Картины примаченко марии: Художники по арт-институции: Self-taught — WikiArt.org

«Изо рта клыки торчат, а он не страшный, хороший». Война и мир Марии Примаченко — VATNIKSTAN

28 фев­ра­ля 2022 года в ходе воен­ных дей­ствий в Укра­ине был уни­что­жен музей, в кото­ром хра­ни­лись кар­ти­ны укра­ин­ской народ­ной худож­ни­цы Марии Авк­сен­тьев­ны При­ма­чен­ко (1909–1997).

VATNIKSTAN собрал циф­ро­вые копии работ вели­кой при­ми­ти­вист­ки, объ­еди­нён­ные тема­ми вой­ны и мира: «Этот зверь взды­ха­ет и друж­бы ни с кем не зна­ет, солн­це ему не све­тит, люди спа­си­бо не ска­жут, ско­ро его повя­жут» (1984), «Гос­по­дин Рей­ган, на эту кар­ти­ну посмот­ри и заду­май­ся, какая эта Атом слож­ная, и тяжё­лая, и нера­зум­ная…» (1986), «Ста­рый дед пас коро­ву у чет­вёр­то­го [энерго]блока» (1987) и мно­гие другие.

Мария При­ма­чен­ко (Прий­ма­чен­ко) в молодости

В кон­це зимы СМИ сооб­щи­ли: сго­рел исто­ри­ко-кра­е­вед­че­ский музей в горо­де Иван­ко­ве непо­да­лё­ку от Кие­ва. Кро­ме про­че­го, там были пред­став­ле­ны кар­ти­ны Марии При­ма­чен­ко (Прий­ма­чен­ко), чья сла­ва гре­ме­ла в СССР начи­ная с 1930‑х годов.

Пока неиз­вест­но, насколь­ко велик ущерб. Отдель­ные источ­ни­ки уте­ша­ют: мест­ные жите­ли успе­ли спа­сти кол­лек­цию и взя­ли в свои дома до окон­ча­ния бое­вых действий.

Так или ина­че, вспо­ми­на­ют­ся строч­ки из сти­хо­тво­ре­ния Юрия Щер­ба­ка «Бес­смер­тие», в кото­рых поэт опи­сы­ва­ет, как жите­ли села Болот­ня — роди­на худож­ни­цы — во вре­мя Вели­кой Оте­че­ствен­ной вой­ны спа­са­ли из горя­щих изб самое доро­гое: кто телён­ка, кто швей­ную маши­ну. А При­ма­чен­ко — свои рисунки:

«…Мария
вынес­ла из огня
дву­гор­бую голу­бую корову
с белы­ми на боках цветами,
и зелё­но­го льва с крас­ной гри­вой спас­ла Мария
(лев лени­во лизал чёр­но-жёл­тые жёлуди),
и оран­же­во-жёл­тую пти­цу из огня выхва­ти­ла Мария
(птах без­за­бот­но взмах­нул розово-небесными
крыльями),
а Мария сто­я­ла сре­ди пожарища,
при­жи­мая к гру­ди род­ных сво­их деток —
клоч­ки раз­ма­лё­ван­ной бума­ги». [1]

Кар­ти­на «Зве­ри в гостях у льва» (1962) на облож­ке набо­ра откры­ток «Мария При­ма­чен­ко» ленин­град­ско­го изда­тель­ства «Авро­ра» 1979 года

Едва ли не един­ствен­ная кни­га об одной из ярчай­ших пред­ста­ви­тель­ниц совет­ско­го и укра­ин­ско­го «наив­но­го искус­ства» на рус­ском язы­ке — «Доб­рый лев Марии При­ма­чен­ко» (1990) искус­ство­ве­да Гри­го­рия Ост­ров­ско­го. Назва­ние не толь­ко вво­дит в мир худож­ни­цы, насе­лён­ный экзо­ти­че­ски­ми и ска­зоч­ны­ми суще­ства­ми. «Доб­рый лев» — это и оксю­мо­рон, знак двой­ствен­но­сти мироздания.

«Лев на кро­ва­ти». 1940‑е годы. Иллю­стра­ция из кни­ги «Доб­рый лев Марии Примаченко»

Зве­ри на её кар­ти­нах зача­стую страш­ны, но Мария Авк­сен­тьев­на часто остав­ля­ла при­пис­ки вро­де: «Дикий бар­сук. Из носа огонь горит, а из носа клы­ки тор­чат, но он не страш­ный, хоро­ший». Или: «Розо­вый мед­ведь, что по лесу ходит и людям зла не делает».

Если спра­ши­ва­ли, для чего это, поясняла:

«Это чтоб люди не дума­ли, что они страш­ные. Они не страш­ные, они красивые».

«Синий бык». 1947 год. Иллю­стра­ция из кни­ги «Доб­рый лев Марии Примаченко»

Даже вой­на в живо­пи­си При­ма­чен­ко не одно­тон­на. Это при том, что в 1940‑е она поте­ря­ла мужа, пере­жи­ла фашист­скую окку­па­цию, труд­ные после­во­ен­ные годы. Здесь важ­но пояс­нить, что всю жизнь Мария Аксен­тьев­на про­ве­ла в род­ной Болотне, оста­ва­ясь про­стой кре­стьян­кой, не знав­шей и не стре­мив­шей­ся к при­ви­ле­ги­ям, кото­ры­ми зача­стую обла­да­ют извест­ные люди искус­ства. Хотя её рабо­ты выстав­ля­лись и выстав­ля­ют­ся во всём мире, а сре­ди её почи­та­те­лей упо­ми­на­ют Сер­гея Пара­джа­но­ва, Мар­ка Шага­ла и Паб­ло Пикассо.

Сер­гей Пара­джа­нов и Мария При­ма­чен­ко. Болот­ня, 1974 год. Фото­гра­фия Иго­ря Гильбо

«Когда речь захо­дит о войне, она вол­ну­ет­ся, нер­вы напря­га­ют­ся до пре­де­ла, голос сры­ва­ет­ся в крик, и нет более страст­ных и самых страш­ных про­кля­тий войне», — пишет Гри­го­рий Островский.

Но, рабо­тая (соглас­но кни­ге «Доб­рый лев…», Мария нико­гда не гово­ри­ла «писать», «малю­ва­ти», тем более «тво­рить», но все­гда — «роби­ти», «рабо­тать») При­ма­чен­ко дела­ла так, что­бы кар­ти­ны на тему вой­ны и памя­ти ста­но­ви­лись свет­лы­ми. Не пото­му, что вой­на свет­ла, но пото­му, что све­тел мир, в кото­ром нет вой­ны. Как на кар­тине, обра­щён­ной к Тара­су Шев­чен­ко, перед чьей моги­лой худож­ни­ца гото­ва сло­жить всё хоро­шее, что видит вокруг, что у неё есть:

«Доро­гой Тарас Гри­го­рье­вич! Что тут есть — всё твоё: каш­та­ны, и кали­на, и василь­ки, и тюль­па­ны, пиро­ги и хле­би­на, и те лебе­ди, что в вой­ну мне сни­лись, как гуль­ба (вой­на) на Дне­пре, гуль­ня была тяж­кая — чтоб не повто­ри­лась никогда».

«Доро­гой Тарас Гри­го­рье­вич! Что тут есть — всё твоё…». 1982 год

Упо­мя­ну­тый в назва­нии сон про лебе­дей вме­сте с дру­гим про­ро­че­ским сном опи­сан в «Доб­ром льве…» со слов жур­на­ли­ста Юрия Роста:

«Когда нем­цы подо­шли к Москве, при­снил­ся Марии сон. Буд­то вышла она на ули­цу, и все люди вышли, а над ними низ­ко туча чёр­ная на всё небо. И вол­ну­ют­ся все, пото­му что как упа­дёт на людей — страш­ный суд будет. Аж вдруг рас­ка­лён­ное солн­це уда­ри­ло в эту тучу и в дру­гой раз, и рас­ко­ло­лась туча, а солн­це пошло в гору, и пошло, и пошло, и там уже гре­ет где-то, а нам холод­но­ва­то пока. А там гре­ет… И поня­ла Мария, что нем­цев солн­це побе­дит, и надо теперь ей ждать, когда оно ста­нет греть на Укра­ине, а толь­ко ждать пред­сто­я­ло ещё чуть ли не два года. А ещё был сон про лебе­дей, гнав­ших чёр­ных птиц… Это было нака­нуне освобождения».

Дру­гой яркий при­мер — издан­ная в 1970 году изда­тель­ством «Весёл­ка» дет­ская кни­га «Тов­че баба мак», для кото­рой При­ма­чен­ко созда­ла и рисун­ки, и текст: укра­ин­скую народ­ную при­ба­ут­ку она пере­ска­за­ла сво­и­ми сло­ва­ми. В фина­ле — глу­бин­ное пони­ма­ние того, для чего суще­ству­ет вой­на: для того, что­бы не суще­ство­вать. Бытие, нуж­ное ради небы­тия — вари­ант клас­си­че­ской идеи, что зло созда­но для того, что­бы мы мог­ли отли­чать его от добра и умно­жать доб­ро, умень­шая зло.

«Тол­чет баба мак.
Под сту­пою дьяк.
— Дья­че, дьяче,
— Чего ты плачешь?
— Меня баба била.
— Где ж та баба?
— Полез­ла на печь.
— Где ж та печь?
— Вода залила.
— Где ж та вода?
— Волы попили.
— Где ж те волы?
— В поле пошли.

— Где ж то поле?
— Цве­та­ми поросло.
— Где ж те цветы?
— Дев­ки сорвали.
— Где ж те девки?
— Каза­ки побрали.
— Где ж те казаки?
— В моря­ки пошли.
— Где ж те моряки?
— На вой­ну пошли.
— Где ж та война?
— А вой­ны нет.
Цве­тут каштаны
Око­ло Днепра».

«— Где ж та вой­на? — А вой­ны нет. Цве­тут каш­та­ны око­ло Дне­пра». Стра­ни­ца из кни­ги «Тов­че баба мак». 1970 год

Сама Мария Авк­сен­тьев­на не раз гово­ри­ла о жела­нии через искус­ство не настав­лять и не научать людей, но радо­вать и уте­шать их:

«Не хочу груст­ной жиз­ни. Хочу, чтоб люди рабо­та­ли и пели… Как посмот­ришь, как послу­ша­ешь, сколь­ко памят­ни­ков — так тяж­ко, тяж­ко. Каж­дый ведь чело­век хочет жить».

Но, конеч­но, были и дру­гие рабо­ты — не такие радост­ные. В неко­то­рых — щемя­щая, очень лич­ная память о тех, кто с вой­ны не при­шёл. 1 янва­ря 1970 года — то есть в празд­ник — худож­ни­ца пишет совсем не празд­нич­ный сюжет:

«Мать пла­чет и рыда­ет, вой­ну про­кли­на­ет, было сын­ков пять, все они спят веч­ным сном 25 лет».

Подоб­ных сюже­тов у Марии Авк­сен­тьев­ны нема­ло: «Два орла-соко­ла скло­ни­лись на моги­ле неиз­вест­но­го сол­да­та» (1965), «Две моги­лы на воде» (1967), «Утром рано на заре наве­да­ла русал­ка бой­ца-моря­ка. Под кур­га­ном, зарос­шим бурья­ном, боец-моряк лежит» (1968), «Сол­дат­ские могил­ки» (1971).

«Сол­дат­ские могил­ки». 1971 год. Иллю­стра­ция из кни­ги «Доб­рый лев Марии Примаченко»

Силь­ное впе­чат­ле­ние остав­ля­ет под­пись к кар­тине, циф­ро­вую копию кото­рой разыс­кать не уда­лось — это закон­чен­ный малень­кий рас­сказ от лица убитого:

«Неиз­вест­но­го сол­да­та моги­ла, никто его не зна­ет и не видит, толь­ко два воро­на кар­ка­ют.

Вы, воро­ны-воро­нен­ки, лети­те в мою сто­рон­ку, ска­жи­те моей матень­ке, что полёг я чест­но за народ, чтоб вой­на не повторилась».

Созда­вая дру­гую кар­ти­ну с сол­дат­ски­ми захо­ро­не­ни­я­ми, При­ма­чен­ко с тро­га­тель­ным про­сто­ду­ши­ем наде­я­лась помочь род­ствен­ни­кам разыс­кать сво­их без вести про­пав­ших сыно­вей и братьев:

«Тут, от Иван­ко­ва до Обу­хо­ва, все боло­та были топ­кие, лоза да оль­ха по краю рос­ла. К нам бли­же выко­па­нец такой был, озер­цо. Так туда в сорок пер­вом упал лёт­чик в воду. И моряк. Две моги­лы в воде — да их ещё, навер­ное, и доныне ищут. Ничем им уже помочь нель­зя было, не узнать было их имён, навер­ное, раз­вед­чи­ки были, без доку­мен­тов. Но я напи­са­ла такую кар­ти­ну и под­пи­са­ла, как всё было: „В сорок пер­вом году упал лёт­чик в воду. И моряк. Сла­ва укра­ин­ская вам, неиз­вест­ным вои­нам“. Может, кто уви­дит, поду­ма­ет, вспом­нит да и отзо­вёт­ся, кто ещё живой. Там две моги­лы на воде, руш­ни­ка­ми убран­ные, сре­ди цве­тов крас­ных.

Лёт­чик и моряк…»

«Три попу­гая на сол­дат­ской моги­ле». 1982 год

Гри­го­рий Ост­ров­ский пишет:

«Тема вой­ны, её памя­ти пере­рас­та­ет с года­ми в анти­во­ен­ную тему, кото­рая при­об­ре­та­ет всё воз­рас­та­ю­щее зна­че­ние в твор­че­стве Марии При­ма­чен­ко послед­них лет. <…> Вос­по­ми­на­ния о пере­жи­той фашист­ской окку­па­ции, теле­пе­ре­да­чи о стра­да­ни­ях таких же кре­стьян в Корее и Вьет­на­ме, Чили и Ливане, горечь несо­сто­яв­шей­ся надеж­ды иметь мужа и семью, сирот­ство сына, не знав­ше­го отца, вол­не­ние за воз­му­жав­ше­го вну­ка-сол­да­та, слу­жив­ше­го на гра­ни­це, угро­за ядер­ной ката­стро­фы, о кото­рой неумолч­но гово­рят по радио и теле­ви­де­нию,— всё это пред­опре­де­ли­ло суще­ствен­ные сдви­ги в твор­че­стве Марии Авк­сен­тьев­ны. Она все­гда очень ост­ро ощу­ща­ла своё худож­ни­че­ское пред­на­зна­че­ние в обра­щён­но­сти к чув­ствам мно­гих и мно­гих людей, сей­час же она осо­зна­ёт себя в рядах бор­цов за мир, своё искус­ство — ору­ди­ем в этой борьбе».

Появ­ля­ют­ся кар­ти­ны, кото­рые отзы­ва­ют­ся на пред­чув­ствие новых войн. Ино­гда впря­мую: «Угро­за вой­ны», «Атом­ная вой­на, будь про­кля­та она!». Но чаще через ино­ска­за­ние. К кон­цу сто­ле­тия неко­то­рые зве­ри Марии При­ма­чен­ко дела­ют­ся злы­ми, хотят «гуль­бы», но ниче­го у них не выхо­дит, ведь дру­зей рядом нет, да и вооб­ще, хвост не дорос: «У это­го зве­ря зубы боль­шие, а хвост малень­кий» (1983), «Этот зверь взды­ха­ет и друж­бы ни с кем не зна­ет, солн­це ему не све­тит, люди спа­си­бо не ска­жут, ско­ро его повя­жут» (1984), «Этот зверь рази­нул пасть и хочет цве­точ­ком пола­ко­мить­ся, да язык тон­кий» (1985), «Дра­ко­ну неко­го кусать, так рас­те­ния куса­ет» (1987) и так далее.

«Этот зверь взды­ха­ет и друж­бы ни с кем не зна­ет, солн­це ему не све­тит, люди спа­си­бо не ска­жут, ско­ро его повя­жут». 1984 год

Ост­ров­ский упо­ми­на­ет, что выра­же­ние «вой­на — будь про­кля­та она» было у Марии Авк­сен­тьев­ны в ходу в каче­стве горь­кой муд­рой при­сказ­ки, кото­рую она стре­ми­лась сооб­щить всем и каж­до­му. Под­пи­сы­вая «порт­рет» атом­ной вой­ны, она даже реши­ла усо­ве­стить тогдаш­не­го пре­зи­ден­та США Рональ­да Рейгана:

«Гос­по­дин Рей­ган, на эту кар­ти­ну посмот­ри и заду­май­ся, какая эта Атом слож­ная, и тяжё­лая, и нера­зум­ная. Посмот­ри и с нами поми­рись, чтоб был мир на Земле».

Рядом была при­ри­со­ва­на могил­ка с кре­стом и эпитафией:

«Атом — она кра­си­вая. Мож­но заиг­рать­ся и с род­ны­ми попрощаться».

«Кра­си­вая атом» — опять двой­ствен­ность, как «доб­рый лев», толь­ко наобо­рот. Лев стра­шен сна­ру­жи, зато внут­ри хоро­ший, а атом­ная бом­ба при­ки­ды­ва­ет­ся кра­си­вой, толь­ко внут­ри у неё клы­ки, с кото­ры­ми луч­ше не играть.

«Гос­по­дин Рей­ган, на эту кар­ти­ну посмот­ри и заду­май­ся, какая эта Атом слож­ная, и тяжё­лая, и нера­зум­ная…» 1984 год

С ядер­ной энер­ги­ей у При­ма­чен­ко были отдель­ные, свой­ские отно­ше­ния: Болот­ня рас­по­ло­же­на в отно­си­тель­ной бли­зо­сти от Чер­но­бы­ля. В 1986 году худож­ни­ца вме­сте с сыном Фёдо­ром, тоже худож­ни­ком, виде­ла, как горел взо­рвав­ший­ся реак­тор. После это­го в твор­че­стве При­ма­чен­ко появи­лась так назы­ва­е­мая чер­но­быль­ская серия.

В 2009 году в интер­вью газе­те «Собы­тия» кино­сце­на­рист Алек­сандр Рожен, знав­ший худож­ни­цу и её семью, рас­ска­зы­вал:

«Чер­но­быль­ская стан­ция нахо­дит­ся отно­си­тель­но неда­ле­ко от дома При­ма­чен­ко, и, когда горел реак­тор, они виде­ли это. Мимо их дома мча­лись пожар­ные и воен­ные маши­ны, шли обо­зы с эва­ку­и­ро­ван­ны­ми жите­ля­ми зоны. Пред­ло­жи­ли, конеч­но, и им выез­жать, но Мария ска­за­ла Фёдо­ру: „Пусть едут. А мы тут столь­ко кар­тин пока нари­су­ем!“ И оста­лись. Жен­щи­на из рай­цен­тра Иван­ков при­ез­жа­ла к ним, рас­ска­зы­ва­ла, какие при­ни­мать меры без­опас­но­сти. Дескать, на ноги надо наде­вать цел­ло­фа­но­вые паке­ты, без кон­ца мыть­ся и так далее — мы все их пом­ним, эти абсурд­ные меры. Мария в ответ напи­са­ла коро­ву. Обык­но­вен­ную, а не сти­ли­зо­ван­ную, как обыч­но. На её копы­тах, рогах и хво­сте были цел­ло­фа­но­вые паке­ты, но она пас­лась на лугу с радио­ак­тив­ной тра­вой, ела её. Так же, как жите­ли Болот­ни ели всё со сво­е­го огорода».

«Ста­рий дiд пас коро­ву бiля чет­вёр­то­го бло­ку…» 1987 год

Из Болот­ни семья При­ма­чен­ко так и не уеха­ла. Мария Авк­сен­тьев­на про­дол­жа­ла жить и рабо­тать на малой родине до самой смер­ти в 1997 году.

Нача­тая в 1986 году чер­но­быль­ская тема не остав­ля­ла её. На кар­тине 1988 года — сон о чет­вёр­том энер­го­бло­ке, похо­жем на могиль­ные бугор­ки с кар­тин, посвя­щён­ных пав­шим вои­нам. Здесь мы, похо­же, видим буду­щее, где вме­сто АЭС — сад памя­ти тех, кто лик­ви­ди­ро­вал послед­ствия аварии.

«Мне при­снил­ся чет­вёр­тый блок.
Поз­же там рас­цве­тут цветы,
И дети будут нести цветы,
И на веки веч­ные ста­нет это памятником,
Наши само­лё­ты будут сюда летать,
Наши герои,
Что нас спас­ли и от нас ушли». [2]

«Мне при­снил­ся чет­вёр­тый блок…» 1988 год

Неко­то­рые пред­по­ла­га­ют, что При­ма­чен­ко пред­чув­ство­ва­ла Чер­но­быль — так же, как пред­ска­за­ла вой­ну: ещё до 1941 года мая­лась от дур­ных снов и слов­но разу­чи­лась рабо­тать с белым цве­том. Дело шло толь­ко с чёрным:

«Бра­ла белую мате­рию выши­вать — не шла рабо­та по бело­му. А взя­ла кусок чёр­но­го сатин­чи­ка — лег­ла нит­ка, как долж­но быть… Лег­ла по чёр­но­му! — а я же нико­гда дото­ле не шила и не мале­ва­ла по той печа­ли, ой, да по той скор­би… Выши­ва­ла две кар­ти­ны перед самой вой­ной — „Дере­вья и зве­ри“ и „Коза­чень­ко на коне“».

Во вто­рой поло­вине XX века у зве­рей При­ма­чен­ко, и преж­де чуд­ных и дико­вин­ных, ста­ли вырас­тать допол­ни­тель­ные конеч­но­сти или вто­рые лица посре­ди брю­ха, слов­но у мутан­тов. В 1977 году — за девять лет до взры­ва на АЭС — она напи­са­ла кар­ти­ну с иро­нич­но-зло­ве­щим загла­ви­ем: «Мил­ли­ард лет про­шло, а таких обе­зьян не было» (ори­ги­наль­ная под­пись: «Мили­яр­да лет а таких мавп ньет»).

«Мил­ли­ард лет про­шло, а таких обе­зьян не было» (1977). Источ­ник: iulia-rozhkova.livejournal.com

Ещё один при­ме­ча­тель­ный сон худож­ни­цы опи­сы­ва­ет­ся Юри­ем Ростом:

«Попа­ла я в рай, — рас­ска­зы­ва­ла Мария Авк­сен­тьев­на, — вокруг всё цве­тёт, и по цве­ту­ще­му лугу ходят гуси, утки. Сто­ит боль­шая и свет­лая кол­хоз­ная сто­ло­вая, в кото­рой вся еда — бес­плат­ная. А я всё вре­мя рабо­таю, рисую. И в поне­дель­ник, и в чет­верг, и в вос­кре­се­нье. „В раю рабо­та­ют все семь дней“, — гово­рит мне Бог. А я ему: „Да я даже на зем­ле в суб­бо­ту и вос­кре­се­нье не рабо­та­ла, не нра­вит­ся мне в таком раю“. И вер­ну­лась домой».

И кажет­ся, что опять уга­да­ла: хоть При­ма­чен­ко нет на све­те уже 25 лет, она слов­но по-преж­не­му здесь. Её пом­нят как живую, на сме­ну ста­рым зри­те­лям при­шли новые, у кото­рых све­жий взгляд и акту­аль­ные ассо­ци­а­ции, кото­рые, пожа­луй, не хуже прежних.

Взять хоть напи­сан­ную в далё­ком 1936 году кар­ти­ну «Зелё­ный слон». В совет­ское вре­мя кому-то каза­лось, что он неспро­ста носит «ста­лин­ские» кеп­ку и кар­туз. В наши дни слож­но не вспом­нить, по ана­ло­гии с назва­ни­ем, о филь­ме «Зелё­ный сло­ник» (1999) Свет­ла­ны Басковой.

Обе аллю­зии на пер­вый взгляд кажут­ся наду­ман­ны­ми. Раз­ные голов­ные убо­ры были у мно­гих геро­ев-зве­рей При­ма­чен­ко; кар­ти­ну и фильм раз­де­ля­ют 60 лет. Но, с дру­гой сто­ро­ны, отзы­ва­лась же худож­ни­ца на хру­щёв­скую куку­руз­ную про­па­ган­ду или на кос­ми­че­ский бум 60‑х — писа­ла птиц с куку­руз­ны­ми кры­лья­ми, кос­ми­че­ских коней.

«Куку­руз­ный конь в кос­мо­се». 1979 год

А что каса­ет­ся кино — если уж мы реши­ли, что Мария Авк­сен­тьев­на была склон­на преду­га­ды­вать буду­щее, ста­ло быть, мог­ла она пред­ви­деть и Свет­ла­ну Бас­ко­ву, и отпра­вить сво­е­го доб­ро­го зве­ря в уте­ше­ние зри­те­лям 90‑х. Посмот­рел чело­век «Зелё­но­го сло­ни­ка», рас­сер­дил­ся или рас­стро­ил­ся, а тут ему слон При­ма­чен­ко дру­же­ски шеп­чет: «Не бой­ся, я не страш­ный, хороший».

«Зелё­ный слон». 1936 год

С появ­ле­ни­ем интер­не­та обна­ру­жил­ся «мем­ный» потен­ци­ал работ При­ма­чен­ко. Что совсем не уди­ви­тель­но, ведь мемы — новый фольк­лор, а зна­чит, у них с худож­ни­цей, чья живо­пись вышла из народ­но­го искус­ства, как мини­мум общее эти­че­ское начало.
Чего хочет народ? Хочет, что­бы было кра­си­во, что­бы было смеш­но, что­бы все были доб­ры­ми, инте­рес­ны­ми. Что­бы был мир, в кон­це концов.

Кар­ти­на «Зверь гуля­ет» (1971), где чело­ве­че­ское хит­рю­щее лицо впи­са­но в тело льва, разо­шлась по Сети. Напра­ши­ва­ет­ся парал­лель с неко­гда попу­ляр­ным видео «Надо­ед­ли­вый апель­син», в кото­ром чело­ве­че­ский рты и гла­за при­де­ла­ли фрук­там. В одной из соц­се­тей к посту с кар­ти­ной появил­ся ком­мен­та­рий, отме­ча­ю­щий сход­ство зве­ря с пер­со­на­жем Дже­мей­на Кле­мен­та из филь­ма «Реаль­ные упы­ри (2014), и собрал мно­же­ство лай­ков. И прав­да похо­жи — неужто оче­ред­ное предсказание?

Сле­ва — «Зверь гуля­ет» (1971), спра­ва — Джей­мен Кле­мент в «Реаль­ных упы­рях» (2014)

А «Дикий Гор­бо­трус» — интел­ли­гент­но­го вида зверь в очках, у кото­ро­го в живо­те пла­ва­ет рыба? А прон­за­ю­щий пси­хо­де­ли­че­ски­ми гла­за­ми «Укра­ин­ский кот в сапо­гах»? А един­ствен­ная за всю твор­че­скую жизнь скульп­ту­ра — кро­ко­дил с несо­раз­мер­ны­ми чело­ве­че­ски­ми зуба­ми и губами?

«Кот в сапо­гах». Иллю­стра­ция из кни­ги «Доб­рый лев Марии Примаченко»

Пожа­луй, дожи­ви При­ма­чен­ко до явле­ния в Болот­ню Все­мир­ной пау­ти­ны, она с радо­стью дели­лась бы твор­че­ством со всем све­том, и с пре­зи­ден­та­ми тоже, но преж­де все­го — с фол­ло­ве­ра­ми из наро­да. За при­ме­ра­ми того, как воз­раст­ные пред­ста­ви­те­ли наив­но­го искус­ства успеш­но реа­ли­зу­ют себя в Сети, дале­ко ходить не надо: в 2019 году 81-лет­няя Юлия Алё­ши­че­ва ста­ла постить свои вышив­ки в соци­аль­ных сетях, кото­рые для неё завёл внук.  Сей­час Юлии 84 года, у неё 15,5 тысяч под­пис­чи­ков, и это явно не предел.

«Кро­ко­дил». 1930‑е годы

Так или ина­че, в циф­ро­вую эпо­ху мно­гое из При­ма­чен­ко ещё пред­сто­ит переот­крыть. В текстах о ней и ката­ло­гах, опуб­ли­ко­ван­ных в XX веке, прак­ти­че­ски не пред­став­ле­на кар­ти­на «Хоро­шо я пишу, не спе­шу» (1936−1937), посколь­ку, оче­вид­но, опе­ре­ди­ла своё вре­мя. Сего­дня это гото­вый мем про сту­ден­та на лек­ции (когда один на паре пишешь кон­спект), фри­лан­се­ра (когда зав­тра дед­лайн), наём­но­го авто­ра (когда при­шли новые прав­ки) — пожа­луй, каж­дый уви­дит род­ное в этом груст­ном зве­ре, кото­рый тоск­ли­во выво­дит на листе бума­ги тро­га­тель­ные каракульки.

«Хоро­шо я пишу, не спе­шу». 1936–1937 годы. Иллю­стра­ция из ката­ло­га Meine Welt. Maria Prymatschenko — Malerei. Wiktor Maruschtschenko — Fotografie (2000)

Конеч­но, гово­рить о При­ма­чен­ко сего­дня — зна­чит гово­рить и о том, что слу­чи­лось 28 фев­ра­ля 2022 года. Как буд­то та, кого Мария Авк­сен­тьев­на всю жизнь про­кли­на­ла и про­тив кото­рой высту­па­ла каж­дым нари­со­ван­ным зве­рем, и каж­дым цвет­ком, при­шла к ней в дом после смер­ти, что­бы поглу­мить­ся и пока­зать, что её вера в луч­ший мир была напрасной.

Но не всё ещё поте­ря­но. Во-пер­вых, циф­ро­вая эра бук­валь­но вопло­ти­ла в жизнь идею «руко­пи­си не гово­рят». Ори­ги­на­лы кар­тин могут быть утра­че­ны, но «интер­нет всё пом­нит», и хотя циф­ро­вые копии, конеч­но, не то же, что ори­ги­на­лы, но куда луч­ше, чем совсем ничего.

Во-вто­рых, хоть это и слы­шит­ся как трю­изм, твор­че­ство При­ма­чен­ко все­гда будет акту­аль­но, пото­му что про­слав­ля­ет веч­ные цен­но­сти. Взять хоть те же цве­ты. Что бы ни слу­ча­лось на Зем­ле — вой­ны, ката­стро­фы, рево­лю­ции и так далее, — все­гда на ней будут рас­ти цве­ты. Одни и те же, но в то же вре­мя и не одни и те же. Гри­го­рий Ост­ров­ский при­во­дит такой диалог:

«— Поче­му вы не рису­е­те насто­я­щих цветов?
— А зачем? Вы же их види­те и так…
— А вы нико­гда не писа­ли цве­ты таки­ми, как они есть, с натуры?
— Я и рисую с нату­ры. Толь­ко они у меня каж­дый раз зацве­та­ют по-новому».

Потреб­ность худож­ни­цы в обще­нии с ауди­то­ри­ей выра­жа­лась, в част­но­сти, в том, что она неред­ко дари­ла нари­со­ван­ные цве­ты. Ино­гда бук­валь­но — вру­ча­ла рабо­ту, отка­зы­ва­ясь брать за неё пла­ту. А ино­гда посвя­ща­ла её той или иной груп­пе людей: школь­ни­кам, кос­мо­нав­там, фут­бо­ли­стам. Чита­ем в «Доб­ром льве…»:

«Посто­ян­ная потреб­ность в диа­ло­ге со зри­те­лем побуж­да­ет её неред­ко к соеди­не­нию изоб­ра­же­ния со сло­вом. Так воз­ник­ли „цве­ты-посвя­ще­ния“. <…> Чаще все­го — радост­ные и лас­ко­вые: „Букет людям на радость“; „Доро­гие жен­щи­ны, поздрав­ляю по всей зем­ле всех хоро­ших жен­щин, будь­те здо­ро­вы как вода, а бога­ты как зем­ля. Что­бы был мир на зем­ле“; „Цве­ти, цве­ти, Укра­и­на. Как идёт замуж див­чи­на, будь счаст­ли­ва и бога­та и всем доб­рым людям будь рада“; „Дарю цве­ты кото­рым сели за нау­ку 1 сен­тяб­ря, желаю сча­стья мир­но­го в жиз­ни и учё­бы, по всей зем­ле чтоб дети были счаст­ли­вы­ми“; „Цве­ты кос­мо­нав­там“ и даже наив­но-тор­же­ствен­ные „Розы мое­го серд­ца киев­ско­му „Дина­мо““ (прав­да, розы про­из­рас­та­ют не из серд­ца, а из фут­боль­но­го мяча…)».

Цве­ток — один из самых извест­ных, уни­вер­саль­ных сим­во­лов друж­бы и мира. Мож­но вспом­нить хоть «детей цве­тов» хип­пи и лозунг «Цве­ты луч­ше пуль», извест­ный по сти­хо­тво­ре­нию Евту­шен­ко, хоть фото­гра­фию «Девуш­ка с цвет­ком» (1967) Мар­ка Рибу, хоть цве­то­чек-икон­ку мес­сен­дже­ра ICQ, кото­рая ассо­ци­и­ру­ет­ся у моло­дё­жи нуле­вых с юно­стью и зака­дыч­ным онлайн-братством.

«Цве­ты за мир». 1965 год

Мария Авк­сен­тьев­на говорила:

«Людям на радость цве­ты мои и всё моё. Я им сча­стье дарю и всё на све­те… А тем ото вра­гам, что они хотят нас… — я даю кар­ти­ны — чтоб они очув­ство­ва­лись, бо у них же дети тоже есть…»

А вот при­мем ли мы дар, очув­ству­ем­ся ли — это уже зави­сит от нас.


[1] Юрий Щер­бак «Фрес­ки і фото­гра­фії». Изда­тель­ство «Молодь», 1984. Цити­ру­ет­ся по кни­ге Гри­го­рия Ост­ров­ско­го «Доб­рый лев Марии Примаченко». [2] Пере­вод немец­ко­го вари­ан­та назва­ния из ката­ло­га Meine Welt. Maria Prymatschenko — Malerei. Wiktor Maruschtschenko — Fotografie, 2000

Циф­ро­вые копии кар­тин и книг, исполь­зо­ван­ные при рабо­те над ста­тёй, были най­де­ны на сай­тах «Арт­хив», Allpainters.ru, «Биб­лио­те­ка укра­ин­ско­го искус­ства», в бло­ге Agritura и архи­ви­ро­ван­ном бло­ге.


Читай­те так­же «Васи­лий Кан­дин­ский и его „кон­крет­ная“ дей­стви­тель­ность».  

Поделиться

Душа украинского народа. Вторая жизнь картин Марии Примаченко

В Риге художники и дилетанты создают мозаики из муранской смальты по мотивам картин украинской художницы Марии Примаченко (1908–1997), дом-музей которой был уничтожен российскими войсками на второй день войны. Этот благотворительный проект называется «Открытая мастерская». Ее инициатор, художник-мозаичист и руководитель студии Mosaic Art Studio in Riga Вадим Верник надеется таким образом «хоть немного подлатать» рану в душе украинского народа, нанесенную российской ракетой. Готовые картины будут предложены в дар музею для начала восстановления культурного наследия Украины после войны.

Мы придумали такой девиз: «Открой в себе свою внутреннюю Примаченко»

«Ко мне на Art Riga Fair три работы Марии Примаченко привозила арт-дилер Эва Бакиене из Литвы, – рассказывает организатор ярмарки и куратор «Открытой мастерской», руководительница галереи Happy Art Museum Галина Максимова. – У нее на стенде рядом с другим украинским художником я впервые увидела ее рисунки вживую. Примаченко была очень плодовитая и щедрая художница, у нее огромное множество работ, и она при жизни их просто дарила гостям, которые к ней приходили. Вадим позвонил мне и сказал: «Давай на улице Йомас от начала и до конца поставим столы и будем делать мозаику по мотивам работ Примаченко». Я ответила, что идея фантастическая, но я думаю, что мы это сделать не сможем, потому что это очень большие затраты. Однако деньги он нашел. Два месяца мы готовились к проекту. Это, конечно, не копии, а только реплики. Мы придумали такой девиз: «Открой в себе свою внутреннюю Примаченко». Кого она только не рисовала: всяких экзотических животных, бегемотов, слонов, и при этом она их никогда в жизни не видела. Это ее былинный образ слона, ее образ жирафа. Есть легенда, что как-то ей даже сказали: «Вы бы лучше не ездили в зоопарк, потому что, когда вы их увидите, это вас как художника может испортить». Я даже не говорю о драконах с двумя головами и всяких несуществующих крылатых тварях».

Вадим Верник

Вадим Верник связан с Украиной родственными узами: в деревне Полонное Житомирской области живет отец его жены Ренаты, а ее брат, который до начала войны работал в Испании, вернулся на родину и теперь служит офицером ВСУ.

Творчество Марии Примаченко – это душа украинского народа. И у этой души рана, которая кровоточит

«26 февраля был уничтожен историко-краеведческий музей Марии Примаченко под Киевом, в поселке Иванково, – расcказывает Верник. – Я об этом узнал 28 февраля. Мне эта художница была известна и очень нравилась, поскольку народный примитивизм может хорошо переводиться в технику мозаики. Оказалось, что работы директор предварительно куда-то сложила, и когда снаряд попал в музей, и он загорелся, охранник с еще двумя мужчинами сорвали решетку, выбили стекло и спасли картины. Однако утрачены керамика, текстиль, работы других художников. Творчество Марии Примаченко – это душа украинского народа. И у этой души рана, которая кровоточит. Нанесен ущерб не просто физический, а духовный. Если русские наемники идут убивать за деньги, то украинские солдаты защищают родину, а за ними стоит культура, стоит Примаченко. Эти люди защищают свои сказки, свое детство.

Мне сразу пришла в голову идея: надо восполнить эту утрату, сделать в технике мозаики фрагменты ее работ, реплики, парафразы. Я начал искать спонсора: это дорогое удовольствие, смальта настоящая, муранская. Нашелся человек, который поддержал. Мария Примаченко – это самородок. Эта женщина родилась в деревне, никуда никогда не выезжала, но ее внутренний мир был настолько глубок и интересен, что она при жизни стала классиком. Она прожила фантастическую жизнь в глубокой деревне, потому что у нее было воображение. Она создала огромный бестиарий фантастических животных. Можно сказать по-ветхозаветному: ей, человеку, было дано право именовать животных, и она в полной мере им воспользовалась. Она не просто назвала их, но создала целый мир. В 1937 году она получила золотую медаль на Парижской выставке за работу «Зверь войны». Но вот его мы не делаем. Мы думаем о мире. Мы выбрали логотипом проекта «Медведицу с медвежатами», потому что беженцы за границей – это мамы с детьми.

Галина Максимова

Мне помогает руководительница галереи Happy Art Museum Галина Максимова, владелица галереи Bazar’t Инесе Дроне. Торговый центр Mols предоставил помещение. Нас поддерживает студия внешкольного образования Artera Kids Studio Евгения Айзена, потому что будут и детские мероприятия.

Таких проектов в мире я знаю всего два. В начале 2000-х годов итальянские мозаичисты в Равенне делали в такой технике работы Модильяни, и его портреты девушек были расставлены в разных городах. Второй проект был посвящен Ван Гогу. Мозаика – это вечная работа. Некоторым византийским мозаикам по 2–3 тысячи лет. В Венеции они сохраняются в агрессивной среде, в воде.

– Люди клеят смальту на цветные копии фрагментов работ Примаченко?

Можно положить даже один камень, мы все равно впишем автора в нашу «Книгу жизни»

– Мы выбрали картины, из них я вырезал фрагменты, и мы их распечатали. Метод, который мы используем, называется «обратный набор»: вы видите эскиз в зеркальном отображении, лицевая сторона находится внизу, на клеящейся пленке, на которую вы приклеиваете элементы. Когда работа будет закончена, мы ее сверху проклеим, перевернем и пленку снимем. Затем мы мозаику затираем, и она готова. У нас больше 60 работ, мы их сделаем и передадим в дар разрушенному музею. Но прежде проведем несколько выставок в Латвии.

У нас своего рода квест, люди не знают, какую работу выбирают. Человек снимает защитную пленку, перед ним открывается фрагмент. Мы выдаем материал, он заполняет паспорт проекта: вписывает имя-фамилию, дату, координаты, страну. Там же изображена картина целиком и фрагмент, который он делает. Это чтобы установить авторство. Одну работу может создавать несколько человек. Проект рассчитан на два месяца, занимаемся по субботам и воскресеньям. Многие дни уже полностью расписаны, нам приходится сажать по несколько человек за одну мозаику. Люди едут со всех регионов Латвии. Можно прийти и положить даже хоть один камень, мы все равно впишем автора в нашу общую «Книгу жизни».

– Техника довольно трудоемкая, нужно отколоть кусочек смальты, причем он должен подходить по форме, по размеру. Как это можно делать силами людей «с улицы», если своих студентов вы учите класть мозаику не один год?

От латвийского сердца – украинскому сердцу

– Да, мозаика – трудоемкое искусство. Но, во-первых, у меня есть помощники, мои же студенты. Если человек не успеет доделать работу, мы ее завершим. Во-вторых, уже в первый день пришло очень много народа, мы начали с 16 работ. Я не успевал всеми руководить и позволил людям делать некий лубок. Нам не нужна профессиональная мозаика, мы не будем перед профессурой отчитываться. Пусть человек делает, как он видит, он душу свою вкладывает. Пусть так и будет: от латвийского сердца – украинскому сердцу».

Участница Лиене только что окончила отделение стекла Латвийской академии художеств, у нее есть опыт работы со смальтой, но классической мозаикой она не занималась. «Когда я узнала в интернете о такой возможности, мне показалось, что это очень хороший проект, – говорит она, – и хотелось также поддержать украинцев. Такой красивый жест. Это очень милый проект, здесь собрались милые люди. Очень скрупулезная работа со множеством мелких деталей, требует много времени и движется очень медленно. Очень надеюсь, что удастся закончить сегодня, но не знаю, удастся ли».

А вот Анита уже закончила мозаичную картину, потому что работала над ней с тремя подругами. «Мне нравится Украина и все, что с ней связано, а также нравится искусство, – объясняет она. – Я впервые работала со смальтой, никогда не занималась мозаикой».

Марика

Марика, которая ей помогала, год посещала студию Верника. «Учитель предложил мне помочь в этом проекте, но я и так собиралась прийти, поддержать Украину и эту художницу, – говорит она. – Очень интересно, что есть возможность оказать прямую поддержку музею. Сами работы мне очень нравятся, они фантастические. Я очень сопереживаю Украине, поскольку там у меня все родственники со стороны отца».

Мэри Жанг и ее дочь Джорджия родом из Пекина, живут в Риге с 2014 года. В Латвии Мэри работает художником, а на родине была архитектором, автором масштабных проектов. Джорджия рассказывает, что ее родители сотрудничали с итальянским архитектором и однажды приехали в Ригу как туристы. Им так понравилась страна, пейзажи, архитектура, что они решили в ней поселиться. Мэри Жанг иллюстрировала книгу Вадима Верника, знала его как мастера мозаики, и в рамках этого проекта мать и дочь, наконец, получили возможность поработать с цветным стеклом. О войне в Украине Джорджия думает, что нужно пестовать в себе хорошие мысли о будущем, и тогда оно тоже будет хорошим.

Мэри Жанг и ее дочь Джорджия

Нам не хотелось оставаться в стране, которая напала на Украину

Сергей Якубовский из Беларуси приехал с женой и подал в Латвии прошение о международной защите. «Я имел наглость вступить в Свободный профсоюз, – рассказывает Сергей. – Это не приветствовалось. С учетом того, что я был не мелким руководителем, в моем подчинении стояло порядка 100 человек, мне вменили в обязанность не только самому выйти из профсоюза, но и максимально гнобить подчиненных, которые в него входили. Я этого делать не хотел. Мне дали понять, что я должен уйти. Я предпочел уволиться, несмотря на то что со мной только что был подписан пятилетний контракт. Мне достаточно быстро предложили работу в России, и в начале 2021 года мы туда уехали. Проработал я там чуть меньше года, и 2 марта мы внезапно уехали в Латвию, потому что началась война. Это было эмоциональное решение. Нам не хотелось оставаться в стране, которая напала на Украину. Мои предки по матери из Латвии. Здесь с октября прошлого года живет моя дочь, она получила гражданство, внук родился. Почему мы участвуем? Мозаика – это нечто совсем нетрадиционное, сложное и потрясающе красивое. Хочется попробовать. И конечно, тут есть и гуманитарная составляющая: хочется поддержать Украину».

Ольга и Сергей Якубовские

Человек не может постоянно жить в боли, смотря новости

Жена Сергея, художница Ольга Якубовская – автор прославившейся в Беларуси и за ее пределами серии картин под названием «Котики свободы». Она изображает всего лишь котиков, но когда они несут национальный флаг БЧБ, это чревато репрессиями. Поэтому ей пришлось уехать. «Я выступила против насилия в моей стране, – рассказывает Ольга, – для меня это был способ выхода из депрессии, в которую мы все погрузились после того, как простых прохожих избивали на улицах, забирали с улиц даже не в Минске, а в моем родном Новополоцке, а в камерах над ними издевались. Человек не может постоянно жить в боли, смотря новости. Серия стала популярной в сети неожиданно для меня. Люди мне начали писать и благодарить, просили продолжать, говорили, что мои котики помогают. А сюжетов для рисования было столько, что я просто не успевала их воплощать, каждый день что-то происходило. И я продолжаю и буду продолжать, пока все политзаключенные не будут свободны». Ольга говорит, что она пацифист, насилия не приемлет в принципе. Она посвящает свои картины и борьбе украинского народа против российских захватчиков. И в проекте, посвященном Марии Примаченко, участвует, чтобы поддержать украинский народ, украинское искусство в борьбе за мир.

Лиза с дочерью Ариной бежали от войны из Украины, из городка Чернихов Житомирской области. Лиза работала на датско-украинском предприятии помощником директора.

Мы пешком переходили границу Румынии, шесть часов стояли в очереди

«Наше предприятие занимается металлообработкой, делает детали к шоколадным линиям, – рассказывает Лиза, – знаменитые M&M’s, Sneackers делают на линиях, которые произведены в нашем городке. Я уехала, а оно работает по-прежнему. 24 февраля утром я первым делом звоню своему директору и спрашиваю: «Что мне делать?» Он советует забирать ребенка и уезжать. Мы решили ехать в горы, в Карпаты, надеялись, все это максимум на неделю, пересидим и вернемся. Поэтому надели спортивные костюмы, взяли по книге, сестра ехала из Киева и подобрала нас. Через несколько дней мы понимаем, что этому конца не видно. Я не хотела, чтобы ребенок все это слышал и видел. Она пугалась, даже когда слышала, как рядом с нами по железной дороге ездит поезд. Мы пешком переходили границу Румынии, шесть часов стояли в очереди. На той стороне встретили волонтеры, мой друг отвез нас в Будапешт, там сели на самолет и прилетели в Латвию.

Лиза

– Почему Латвия?

– Отчасти из-за русского языка, отчасти из-за украинской школы, которая, как я знала, есть в Риге. Поскольку мы были в первой волне эвакуировавшихся, попасть туда все же удалось, хотя я, конечно, не один раз туда ходила. Арина довольна: нашла друзей. Благополучно окончила четвертый класс. Учеба идет частично на русском, частично на украинском и латышском. Латышский дается трудновато.

– А родители?

– Родители остались. В первое время к ним тоже прилетело в 500 метрах от дома. Там нефтебаза стояла. Папа как раз на улице был, это все происходило у него на глазах. Он рассказывал, как вертолет развернулся, сбросил все, как это все взлетело, соседка упала на пол. Сейчас потише, но все равно бывают тревоги.

– В Риге работаете?

– Нет. Здесь получаем помощь от государства, снимаем квартиру, нам компенсируют часть квартплаты. Сейчас три месяца прошло – все урезается. Мы познаем латвийскую культуру, дочка приняла участие в выставке детского рисунка. Люди здесь отзывчивы. С медициной возникли вопросы, но врачи помогли, мне нужна была небольшая процедура, они сами нашли благотворительный фонд, который мне ее оплатил, я даже не просила ничего. Каждую неделю какие-то бесплатные развлечения есть для украинцев, мастер-классы. Мне удалось поучаствовать в качестве переводчика в съемках рекламного ролика сети автозаправок Circle K. Надо было перевести текст с английского на украинский и помочь его произнести украинским работникам, которые там уже работали. Это социальная реклама для украинских беженцев, приглашение на работу.

– Почему пришли на эту акцию?

– Эта тема нам очень близка. Дочка еще в Украине успела пройти творчество Марии Примаченко, и очень много у нее было вопросов. Им задали придумать свое собственное вымышленное животное. Когда я увидела в фейсбуке, что здесь такое происходит, мы, конечно, сразу захотели принять участие. Мозаика – что-то новое для нас. Арине колоть смальту тяжело, сил не хватает, она уже устала. Но все яркие акценты, четкие кубики она закладывала. А я могу сидеть хоть до ночи, люблю такие занятия. Сегодня я буду сидеть до конца».

Работы Марии Примаченко сжигают как Музей истории Украины в условиях войны – ARTnews.com

Перейти к основному содержанию

Подписаться К ИСКУССТВУ В АМЕРИКЕ

Мария Прямченко, Двуглавая курица , 1977 год. Предоставлено Министерством иностранных дел Украины

Двадцать пять картин украинской художницы-самоучки Марии Примаченко были сожжены во время вторжения России в страну, сообщает МИД Украины в социальных сетях. Работы проводились Иванковским историко-краеведческим музеем в городе, который находился примерно в двух часах езды от Киева и который был обстрелян российскими войсками.

Примаченко, умершая в 1997 году, которую иногда называют народной художницей, была известна своими яркими изображениями мифических зверей и причудливыми изображениями украинцев в естественной среде. Работы Примаченко высоко ценятся в Украине, где ее работы украшают почтовые марки. Министерство иностранных дел Украины назвало ее работы «всемирно известными шедеврами».

В социальных сетях появились видеоролики, на которых видно, как горит Иванковский историко-краеведческий музей. Эмине Джеппар, заместитель министра культуры Украины, опубликовала кадры, на которых видно, что музей горит. «Не имея собственной культуры, они уничтожают все наследие других народов», — написала она в Twitter, говоря о россиянах, которые, по ее словам, напали на музей.

Неясно, были ли сожжены другие предметы во время очевидного разрушения музея. ARTnews обратился за комментарием в Иванковский историко-краеведческий музей.

Хотя война в Украине официально началась всего несколько дней назад, уже ясно, что это повлияет на арт-сцену страны. Павел Маков, художник, представляющий Украину на Венецианской биеннале в апреле этого года, сказал, что он был вынужден прекратить работу над павильоном из-за вторжения и опасности, которую оно представляло для него и кураторов, организовавших его.

РоббРепорт

Согласно новому рейтингу, Prada сохраняет за собой звание самого популярного бренда в мире.