.
Первой о моем положении узнала я сама, а второй — мой психиатр.
Несколько российских врачей сказали, что пить мой препарат во время беременности «ни в коем случае нельзя». В то же время множество западных специалистов считают, что надо оценивать состояние женщины в каждом конкретном случае и исходить из степени депрессии и рисков, например, суицида беременной. А ещё есть исследования, которые показывают совсем незначительное влияние препарата на плод (исследования о влиянии депрессии матери на плод тоже есть, и там все не менее неприятно).
Но я отменила таблетки. Всю беременность прожила без антидепрессантов. Получилось. Все же я успела неплохо восстановиться за те три с половиной месяца. Осенью родилась наша дочь. Чудесная, здоровая и очень веселая девочка.
К сожалению, у женщин, столкнувшихся в своей жизни с депрессивными состояниями, риск послеродовой депрессии в несколько раз выше, чем у других. Меня она тоже не обошла стороной. Сейчас я снова принимаю препараты. Они работают. У моей дочки доброжелательная и включенная мама, а у моего мужа активная и улыбчивая жена.
Очень надеюсь, что однажды восстановлюсь до такого состояния, в котором медикаменты больше не понадобятся. Я внимательно наблюдаю за собой, отмечая и позитивные, и негативные признаки состояния своей психики.
Булат Ильдарович Акберов, психиатр, психотерапевт (Казань)
О том, что такое депрессия и как ее видит врач, нам рассказал Булат Ильдарович Акберов — доктор с 15-летним стажем, заведующий психотерапевтическим отделением 18-й Городской клинической больницы Казани.
— Депрессия — это болезнь, нейрофизиологическое расстройство. До 16% людей в течение жизни переносят хотя бы один эпизод депрессии — это примерно каждый шестой.
Природа человека двойственна: с одной стороны, мы биологические существа, с другой — у нас есть высокоорганизованная психика. Биологическое и психическое тесно между собой связаны, и в основе депрессии лежит в первую очередь изменение активности некоторых центров головного мозга.
Более активными становятся центры, отвечающие за негативные эмоции, менее активными — центры позитивных эмоций (например, тот который в быту называют центром удовольствия). В результате на положительные стимулы, которые дает нам внешний мир, наш мозг почти перестает реагировать, зато на отрицательные реагирует очень сильно.
Если говорить об этом на уровне нейромедиаторов, то в основе депрессии лежит изменение в мозге выработки серотонина, дофамина и норадреналина. Серотонин в прессе давно обозвали гормоном радости, но это не так. Медиатор радости — это скорее дофамин. А серотонин как раз отвечает за регуляцию центров негативных эмоций. Он подавляет центры тревоги, регулирует работу тех участков мозга, которые отвечают за переживание тоски, агрессии.
В случае депрессии мы имеем дело с соматическим расстройством биохимической природы. Повторюсь еще раз: это болезнь, такая же как аппендицит или бронхиальная астма.
Почему возникает депрессия? Можно ли ее унаследовать?
— Поскольку это нарушение работы мозга, то может сработать генетическая составляющая. Есть множество генов, суммарное взаимодействие которых влияет на развитие депрессии.
Вообще, депрессии — вещь очень разнородная. В общем случае их можно разделить на психогенные, органические и эндогенные.
Психогенная депрессия развивается в результате реакции на острый или хронический стресс. Здесь важно понимать, что не любое тяжелое переживание — депрессия. Человек всегда должен интенсивно реагировать на сильное горе или на серьезный стресс: это нормально, это заложено в нашу природу. Но иногда переживания отрываются от события, которое их вызвало. Например, прошло много времени, и уже пора было отгоревать. Или когда причина не соответствует по тяжести переживанию.
Депрессии могут быть органическими: связанными с повреждениями головного мозга. Например, при болезни Паркинсона гибнут дофаминэргические нейроны, медиаторов, о которых мы говорили, вырабатывается меньше, чем нужно, и развивается депрессия.
Эндогенные депрессии возникают, казалось бы, среди полного здоровья и абсолютного благополучия, без явных причин. Так что от депрессии не застрахован никто: ни я, ни ты, ни Путин. У всех шанс примерно 1 к 6.
Каковы ее признаки?
— Четкий, облигатный признак депрессии — ангедония, отсутствие радости. Отключается реакция на хорошее. Ты можешь выиграть миллион долларов, или любимая девушка согласится выйти за тебя замуж, а ты не испытаешь никакой радости по этому поводу. Депрессия плоха в первую очередь тем, что в ней жизнь не идет. Человек должен быть счастливым и жить максимально полной жизнью, но во время депрессии останавливается все. На недели, месяцы, годы.
Одна из стержневых проблем — суицидальные мысли и намерения. При тяжелых депрессиях люди осознанно стремятся к смерти и выбирают надежные способы самоубийства, хорошо их продумывают. Они готовы очень много сделать, чтобы умереть.
Пропадают желания. В норме человеку свойственно чего-то желать. И если раньше он чего-то активно хотел, собирал марки, любил ездить на дачу, то при депрессии абсолютно ничего не хочется. Не хочется тратить на себя деньги и ухаживать за внешним видом. Женщины перестают мыть голову, украшать себя, мужчины перестают бриться. Нет ни душевных, ни физических сил, невозможно заставить себя что-то сделать.
Меняются мысли. Снижается самооценка, начинаешь хуже думать о своих способностях, о внешности. В тяжелых случаях больные не приходят за лечением, потому что “доктор, вы мне ничем не поможете”. То есть человек уже ничего хорошего не ждет. Часто больных преследует бессмысленное, ничем не обусловленное чувство вины.
Аарон Бек, известный американский психотерапевт, основатель когнитивной терапии, хорошо сформулировал, что депрессия заставляет человека негативно оценивать себя, свое будущее и свой опыт. Человек ходит все время как будто в черных очках. Все видится хуже, чем есть.
Как депрессия сказывается на физическом самочувствии?
— Поскольку депрессия — это во многом телесное расстройство, то у нее есть масса телесных проявлений. Нарушается сон, снижаются все физиологические влечения: уходит аппетит, снижается либидо. При затяжных серьезных депрессиях больные, как правило, сильно худеют.
Может развиться болевой синдром. В мозге есть система, которая в норме подавляет постоянно идущую от тела импульсацию. Важными медиаторами к ней являются как раз серотонин и норадреналин. А их, как мы помним, при депрессии дефицит — и получается, что система перестает работать. Любые сигналы от тела, которые подаются непрерывно, мозг теперь распознает как боль.
С этим, кстати, связано то, что антидепрессанты часто назначаются при многих видах хронической боли. Они оптимизируют систему подавления боли.
Депрессия дает нарушение многих других соматических процессов. Например, у женщин может развиться аменорея (отсутствие менструации). При некоторых видах депрессии развиваются вегетативные нарушения: запоры, сухость во рту, сердцебиение, расширение зрачков. При тревожной депрессии (самой частой) искажается чувство восприятия температуры. Страдают обменные процессы: при тяжелых депрессиях люди выглядят больными, у них ухудшается состояние волос и ногтей, кожа «серая». Параллельно могут диагностироваться и эндокринные нарушения. Кстати, бывает и наоборот: гипотиреоз (нарушение работы щитовидной железы) может запустить депрессию.
В тяжелых случаях может быть серьезное торможение психических процессов, замедление движений — вплоть до ступора. Таких больных приводят к доктору родственники.
Как работают антидепрессанты?
— Антидепрессанты не сделают человека спокойнее, веселее, увереннее в себе. Они его нормализуют, возвращают к тому, каким он должен быть — со всеми особенностями его характера. От здоровых отрицательных эмоций (например, когда умирает близкий человек) антидепрессанты не защитят. А вот болезненную составляющую уберут.
Современные антидепрессанты хорошо переносятся, вызывают минимум побочных эффектов. Но даже несмотря на это, диагностировать у себя депрессию самостоятельно и бежать покупать тот же препарат, что пьет ваша подруга, — крайне опасно. Все же антидепрессанты — это серьезные лекарства, которые может назначить только врач. Нужны взвешенность, осторожность и медицинское образование.
Желательно, чтобы прием лекарств сопровождался ведением психотерапевта. Врач должен понимать, как пациент отвечает на лечение, и по мере необходимости корректировать процесс.
Помогает ли психотерапия, можно ли вообще обойтись без медикаментов?
— Чем тяжелее случай, тем больше в нем биологической составляющей. Тяжелые депрессии, которые лечатся в закрытых клиниках, на психотерапию ответят примерно с тем же успехом, что и аппендицит. Но в очень легких случаях действительно можно обойтись только ей. На Западе есть даже книги, которые выполняют роль этой терапии. Человек читает и самостоятельно работает над своим состоянием.
В любом случае, некоторые элементы психотерапии нужно соблюдать всем — и в качестве профилактики депрессии, и при ее лечении. Например, не переутомляться, правильно планировать свой день так, чтобы оставалось достаточно времени для отдыха. Обязательно планировать дела, которые доставляют удовольствие.
Как понять, что пора к доктору, и куда обращаться в первую очередь?
— Заметив у себя то, о чем мы говорили выше — падение сил, исчезновение радости, желаний, трудности общения. Еще раз повторюсь: эмоции нужны нам для того, чтобы реагировать. Если из жизни исчезла радость, значит, что-то в вас не так, нормальный процесс поломался, и это можно починить.
В интернете есть разные самоопросники для выявления депрессии. Например, я рекомендую опросник Бека. Он очень простой, но показательный. В нем побалльно оцениваются все проявления депрессии. Если вы набираете больше определенного количества баллов, есть причина обратиться к доктору. Оптимально, чтобы вы пришли к психотерапевту. В России психотерапевт — это обязательно врач, который и владеет психотерапевтическими техниками, и имеет право выписывать препараты.
В Казани, например, бесплатно можно прийти на первичную консультацию в городской психотерапевтический центр на Бутлерова, 41. Есть еще кабинет психологической помощи в 6-й поликлинике. Можно продиагностироваться и в многочисленных платных медицинских центрах.
И что будет дальше, меня сразу поставят на учет к психиатру?
— В Законе о психиатрической помощи написано, что на диспансерный учет можно взять только человека с тяжелым, хроническим или часто обостряющимся заболеванием. Пограничные депрессии не считаются тяжелыми, в отличие, например, от шизофрении.
Другое дело — тяжелая депрессия, которая лечится только в стационаре. Это неотложное состояние, потому что есть и риск суицида, и экстремальная потеря веса, и нарушение вегетативных функций организма.
Перед доктором не стоит задачи немедленно поставить на официальный психиатрический учет человека, который по состоянию здоровья в этом не нуждается. Но если сильный страх присутствует, есть платные центры. Там вас точно никто ни на какой учет не поставит.
Как распознать признаки депрессии у близкого человека, на что обращать внимание?
— Обращайте внимание на снижение активности, на нежелание общаться, на несвойственное человеку поведение. Постарайтесь заметить самоуничижительные или депрессивные высказывания. Особенно, если рядом с вами человек, который не склонен проявлять напоказ эмоции и в принципе редко говорит о своих переживаниях.
Старайтесь понять. Вообще, человек, который с депрессией ни разу не сталкивался, очень часто не может понять больного — отсюда и идут все эти «тебе надо собраться» и «возьми себя в руки». Близкие не умеют залезть в шкуру больного, и пациенты очень часто жалуются на то, что их не понимают. А ведь у них болезнь. Она такая странная, необычная, ее сложно осознать. Поэтому относитесь к близким максимально терпимо.
Можно полностью излечиться от депрессии?
— Это потребует некоторой кропотливости. Во-первых, антидепрессанты работают не сразу. На рецепторные перестройки нужно время.
Во-вторых, депрессия требует длительного долечивания. Даже когда все уже хорошо, лекарства нужно принимать довольно долго. После первого депрессивного эпизода (приступа эндогенной депрессии) лекарства нужно принимать по меньшей мере шесть месяцев, после второго — год-два, после третьего — очень долго. При этом риск возврата депрессии значительно уменьшается. Это как с гипсом: его надо носить. Не снимать через неделю, когда все худо-бедно на место встало, а носить до тех пор, пока кости основательно не срастутся.
После того, как все заканчивается, надо быть к себе внимательным. Я не призываю относиться к себе как к хрустальной вазе, но отмечайте свои эмоции, соизмеряйте их с тем, что происходит, прислушивайтесь к себе.
История девушки с депрессией, после которой вы поймете, что ничего не знаете об этой болезни
Ребята, мы вкладываем душу в AdMe.ru. Cпасибо за то,
что открываете эту
красоту. Спасибо за вдохновение и мурашки.
Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте
Депрессия — самое распространенное психическое заболевание. От него страдают более 300 млн человек по всему миру. При этом более половины из них вообще не подозревают о том, что больны, и только 25–30 % обращаются за помощью к психиатру. В России только недавно стали серьезно относиться к этому заболеванию. И хотя о депрессии громко заговорили в последние годы, болезнь все еще окружена ореолом стереотипов, и многие представления о ней имеют мало общего с действительностью.
Автор издания Platforma 3/4 Виктория Торновая поговорила с девушкой, которая имеет подтвержденный диагноз «депрессия», и поделилась с AdMe.ru ее рассказом о симптомах, лечении и осуждении окружающих. Героиней статьи стала знакомая Виктории, согласившаяся начистоту рассказать о своем состоянии, чтобы дать знать людям, оказавшимся в похожей ситуации, что они не одиноки.
О начале болезни и первых тревожных звоночках
Сложно ответить на вопрос о том, из-за чего у меня возникла депрессия. В детстве я была активной, любила играть и общаться. Спокойно отнеслась к тому, что мы с мамой переехали, позже так же спокойно восприняла развод родителей.
Первые проблемы начались в подростковом возрасте. Денег в семье стало намного меньше, было нелегко адаптироваться в новой школе, я ссорилась и с мамой, и с ее новым ухажером. Но это был скорее подростковый бунт, нежели депрессия. Да, я часто плакала, замыкалась в себе, но ведь многие проходят через это.
В студенческие годы моя психика стала очень подвижной. Накануне я могла летать от счастья, бралась за любые дела, а на следующий день мне не хотелось вставать из постели, я не могла смотреть на себя в зеркало и почти весь день рыдала. Активные периоды резко сменялись пассивными, общительность — замкнутостью, а радость — беспричинным гневом. Причем перейти из одного состояния в другое я могла очень легко.
Однако я все еще не осознавала, что с моим психическим состоянием что-то не так. Мне казалось, что так живут все, просто надо меньше ныть, больше работать, и тогда все пройдет. С такими мыслями я окончила университет, потом вышла замуж, даже развелась. Впервые произнести вслух фразу «У меня депрессия, мне нужна помощь» я смогла только спустя полтора года после развода.
О том, как ощущается депрессия
У всех депрессия проходит по-разному, и не факт, что мои симптомы будут такими же, как у других. Но сам образ мыслей и ощущение жизни, мне кажется, имеет множество сходных черт.
Во время депрессии мне очень тяжело думать. Любая мысль обретает негативный оттенок и приводит к состоянию паники. Хуже всего становится перед сном: в голове очень много мыслей, и одна страшнее другой. Иногда хоть немного успокоиться и наконец-то заснуть помогают слезы.
Самое жуткое в этом состоянии то, что ты не можешь объяснить, что стало причиной. Я хорошо понимаю, что миллионам людей живется хуже, чем мне, что многие бы с радостью махнулись со мной местами. Но понимать и чувствовать — разные вещи. Я могу заставить себя думать по-другому. Я пытаюсь. Я каждый день привожу себе логические доводы, почему у меня все хорошо. И при этом я чувствую себя как в аду.
Я ничего не хочу. Почти не чувствую вкус пищи. Хожу по магазинам, только если знаю, что у кота закончилась еда, а дома нет хлеба. У меня нет желания ничего себе купить. Нет желания получать подарки.
Об отношениях с близкими
Из-за депрессии я не хочу общаться с людьми. Видеться с ними, разговаривать — мука. Строить из себя веселого человека я больше не могу, но не хочу никого обрекать на беспомощное состояние, когда понимаешь, что помочь ты не в силах. Я постоянно чувствую себя одинокой и брошенной, но при этом сама идти на контакт с людьми просто не в силах.
Мне тошно от самой себя. Сейчас мне хочется спрятаться в кокон, где меня никто не будет трогать. Потому что я чувствую, что должна отвечать на заботу, быть радостной и хоть что-то говорить о своем состоянии. А я не могу. У меня просто заканчиваются слова. И осознание того, что я делаю больно близким людям, рождает только ненависть к себе.
О диагностике и психотерапии
От отрицания до лечения — Wonderzine
Когда я начала открыто говорить о своей болезни c окружающими, привычный круг беззаботных знакомых открылся с совершенно другой стороны. Помню, как одна из самых веселых вечеринок у меня дома закончилась тем, что приятели начали обсуждать одиночество и антидепрессанты: я узнала про нескольких милейших и активных знакомых, что они годами сидят на таблетках по рецепту. Они говорили об этом так буднично и так прохладно, как о бытовых мерах предосторожности: две с утра и одну на ночь, чтобы не размазывало — что-то в этом духе. Меня видели плачущей или мрачной чаще, чем обычно, но и я видела старых друзей другими — взволнованными, обеспокоенными, боящимися прожить жизнь вполсилы. Совсем недавно я наткнулась на статью о том, что большинство современных детей вместо привидений боится провала — меня будто окружили все эти дети в плоти старых друзей. Многие наперебой говорили об усталости от нелюбимой работы, о неуверенности в своих силах, в партнере, в будущем. Кризис был в самом соку, и даже самые спокойные начинали переживать, думая, во что превращаются их зарплаты и планы на год, как жить дальше и каким образом изменить жизнь к лучшему.
Когда моя бессонница перевалила за полгода, очередной нервной ночью я спросила у когда-то болевшей депрессией подруги контакты еще одного врача. Для начала мне нужно было хорошее снотворное, чтобы просто выспаться за полгода моей опасной жизни. Мой третий психиатр встретился со мной в общественном месте, когда я в очередной раз оказалась на дне. Я устала считать эти разы и смирно приехала на встречу в 9 утра, не выспавшись ночью. Гипнотерапия и пятичасовой разговор закончились страшным видением и очень неприятным открытием: что несмотря на то, что я вроде бы разрешила себе быть собой, я всю жизнь не могу полюбить себя по-настоящему. Принять недостатки и начать работать над плюсами, вкладывать все силы в любимое и не бояться провала. Эти фобии есть у большинства, но если они мешают тебе проснуться и встать с кровати — в любом случае без специалиста тут не обойтись.
После первого посещения я испытала колоссальный прилив сил, которого не ощущала вообще никогда в жизни. Ну то есть вообще никогда. Есть пошлые метафоры про выросшие крылья, но я бы скорее сказала, что моя мощность физически и морально увеличилась втрое. Я была в курсе синдрома первого визита к психотерапевту, но такого облегчения я даже не могла себе вообразить. Полугодичный ком в груди исчез, я начала нормально спать и перестала волноваться, за пять дней сделала дела, которые не могла сделать два месяца. Но пришел очередной острый момент опасной неуверенности в себе, связанный с работой. В моей жизни опять появилась бессонница и расстройства аппетита, и впервые я решилась на таблетки. Это были самые простые и известные антидепрессанты под присмотром психиатра с 30-летним опытом, который работает в реабилитации самоубийц и пачками за одну смену вытаскивает людей с того света.
13 % матерей страдают постнатальной депрессией, причем половина из них не была склонна к депрессии до рождения ребенка. В целом различные формы депрессии чаще диагностируются у женщин, чем у мужчин, однако гендерный дисбаланс может быть вызван большей склонностью женщин проявлять свои эмоции. В отличие от них мужчины зачастую не готовы признаться в проблеме и предпочитают не обращаться за профессиональной помощью.
как живут люди с депрессией и их близкие. «Бумага»
«Во время психотерапии у меня возникает чувство, что я справляюсь»
— В какой-то момент я была готова на всё, чтобы почувствовать себя нормально. Когда мне было 19 лет, пробовала экстремальные вещи, которые никому не советую, вроде голодания и депривации сна (метод, при котором человек не спит сутки и более
прим. «Бумаги»). У меня была идея фикс. Летом я вставала в 5–6 утра и начинала бегать, мой рекорд — 16 километров нон-стоп. Каждый день занималась спортом, не пила алкоголь и кофе, не курила, ела практически только фрукты и овощи, — рассказывает Саша.
Какое-то время это работало, но потом у Саши случилась ее самая сильная депрессия, и врач предложил попробовать антидепрессанты. Несмотря на страхи, девушка согласилась.
Сейчас от приступов ее бережет «комплексный подход» — сочетание психотерапии и антидепрессантов. Чтобы подобрать подходящие препараты, понадобилось немало времени: побочные эффекты некоторых перекрывали лечебное действие. Из-за одного препарата Саша периодически «проваливалась» в яму депрессивных мыслей. Она повторяет, что из-за непредсказуемого эффекта выбирать препараты нужно только со специалистом. А психотерапия хороша и в качестве профилактики.
— Когда ты приходишь к психотерапевту, важно сформулировать запрос. По сути, всё начинается с того, что ты рассказываешь о своих чувствах. Почему плохо, почему дискомфортно, почему ты злишься и чувствуешь обиду. Терапия помогает взглянуть на всё с разных сторон, воспринимать ситуацию более осмысленно.
В течение болезни Саша выработала для себя «правило двух недель». Каждый вечер девушка анализировала, понравился ли ей прошедший день, как она себя чувствует, есть ли силы заниматься делами и общаться. И если в течение двух недель она чувствовала себя плохо, то звонила врачу.
— Во время психотерапии у меня возникает чувство, что я справляюсь. Говорю себе: это рабочая ситуация, всё будет хорошо. А депрессия — это как раз таки отсутствие ощущения, что всё хорошо, — заключает Саша.
«Я не знала, зачем мне просыпаться». Личная история о жизни с депрессией
Настя Дюжарден
Обычно, когда люди узнают, что у меня депрессия, я слышу что-то в духе «Никогда бы не подумал!». Так работает стереотипное мышление. Многие считают, что человек в депрессии перестаёт улыбаться, целыми днями лежит и думает о смерти. Но на самом деле у депрессии много лиц, и для каждого она разная.
Кто-то действительно впадает в полную апатию, перестаёт контактировать с внешним миром и выглядит очень грустным. А кто-то, как я в одном из эпизодов, в течение дня ведёт полноценную жизнь: ходит на работу, обедает с коллегами, смеётся над шутками; а вечером, приходя домой, ложится в кровать и часами рыдает, потому что жизнь кажется серой и бессмысленной.
Как всё началось
В моей медицинской карте три диагноза. Первый — панические атаки — появился в 22 года. Второй — депрессия — в 23. Тревожное расстройство — в 25.
Мне 28, и я завершаю терапию после очередного депрессивного эпизода. Всего таких эпизодов было пять. Кажется, это называется рекуррентная (возвращающаяся) депрессия, но официально этого диагноза в моей карте нет.
Панические атаки и тревожное расстройство сейчас в ремиссии.
Официально депрессию у меня диагностировали в 23 года. Случайно. В тот день я пошла к неврологу, потому что панические атаки превратились в неотъемлемую часть моей жизни. В это время я уже почти два месяца не выходила из дома. Шаг за порог, и начинается: в глазах темнеет, сердце колотится, дышать становится трудно, и думаешь, что вот-вот умрёшь. При панических атаках безопасное пространство (где ты чувствуешь себя нормально) постепенно сужается. К моменту моего похода к неврологу оно сузилось до площади съёмной квартиры. Тогда я решила: пора.
В общем, невролог заподозрила у меня депрессию, которую панические атаки и запустили. Так бывает. Панические атаки — очень сильный стресс для организма, а постоянный стресс может запустить депрессию.
Так я узнала, что у меня целых два диагноза. С которыми нужно было жить, работать и бороться.
На самом деле депрессия появилась гораздо раньше. Во время сессий с психотерапевтом мы определили, что первый эпизод я пережила ещё в подростковом возрасте. Я специально употребила слово «пережила», потому что своего состояния я не понимала — мне было просто очень грустно. Родители ничего не замечали, и у врачей я, соответственно, не была. В какой-то момент депрессия просто закончилась. Так бывает.
После было ещё несколько эпизодов. И этот — пятый.
Депрессия и жизнь
Даже в самые тяжёлые моменты депрессии (я называю их «ямами») внешне я оставалась обычным человеком: вела активную жизнь, ходила на работу, встречалась с друзьями. А ещё я была человеком, у которого всё было благополучно. То есть, если посмотреть на мою жизнь со стороны, мне было не из-за чего грустить. А к началу последнего эпизода у меня вообще была не жизнь, а сказка: счастливый брак, престижная работа, хороший заработок, два кота — в общем, всё что пожелаешь.
Но депрессия так не работает. Это не болезнь «от нечего делать», не болезнь «бесящихся с жиру» людей.
Депрессия — это не «просто нужно чаще думать о хорошем».
В книге «С ума сойти! Путеводитель по психическим расстройствам» депрессию очень точно сравнили с поцелуем дементора. Она высасывает из тебя всю радость и удовольствие. И остаётся только оболочка человека, который либо замыкается в себе и целыми днями лежит в кровати, либо продолжает жить привычной жизнью, но не видит в своих действиях особого смысла.
Точного объяснения причин депрессии нет. Пока врачи сходятся только в одном: скорее всего, её запускает нарушение в обмене нейромедиаторов — серотонина, дофамина и норадреналина. А вот причины, вызывающие эти нарушения, могут быть разными: как внешними, так и внутренними.
У человека может быть генетическая предрасположенность к депрессии. И мои врачи сходятся во мнении, что это мой случай. У каждого из эпизодов были свои причины: общий стресс, смерть дедушки, стресс на фоне панических атак, опять общий стресс и последний эпизод, причины которого мы пока не выяснили. Для большинства людей это, несомненно, стрессовые ситуации, но человек справляется и через какое-то время возвращается к обычной жизни. А я не справлялась — отсюда появилась мысль о генетической предрасположенности.
В каждой из ям я ощущала бессмысленность своего существования, я не знала, зачем мне просыпаться, не знала, зачем вставать с кровати.
На выходных я даже не могла выгнать себя в душ. В такие периоды я просто лежала, заказывала себе еду, курила на балконе, иногда выпивала, слонялась по квартире, сёрфила в интернете и игнорировала звонки и сообщения друзей. По ночам я лежала в кровати и рыдала. Я не делала ничего полезного и практически ничего не помню — сплошная бесцветная полоса. Если бы какой-нибудь артхаусный режиссёр решил снять фильм о жизни человека в депрессии, то в качестве сценария отлично подошёл бы мой обычный день, один и зацикленный.
Один из симптомов депрессии — ангедония, то есть снижение или утрата способности получать удовольствие. Меня ничто не интересовало, я ничего не хотела. Помню, что 31 декабря 2018 года я лежала в кровати и со слезами говорила мужу, что я не хочу ехать отмечать Новый год, что я хочу остаться здесь, под одеялом. В итоге меня победило чувство вины. Я понимала, что муж без меня никуда не поедет, а значит, я испорчу ему праздник. К 10 вечера я была у друзей и пила со всеми шампанское. Понадобилось много сил, чтобы собрать себя и поехать, но я смогла.
И до, и после этого эпизода я оказывалась в такой ситуации сотни раз, но всегда находила силы заставить себя что-то сделать.
Я понимала, что у каждой ямы есть дно, и, если я на это дно опущусь, вылезти будет тяжело.
Обычно это происходило так: я просыпалась, какое-то время лежала в постели и собиралась с силами, чтобы подняться. Потом я поднималась и какое-то время просто сидела на кровати, иногда начинала плакать, потому что совсем не хотела этого делать — вставать, куда-то идти. Потом я шла в душ и около часа проводила под струёй очень горячей воды. Иногда времени на сборы у меня не было, тогда я вскакивала, натягивала на себя первые попавшиеся шмотки и вылетала из квартиры — просто не давала себе времени осознать происходящее и застрять в болоте апатии.
Со стороны я выглядела совершенно обычным человеком и вела себя как совершенно обычный человек. Но внутри меня что-то было не так. Что-то постоянно наталкивало меня на мысль, что это состояние никогда не кончится и я буду жить с ним вечно. Что я никогда не начну получать удовольствие от жизни, а смеяться буду только тогда, когда смеются все, ради приличия.
Лечение
С момента, как мне диагностировали депрессию в первый раз, моё лечение не изменилось: это сочетание медикаментозной и психотерапии. Таблетки помогают мне привести в порядок тело и мозг, а психотерапия — разобраться, что происходит в моей голове.
Несколько раз мне меняли антидепрессанты, потому что предыдущие не подходили или слабо действовали. Но это не проблема с врачом, просто так работает мозг. Кому-то подходят одни препараты, кому-то другие. И толерантность к медикаментам у всех разная. Например, моего друга, с которым мы лечимся у одного врача, буквально уносит с четверти таблетки одного успокоительного, а меня не берёт и половина.
Одна из проблем лечения депрессии — её табуированность. Ты не можешь её обсудить ни с кем за пределами медкабинета. Люди могут не понять, решить, что ты псих, или начать заваливать «полезными» советами типа «Отвлекись, посмотри хорошее кино». А ещё тебе может попасться некомпетентный безучастный врач.
Однажды мой психиатр был в отпуске, а у меня начались соматические проблемы с дыханием. Это случилось не в первый раз, и я точно знала, что делать. Поэтому я просто записалась к больничному психотерапевту по страховке. Я ушла посреди приёма, громко хлопнув дверью. Сказать, что я была в ярости, — не сказать ничего. В первый раз я услышала классическое «Подумайте о хорошем перед сном, и всё пройдёт». Я до сих пор не понимаю, как этот врач получил образование. К тебе приходит человек за помощью, а ты обесцениваешь его проблемы и разговариваешь с ним как с ребёнком.
Такое отношение врачей — это ещё одна проблема, из-за которой люди боятся идти к доктору или не продолжают лечение после первой сессии.
Однажды я набралась смелости и рассказала о своём состоянии другу. И оказалось, что мой друг искал точно такого же человека, с которым можно было всем этим поделиться. Но так же, как и я, боялся.
Это был один из переломных, по моему мнению, моментов лечения. Я решила, что не буду бояться говорить людям, что со мной происходит. Не буду скрывать своего состояния и не буду сваливать его на плохое настроение. Это очень важно, потому что сокрытие эмоций только усиливает нервное напряжение.
С тех пор как я стала открыто говорить о своём состоянии, я обнаружила, что вокруг очень много людей таких же, как я, и одновременно других. Мне писали знакомые и знакомые знакомых, рассказывали свои истории и просили совета. Чаще всего — порекомендовать врача. Я уже писала, что у депрессии много лиц, как и у других психических заболеваний. И все эти люди были разными. Кто-то беспокоился о том, что о нём подумают. Кто-то не хотел принимать лекарства, боясь подсесть (а некоторые препараты действительно вызывают привыкание). Кто-то опасался, что за ним на всю жизнь закрепится клеймо «психа».
Выздоровление
Сейчас я заканчиваю медикаментозную терапию, то есть прекращаю пить таблетки. Мой психиатр считает, что я к этому готова. Я, если честно, не очень в этом уверена. Лечение последнего эпизода строилось на трёх опорах: лекарствах, терапии и поддержке близких. А останется две. Это немного страшно. Я бы сравнила этот страх с поездкой на двухколёсном велосипеде без страховочных колёс.
Страшно, потому что всё может повториться. И моя история болезни такую вероятность вовсе не исключает. Больше всего меня страшит не сама болезнь, а состояние, в котором я нахожусь в эти периоды. Иногда начинает казаться, что это никогда не кончится. А такие мысли, как вы понимаете, не способствуют выздоровлению. У меня были периоды, когда я начинала понимать самоубийц. Нет, я совсем не думала о суициде, но иногда это и вправду казалось единственным способом избавиться от этого состояния.
Но на самом деле мне действительно лучше. За все эпизоды, которые со мной случались, так я могу сказать в первый раз. У меня нормальное настроение. Не хорошее, просто нормальное. Нужно долго пробыть на дне эмоциональной ямы, чтобы радоваться таким вещам. У меня опять появились интересы, я вернулась к любимым пешим прогулкам и много читаю. Я не провожу все выходные под одеялом. И я смеюсь, когда действительно смешно.
Могу ли я считать это победой? Да. Могу ли я сказать, что полностью здорова? Нет. Моя терапия ещё не окончена. Я пережила не первый депрессивный эпизод. И нет никаких гарантий, что он будет последним.
Читайте также 🧐
«Я не хотела вставать с дивана. Я не жила, потому что у меня больше не было смысла». Откровенная история о том, как я боролась с депрессией
К сожалению, депрессию называют бичом современного общества. О ней много чего можно прочитать в Интернете, узнать и о симптомах, и о множестве причин. На мой взгляд, депрессия смело может входить в десятку или даже пятерку самого страшного, что может случиться с человеком. Я не психолог и не медик и не смогу дать глубокий и верный анализ того, что происходит с людьми, которым довелось испытать этот недуг. Я просто расскажу свою историю. Все началось постепенно: вроде бы беспричинная тоска, слабость, усталость, апатия, страх перед будущим. И хорошо, что все это не закончилось слишком печально.
Мне кажется, в формировании будущего депрессивного состояния бывают повинно то, что случается с человеком в детстве. Я воспитывалась в атеистическом обществе, когда бытовало мнение, что «там» ничего нет, кроме могилы. А моя покойная бабушка каждый раз говорила мне перед сном (мы спали в одной комнате): «Вот я умру, меня положат в красный ящик, закопают в землю, и ты никогда больше не увидишь свою бабушку». Я не могла пожаловаться родителям, я тогда была очень мала, но осознание таких понятий, как смерть, бесконечность и вечность, пришло ко мне достаточно рано, и они были тяжелыми и сложными для детской психики. Тебя больше никогда не будет, после жизни — одна только черная яма, небытие: разве это не страшно?
Но на самом деле депрессия — вот это и есть настоящая черная яма, только еще при жизни, яма из которой не чаешь выбраться. Многие люди переживают душевную боль, например, когда случается горе. Но это другое, то есть даже не те ощущения. Думаю, все знают, в каком месте находится так называемое солнечное сплетение. Так вот: там возникает нереальная боль, боль не физическая, а именно душевная, и вторая иногда сильнее первой. Беда в том, что человек, не испытавший депрессии, никогда не поймет того, кто это пережил. Не стоит об этом спорить: это просто данность.
Думаю, немалую роль в возникновении депрессий имеет и наследственность. Я была поздним ребенком, мама родила меня, когда ей было за сорок. Семья была полная, положительная во всех отношениях, но мою маму вечно что-то глодало. Она умерла в семьдесят семь лет, и где-то лет десять до этого принимала реланиум и буквально жила от таблетки до таблетки. Я навсегда запомнила ее фразу: «Меня бьет тоской». Ее никто не понимал, тогда не понимала и я. Но я видела, как она мучается. А вроде бы: хороший муж, нормальная дочь, для жизни все есть. Мама обращалась к врачам на той же Краснофлотской, но они не могли помочь ничем, кроме таблеток.
Что касается меня, я всегда хронически боялась «подсесть на колеса». Сделать себе искусственное хорошее настроение проще простого, гораздо сложнее отыскать причину депрессии, даже если она лежит на поверхности. Однажды я все же решилась обратиться к специалистам, и вот что из этого вышло. Платные психотерапевты драли такие деньги, что в страшном сне не приснится. И только за то, что скажут мне то, что я знаю и без них. К тому же многие из них работали в государственных поликлиниках за зарплату, где ничем и никому толком помочь не могли и не хотели, а вне официальной работы занимались частной практикой. И вот тут меня всегда интересовал и интересует вопрос: за пределами госучреждения они вставляли себе другие мозги?
Я записалась к психотерапевту в поликлинику по прописке. Пришла, рассказала о своих проблемах. Доктор выслушала меня, не перебивая, но уже в процессе беседы я увидела в ее глазах полнейшее равнодушие. То, что я говорила, ее нисколько не интересовало. Я понимаю, что врач не может принимать близко к сердцу проблемы каждого пациента, иначе, он просто «сгорит» на работе, но мы-то хотим и ждем другого!
В итоге доктор сказала: «Мне не нравится ваше состояние». И выписала мне недешевые таблетки под названием Сиозам, сказав, что они имеют накопительный эффект и принимать их надо не менее полугода. Выпив всего одну, я почувствовала себя зомби: полное равнодушие ко всему, сонливость, действительность — будто за каким-то стеклом. Я снова взяла номерок, но когда пришла, кабинет оказался закрытым, хотя вроде бы было время приема. Никакого объявления не висело. Прождав минут пятнадцать, я спустилась в регистратуру, где мне ответили, что доктор на больничном. С тех пор я там не была, потому как не видела в этом никакого смысла.
Люди, страдающие депрессией и желающие избавиться от этого жуткого состояния, порой готовы на все. К их услугам шарлатаны всех мастей, колдуны, ведуньи и прочие, но я никогда не стану осуждать человека, который мечется, желая избавиться от душевной боли. Хорошо, если он сумеет найти причину и справиться с ней, но ведь подобные состояния могут возникать и просто «из ничего».
Большое значение для человека, которого настигла депрессия, имеет мнение и помощь или не помощь окружающих. К несчастью, нынешнее общество рационально и практично, и человеческие эмоции идут не в счет. Люди заняты собой, мелким бытом, глобальным добыванием средств и на этом фоне холодны, как арктический лед. Им невдомек, что на свете есть «существа» более тонкой душевной организации. От таких «практиков» можно услышать только расхожие фразы: «возьми себя в руки», «соберись с силами», «что-нибудь делай», «займись тем-то и тем-то», «старайся получать положительные эмоции». Кто-то, далеко не из самых умных, говорил: «Не майся ты дурью».
Но дело в том, что при тяжелой и глубокой депрессии у человека нет никаких сил, ни душевных, ни физических. Он может лежать целый день в постели в позе эмбриона, и его уже ничего не волнует. Он корчится, переворачивается с боку на бок, стараясь физическими движениями избавиться от душевной боли, но это не помогает. Он не может ни встать, ни умыться, ни принять душ или даже помыть голову, или поесть. Он не живет, у него нет жизни, потому что в ней нет смысла, нет ничего. И очень часто у таких людей возникают мысли о самоубийстве. Не будет тебя — не будет проблемы, вместе с уходом из жизни ты избавишься от душевной боли.
Обычно у нормальных людей до последнего действует совесть или какие-то жизненные установки. Но это, как ни странно, идет не в плюс, а в минус. Человек мучается еще и оттого, что ему надо сделать то и это: в квартире грязно, обед не сварен. Как мне кажется, обо всем подобном надо просто забыть и думать только о себе. Что не сделано, пусть сделают близкие, не переломятся. Самое дурное для впавшего в депрессию человека — это низкая самооценка. В моем случае меня принижал муж и родственники мужа. Его сестра писала мне ВКонтакте (потом я ее заблокировала): «Тебя пора сдать в психушку! Здоровая баба, а лежишь целыми днями, не можешь денег заработать»!
Вы думаете, почему спиваются актеры, поэты, художники? Потому что ищут спасение в бутылке: в данном случае спиртное действует, как антидепрессант. И в этом случае мнение общества тоже играет отрицательную роль: люди боятся рассказывать о своих проблемах, потому что это считается аморальным, постыдным. Знаю девушку, которая поделилась подобной бедой с человеком, которого считала своей подругой, а та рассказала об этом «по секрету всему свету». Для одной это было «как с гуся вода», а другая очень сильно страдала.
Теперь немного о том, что было причиной моей депрессии и как я с ней справилась. Я — тоже человек творческой профессии, по знаку Гороскопа Рыбы (самые эмоциональные и душевно ранимые люди чаще встречаются именно среди Рыб). Творчество всегда было для меня неким параллельным миром, то есть я жила не только в реальности, но и где-то еще, и это меня во многом спасало. Потом (не вдаваясь в подробности) это ушло: были, как и внешние, так и внутренние причины. Корни нового восприятия действительности и себя самого долго прорастают в душу, а я этого не учла.
Я прошла все, на мой взгляд, все страшные стадии этого недуга. Что меня вылечило? Во-первых, время. Организм приспосабливается к изменившимся обстоятельствам, потому что хочет выжить. Я нашла другое занятие и понемногу привыкла к новой данности. Вторым было то, что из моей жизни исчез раздражающий фактор. Это был человек, который не захотел или не смог быть мне опорой: муж. Я вроде бы не совершала в жизни плохих, а тем более подлых поступков и тем не менее не получила ни любви, ни заботы, ни внимания, ни нежности. Что бы я пожелала близким тех людей, которые по различным причинам впадают в депрессию: протяните им руку помощи, вместе решайте, что делать, но только не отворачивайтесь и не осуждайте. Все мы ответственны за чужие жизни, если только в нас есть человечность и совесть.
Как я жила с депрессией и как из нее вышла – Анастасия Дергачева – Блог – Сноб
Часть 1. Конец и начало
— Когда я вас снова увижу?
— Надеюсь, что никогда! — ответил самый симпатичный на свете психиатр Илья Андреич, поржав над тем, как мне дали в баре коньяка не по паспорту, а по рецепту на антидепрессанты. — Я очень рад.
Полгода назад я впервые встретилась с психиатром и сделала запись в дневнике: «Последние несколько лет мне страшно и стыдно. Мне кажется, что со мной сложно иметь дело и я веду себя как ребенок. Я отрастила волосы, перестала грызть ногти и приставать к людям, работала и снимала жилье. Но мне все равно было стыдно и я бросала все, что люблю и чем интересуюсь. А сейчас у меня в голове как будто аппарат Илизарова. Самое странное, что в очередной раз все только начинается. Но я не сошла с ума и не замкнулась в себе. Это не мой скверный характер, лень или эгоизм. Это депрессия, теперь официально, и от этого как будто полегчало. Значит, что так будет не всегда, что однажды меня перестанет скрючивать от стыда и страха, появятся желания и воля, и я снова стану снимать и писать, брать интервью и летать на параплане. Вспомню то, что умею, а тому, чего не умею, научусь, ведь вокруг все интересно. Но мне почему-то все равно стыдно».
К тому времени я уже больше года посещала психоаналитика. Я с детства чувствовала, что какая-то не такая. «Хореография, астрономия, музыка, журналистика, фотография, видеоарт, парапланы, йога и кино. Это краткий список моих интересов и неудач с 5 лет и до сегодняшнего дня. Свой 28 день рожденья я собиралась встретить в Стамбуле, но отменила отпуск и бронь в гостинице, чтобы уберечь себя от приступов паники. В моей жизни бывают периоды без друзей, без общения, а главное, без энергии и удовольствия. Я неглупая, любопытная, у меня есть эмпатия, чувство юмора и два диплома, но нет важных навыков. В чем же тут дело?»
С детства я жила как на качелях: то вниз, то вверх. Время от времени ныряла куда-то внутрь себя, где пустота и одиночество, где невозможно заставить себя чем-то заняться, откуда очень хочется убежать. И я убегала: к людям, к пятеркам в школе, к Толкиену.
Я даже не задумывалась, что со мной что-то не так. Когда я обзванивала всех друзей и знакомых, и оставшись одна, рыдала. Когда боялась и не могла уснуть даже при свете по два часа. Когда не могла подолгу выйти из дома, опаздывала и месяцами пропускала занятия в школе искусств. Когда в 13 лет впервые захотела умереть. Когда вдруг стало сложно учиться (учительница по математике поставила мне ультиматум: либо 5, либо 3. И вот первые четверки в четверти — золотой медали не бывать. И я больше не молодец.) Когда не поступила ни в один из пяти журфаков на дневное, а мама рассказала всем моим друзьям, что я поступила — ей казалось, что мне, гордой отличнице, так будет лучше. И я взяла кредит, пошла учиться на платное вечернее и больше не общалась с друзьями. Когда мама чуть не покончила с собой, а папа попал в реанимацию и чуть не умер, мне не хотелось просыпаться и общаться с окружающим миром, но мне казалось, что все в порядке, просто я интроверт, а, может, аутист.
«У меня недостаточно развиты социальные навыки, и меня это очень сильно пугает. Я не понимаю, что делать с людьми, даже если преодолею свои страхи».
Кода я начала противопоставлять себя другим людям и почему?
Я была любознательным и инициативным ребенком. Говорила незнакомым «Куку!», находила ответы на собственные вопросы, заводила дружбу с новыми соседями. Писала стихи про друзей и шар земной, училась читать, придумывала танцы. Я пошла в первый класс и неприятно удивилась: мне было не о чем поговорить с одноклассницами. Их интересовали одноклассники, а меня — строение солнечной системы. Обычно я общалась со всеми, но заводила одну близкую подружку, и мне хотелось, чтобы она была только моей.
Однажды мама будила меня утром первого января, а я сделала вид, что сплю. Мама попробовала еще несколько раз и ушла, оставив меня одну. Я продолжала притворяться, что сплю, но мне вдруг стало жутко одиноко. В 9 лет я впервые не смогла радоваться вместе со всеми на школьном празднике и просидела весь вечер на стуле. Потом сделала вид, что меня нет, когда друг позвал меня гулять, и прокачалась весь вечер на качелях.
Почти два года назад мне стало невыносимо плохо, и я пошла к психоаналитику. Мы договорились, что существуем в речевом поле. Я прихожу раз в неделю и рассказываю о том, что думаю и что чувствую. Я много говорила и поняла, что я совсем не интроверт: «Я очень люблю общаться. Если мне выпадает возможность общаться, я «накидываюсь» на людей. Порой я начинаю общаться с ними так, как будто мы близки. Я как будто что-то преодолеваю, перепрыгиваю. Это неудобно ни мне, ни им. Порой мне невыносима близость другого человека — как будто я не смогу выдержать дистанцию и мы станем еще ближе. Я не знаю, что такое комфортные отношения между людьми». Я поняла, что люблю выходить во внешний мир, но за время депрессии я утратила навыки. Пришлось учиться заново.
В детстве, чтобы не оставаться дома одной, я шла в гости к знакомым и малознакомым соседям, смотрела у них в доме мультики и ела угощение. Обескураженная мама извинялась перед взрослым занятым человеком и забирала меня домой. Кажется, с тех пор я так и не поняла, где заканчиваются мои границы и начинаются границы другого человека. Я чувствовала себя вампиром, который отчаянно стучится в чужую дверь и ждет, чтобы его впустили.
«Это как будто ты вторгаешься к другому человеку, в его пространство. Как же общаться не вторгаясь в пространство другого и не сбегая, не закрывая себя стеной? Это не понятно, не понятно, как быть, поэтому хочется сбежать. Тревожно и непонятно, куда себя деть. Я как будто маленький ребенок, который уже должен бегать, но до сих пор ползает».
Мне предстояло заново учиться общаться и выстраивать границы между собой и другими людьми, но об этом в другой раз.
