Мися Серт. Русский след Коко Шанель
Мися Серт
Мися, как и Дягилев, появилась на свет в 1872 году. Это случилось в России, в Санкт-Петербурге.
Поначалу ее мать, Эжени Софи Леопольдин Сервэ, планировала рожать дочь в Брюсселе. Но, получив анонимное письмо о том, что ее супруг, скульптор Сиприен Годебски, весело проводит время в России в имении князей Юсуповых, решила отправиться к мужу и узнать, с кем он развлекается.
Путешествие по занесенной снегом России стало для находящейся на девятом месяце беременности женщины роковым. А известие о том, что отец будущего ребенка изменяет ей с ее же теткой, добило окончательно. В первый же день своего прибытия в Царское Село Эжени Софи умерла во время родов.
Поначалу Мисю, проведшую в России всего пару дней и никогда не говорившую на русском, воспитывала бабушка, владелица огромного поместья под Брюсселем, одна из ближайших подруг королевы Бельгии.
На старинной вилле всегда было множество гостей; семь роялей, расположенных в бальных залах, не умолкали, казалось, ни на минуту.
В один из дней она была удостоена чести сыграть самому Ференцу Листу: великий композитор посадил очаровательное дитя себе на колени и попросил сыграть Бетховена. Пожелание Листа девочку не смутило, чего не скажешь о бородавках на лице композитора, о которых она до последнего дня своей жизни вспоминала с содроганием.
Когда Мисе исполнилось пятнадцать лет, от королевы она получила приглашение на придворный бал. Прибыв во дворец и увидев в зеркале красивую девушку в платье из бледно-голубого тюля с широким муаровым поясом, Мися пришла в такой восторг, что захотела поцеловать ее. Что немедленно и сделала: подошла к зеркалу и коснулась губами собственного отражения.
* * *
В это время она жила в монастыре Сакре-Кер, куда ее отправили отец и его третья супруга. Разумеется, после успеха на балу Мися отказывается возвращаться в монастырь. И, заняв у друга отца деньги, сбегает из Парижа в Лондон.
Впрочем, про друга отца Мися напишет в мемуарах. А знакомые семьи судачили, что в английскую столицу девушка бежала со своим любовником, который был на 40 лет ее старше.
Как бы то ни было, через два месяца в Париж вернулась уже совсем другая Мися – взрослая, независимая, знающая себе цену. Средства на жизнь зарабатывала уроками музыки, которые давала Бенкендорфам – семье русского посланника в Париже.
А вскоре вышла замуж за своего кузена Тоде Натансона, журналиста, владеющего на паях с братом
журналом «Ревю бланш». 300 тысяч франков, полученных от бабки в качестве приданого Мися истратила за один день, оставив все деньги в лучшем бельевом магазине Брюсселя.
Первое время семейная жизнь складывалась как нельзя лучше. В загородном имении супругов каждые выходные собиралось интересное общество – «Ревю бланш» был одним из самых популярных среди парижской богемы изданий. Излюбленным развлечением Миси было устроиться в тени деревьев с книгой, в то время как Тулуз-Лотрек кисточками щекотал ее голые пятки, рисуя на них «невидимые пейзажи».
Но вскоре у Тоде начинаются финансовые проблемы. Для того чтобы поправить ситуацию, Натансон находит инвестора – владельца самой популярной на тот момент во Франции газеты «Матен» Альфреда Эдвардса. Магнат как раз приобрел в Венгрии угольные копи и нуждался в управляющем, место которого и предложил Тоде.
Мися, почувствовав недвусмысленный интерес Эдвардса к себе, пыталась отговорить супруга от поездки. Но тот лишь отмахнулся: «Тебе вечно кажется, что в тебя все влюбляются». И уехал.
А Эдварде принялся забрасывать Мисю приглашениями. Получив с посыльным 81-е по счету письмо, мадам Натансон все-таки отправилась на ужин к Эдвардсам. Во время которого бизнесмен неожиданно встал из-за стола и скрылся в кабинете, оставив гостью наедине со своей женой. Та, внимательно посмотрев на Мисю, помолчала и произнесла: «Эдварде влюблен в вас, вы должны стать его любовницей».
Возмущенная подобным предложением, мадам Натансон почти бегом покинула роскошную квартиру Эдвардсов и решила отправиться к мужу в Венгрию.
Остается только догадываться о ее чувствах, когда она увидела, что ее соседом по купе оказался ни кто иной, как… Альфред.
Пока поезд вез попутчиков до Вены, Эдварде поведал Мисе о том, что Тоде, решив воплотить наугольной фабрике свои социалистические идеи и, устроив рабочим почти райскую жизнь, влез в долги, платить по которым предстояло в ближайшие дни.
«Да вот, кстати, и его телеграммы», – мужчина протянул Мисе пачку бумаг. Среди просьб об отсрочке долга, обращенных к Эдвардсу, она нашла записки, адресованные ей: «Мися, уладь все!».
Оказалось, что сделать это было очень просто: бизнесмен был готов простить долги Натансона в обмен на то, чтобы Мися стала его женой. Поняв, что выбора у нее нет, она соглашается стать мадам Эдварде.
В феврале 1905 года Альфред и Мися сыграли свадьбу. Главным увлечением новоиспеченного супруга, бывшего на 16 лет старше Миси, стала покупка вееров и драгоценных камней для молодой жены. А Мися, обожавшая наряжаться в перья и кружева, ломала голову над тем, как остудить пыл коммерсанта.
Ей казалось, что в подарках Эдвардса она будет напоминать торговку подержанными вещами.
Несмотря на то, что она никогда не любила Альфреда («Во время занятий любовью с ним я составляла меню завтрашнего обеда», – признавалась Мися подругам), красивая жизнь пришлась ей по вкусу. Супруги владели огромной квартирой в Париже на улице Риволи, и одними из первых обзавелись роскошной яхтой.
Музыкальный салон на плавучем доме Эдвардсов был таким удобным, что распеваться туда приходил сам Энрико Карузо. Правда, в конце концов, Мисе надоели неаполитанские арии в его исполнении, и она выставила певца за дверь.
Отныне проводить время на яхте она предпочитала в одиночестве. По вечерам выходила из своей квартиры на Риволи, доходила до набережной Сены, где была пришвартована яхта, поднималась на палубу и, устроившись в кресле-качалке с бокалом белого вина, вздыхала: «Неужели и дальше моя жизнь будет такой же беспросветной?».
Благодаря деньгам и влиянию мужа дом Миси становится одним из самых популярных в Париже.
Марсель Пруст пишет ей письма, а она даже не распечатывает их, приказывая складывать в коробку из-под шляп. Знаменитый летчик-ас Ролан Гаррос берет ее с собой в полет над Парижем. Пабло Пикассо предлагает стать свидетельницей на его свадьбе с русской балериной Ольгой Хохловой и крестной матерью новорожденного сына.
Ренуар лично приезжает на Риволи, чтобы написать портрет Миси. В конце жизни великий художник был почти парализован из-за артрита, и специально для него в квартире Эдвардсов был сооружен лифт. Ренуар на каталке въезжал в будуар Миси, резинкой прикреплял кисть к поверженной болезнью руке, и начинал писать. Прерываясь лишь для того, чтобы попросить свою модель… приоткрыть прекрасную грудь: «Вы не должны скрывать то, чем вас наградила природа». В благодарность за портрет Мися послала художнику чек с пустой графой «сумма», предлагая вписать любую цифру. Ренуар оценил свою работу в 10 тысяч франков.
Скромность живописца удивила Мисю и обрадовала Эдвардса. За день до этого он проиграл в казино почти полмиллиона франков и пешком был вынужден добираться до дома.
Впрочем, Эдвардса теперь больше волнуют не деньги, а театр. А точнее – актриса Лантельм, для которой он написал пьесу «Потерянный попугай». Как часто случается с драматургами, Эдварде влюбился в исполнительницу главной роли. И не придумал ничего лучшего, как отправить Мисю к Лантельм, чтобы уговорить женщину стать его любовницей.
Лантельм приняла Мисю и поставила условие: жемчужное ожерелье, миллион франков и сама Мися, в которую, как оказалось, была влюблена актриса. Но через день она одумалась, и согласилась принять ухаживания Эдвардса.
* * *
Мися к измене мужа отнеслась более, чем спокойно. Во-первых, она и сама была увлечена испанским художником Хосе-Мария Сертом, за которого вскоре выйдет замуж. А во-вторых, в ее жизни появился «безумный русский».
Речь идет о Сергее Дягилеве, с которым Мися познакомилась в 1908 году во время премьерного показа «Бориса Годунова» в парижской Опера.
Спектакль так потряс ее, что она скупила все нераспроданные билеты, чтобы у Дягилева сложилось впечатление финансового успеха и он вновь вернулся в Париж.
Их дружба продолжалась больше 20 лет. Дягилев говорил, что Мися Серт (к тому времени у мадам была уже эта фамилия) – единственная женщина, на которой он мог бы жениться.
Чтобы действовать и творить, нужно, прежде всего, иметь друга, на которого можно опереться.
Коко Шанель
Серт была посвящена во все секреты личной жизни своего друга. В 1913 году, оказавшись в Венеции в номере Дягилева, она стала свидетельницей того, как он узнал о женитьбе Нижинского, своего главного любимца.
Дягилев пригласил Мисю к себе, чтобы послушать исполнение «Волшебной лавки» Россини. Серт пришла с зонтиком, который во время ее игры на рояле Дягилев то открывал, то закрывал. Закончив игру, она попросила Сергея Павловича оставить вещь в покое: «Разве вы не знаете, что это дурная примета – открывать зонт в комнате?».
Суеверный Дягилев побледнел и отложил зонт. В этот момент раздался стук в дверь: принесли телеграмму о женитьбе Нижинского. Через несколько мгновений вся гостиничная мебель была разрушена. И только Серт было под силу успокоить взбешенного Дяга, как друзья называли между собой основателя «Русских сезонов».
Не раз деньги Миси выручали «Русские сезоны» от неминуемого, как казалось, краха. Именно благодаря 4 тысячам франков, которые Серт подарила Дягилеву, состоялась премьера балета «Петрушка» на музыку Игоря Стравинского. Без этой суммы служащие Гранд-опера отказывались выдавать русским артистам костюмы.
Друзья Дягилева только Мисе могли пожаловаться на прижимистость Дяга. «Этот грязный эксплуататор», – возмущался Лев Бакст. «Он свинья и вор», – вторил ему Игорь Стравинский. Сергей Павлович тоже изливал подруге свои обиды: «Я узнал, что мой первый сын Стравинский посвятил себя двойному служению – Богу и деньгам».
Мися всех слушала, всем сочувствовала и за все платила.
На средства Серт и похоронили Сергея Павловича.
Саму Мисю в последний путь провожала Шанель, с которой ее связывали тридцать лет близкой дружбы. Как говорила сама Мадемуазель: «У меня в жизни была одна-единственная подруга». При этом в мемуарах Миси имя Коко не встречается ни разу.
Таково было желание самой Шанель. «Я сама напишу о себе», – сказала она. «А тебе и писать ничего не надо, – ответила Мися. – Просто опубликуй свои бухгалтерские книги».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Грязные сплетни о Коко Шанель :: Культура :: Дни.ру
Она завоевала Францию и весь мир. Называла себя «маленькой портнихой» и повторяла, что жизнь живого существа – всегда загадка. Любила удобную одежду, которую сделала достоянием женщин двадцатого века, а также свежий воздух, собак, охоту и рыбалку. Соблюдала строгий режим дня и никогда не вела богемной жизни, считая, что после бессонной ночи невозможно создать ничего путного днем.
Она любила рано вставать и рано ложиться, а основным занятием для себя считала постоянную работу. Она сделала модной короткую стрижку, перевернула сознание о женской сути и сотворила новое видение женщины. В ее моделях любая женщина выглядела великолепно. Среди ее клиенток – Марлен Дитрих и принцесса Монако Грейс, Жаклин Кеннеди и Грета Гарбо, Роми Шнайдер и Франсуаза Саган. Недаром знаменитый художник Сальвадор Дали называл ее легендой, а когда великого комика Чарли Чаплина спросили, кого он хочет увидеть в Париже, он тут же ответил: «Коко Шанель!»
Габриэль Бонер Шанель была бодра духом, легка в движениях и остра на язык. В ее биографии тесно переплелась правда и вымысел, грязные сплетни и красивые истории. Свою частную жизнь она старалась скрыть от непосвященных любой ценой. «Лгунья, говорящая правду» – она всю жизнь придумывала о себе легенды и, возможно, сама верила в них. Разве могла Коко признаться в том, что родилась в больнице для бедняков? Что ее происхождение было незаконным? Что она попросту была лишена детства? Что в их доме часто не водилось ни крошки хлеба? Всю жизнь она стремилась выйти замуж, но так и осталась вечной Мадемуазель…
Коко Шанель.
Фото: общественное достояниеВ постели с врагом
…Ох, уж эта последняя любовь. Когда тебе под шестьдесят, а твой избранник на пятнадцать лет моложе, какое дело до того, чем он занимается и какой он национальности? Да, немец, да, враг. Разве это имеет значение? Ведь после пятидесяти в счет идут уже дни. Они поселились над ее собственным магазином в Париже и почти не выходили на улицу. В квартире стояло пианино, и она пела, почти как в юности, когда думала, что песни принесут ей славу. То, что он оккупант, служит в канцелярии Геббельса – к черту! Разве дело в политике? Это ее личное дело. Пусть о ней думают, что угодно. Надо убрать все лишнее к черту. Вот этими самыми висящими на ленте ножницами, что вечно болтаются на груди.
«Я была инструментом Судьбы для проведения необходимой чистки», – говорила она о себе.
Отрезать, раскромсать за ненадобностью, как то ненавистное платье от конкурента Живанши, что посмела при ней надеть манекенщица ее Дома моделей, как эти мерзкие газеты, разгромившие в 1954 году ее новую коллекцию – первую после пятнадцатилетнего перерыва в работе.
Все к черту, кроме любви. Она ведь не работала для оккупантов, закрыв свое модное предприятие в 1939 году, когда немцы вошли в Париж, и не получила с немецкой клиентуры ни одного сантима…
Мужчины ее жизни
Немецкий дипломат Ганс Гюнтер фон Динклаге – герой последнего романа великой Коко Шанель, а их в ее жизни было много. Например, богатый коннозаводчик Этьен Бальсан, в замке которого Шанель начала изготавливать шляпки, начав свой путь в империю высокой моды. Или Артур Кэпел, по прозвищу Бой, вращавшийся в высших лондонских кругах и слывший чуть ли не внебрачным сыном короля Эдуарда VII. Кстати, именно он разглядел в ней будущую деловую женщину, а Коко страстно в него влюбилась и считала Боя самой большой любовью всей ее жизни.
Хью Ричард Артур Гросвенор, герцог Вестминстерский и Коко Шанель. Фото: wikimedia.orgИх безумный роман длился десять лет. Бой первый сказал, что ей надо шить, и помог Коко открыть свое ателье сначала в маленьком городе Довиле, затем – на дорогом курорте Биарриц, а затем и в Париже, на Рю Камбо.
Так началась история Дома моды Шанель. Думая, что дарит ей игрушку, Бой подарил Коко свободу. И это было то, что она больше всего хотела иметь…
Еще один поклонник – Великий князь Дмитрий Павлович Романов, у которого не осталось ничего, кроме громкого титула. В период увлечения Дмитрием Павловичем Коко взяла к себе на работу многих русских эмигрантов. В ее модном Доме зазвучала русская речь. Когда Шанель увидела вышивки от фирмы «Китмир», основанной родной сестрой Дмитрия великой княгиней Марией Павловной, она была очарована и, не раздумывая, пригласила великую княгиню к сотрудничеству. Многолетним любовником Коко был и герцог Вестминстерский, страстно мечтавший о наследнике…
«Лучший подарок женщине мужчина делает тогда, когда он женится», – говорила Коко. Но ей не суждено было получить его. Похоже, что Коко преследовал какой-то рок. Мужчины любили мадемуазель без памяти, но женились на других. Или не доживали до свадьбы, как без пяти минут муж Коко – помолвленный с ней художник и дизайнер Поль Ириб, скончавшийся на ее глазах от сердечного приступа прямо на теннисном корте солнечным сентябрьским днем 1935 года.
Многие мужчины зависели от финансовой помощи мадемуазель. В их числе композитор Игорь Стравинский с семьей, долгие годы живший на деньги Коко. По одной из версий, правда, не подкрепленной документально, между Стравинским и Шанель существовали близкие отношения. Она помогала и протеже Гиммлера Вальтеру Шелленбергу, отделавшемуся после Нюрнбергского процесса шестью годами заключения, и стареющему красавцу Динклаге, с которым жила после окончания Второй мировой войны в Швейцарии. Отношения с Динклаге продолжались почти до семидесятилетия Коко. Они уже не были столь нежными, как в начале знакомства. Бывало, между любовниками вспыхивали и потасовки…
Тридцать лет женской дружбы
Свои сердечные тайны и переживания Коко доверяла одной-единственной близкой подруге – Мисе Серт, урожденной Марии Годебской, светской львице того времени, законодательнице парижской моды. Они познакомились после Первой мировой войны и оказались друг другу под стать – обе незаурядные, сильные, энергичные и властные женщины, поэтому их дружба порой напоминала соперничество.
Правда, более мягкая и дипломатичная Мися, в отличие от резковатой Коко, прятала свою силу под кошачьими повадками обольстительной женщины, музы Тулуз-Лотрека, Ренуара, Боннара, Пикассо.
Если мадемуазель, чей силуэт подростка разительно отличался от господствующих стандартов женской красоты, была худощавой и плоской, без намека на округлости, то этого нельзя было сказать о розовой, золотистой, пышной, цветущей Мисе. Она, в отличие от мадемуазель Коко, менявшей любовников, неоднократно выходила замуж и была вечная Мадам – сначала Натансон, потом Эдвардс и, наконец, Серт.
«Если бы не Серты, я бы так и умерла дурой», – откровенно признавалась Шанель и добавляла, что Мися – единственная женщина, которую она считает гениальной. Через Мисю Шанель познакомилась с великим импресарио Сергеем Дягилевым. Она финансировала его постановки и делала костюмы к спектаклям «Русского балета», а когда Сергей Павлович скоропостижно скончался в Венеции, без гроша в кармане, вместе с Мисей похоронила его на свои деньги, причем Мисе для этого пришлось заложить свой последний бриллиант.
В мемуарах Миси Серт мы не встретим ни одного упоминания имени Шанель, но такова была воля мадемуазель. Что же роднило этих женщин, друживших без малого тридцать лет, до самой смерти Миси, последовавшей в 1950 году? Ответ на этот вопрос в словах самой Шанель: «Мы любим людей только за их недостатки, и Мися дала мне множество убедительных поводов ее любить. Мися способна привязаться только к тому, чего она не понимает, а понимает она почти все. Я для нее так и осталась загадкой, отсюда и верная дружба, которую она ко мне питает, постоянно заставляя в ней усомниться, но которая в конечном счете остается неизменной». В память о Мисе Серт Домом Chanel в 2015 году были выпущены духи «Мися».
Сама Коко Шанель умерла 11 января 1971 года, в воскресенье, самый ненавистный для нее день – праздный, свободный от работы. Ничто на свете не утомляло ее так, как отдых, тем более вынужденный. Вернувшись с прогулки в свою мансарду парижского отеля «Ритц», восьмидесятисемилетняя мадемуазель почувствовала себя плохо и, не раздеваясь, прилегла на кровать.
Как назло, ампула с лекарством никак не разбивалась, и назначенный врачом укол сделать не удалось. Ну и черт с ним. «Вот так вас оставляют подыхать», – четко произнесла Коко. Как ножницами отрезала.
Познакомьтесь с женщиной, которая снималась с Коко Шанель, вдохновляла Пруста и была нарисована Ренуаром | by Nina Renata Aron
Мисия Серт была влиятельной законодательницей вкусов и покровительницей искусств в Belle Époque France . (Fine Art Images/Heritage Images/Getty Images) За свою необычную и долгую жизнь Мисия Серт добилась чего-то поистине редкого: своего рода бессмертия. Кокетка Belle Époque Paris, Серт, была написана одними из самых известных художников мира, включая Ренуара, Боннара, Тулуз-Лотрека и Вюйара. «Художникам выпала честь увековечить ее чудесные образы, — писал критик Клайв Джеймс в London Review of Books , «который включал в себя легендарную пару ног и грудь, которая не давала сильным мужчинам спать по ночам, думая». Она была наперсницей Пикассо и другом Пруста, Малларме, Верлена, Кокто, Жида, Моне, Стравинского и Сержа Дягилева, основателя Русского балета.
Она и Коко Шанель были «сестрами души» и, вероятно, любовниками.
Ходили слухи, что многие из культурных людей — мужчины и женщины — были влюблены в Мизию Серт, Вюйар безнадежнее всех — он рисовал ее нежные портреты с названиями вроде «Затылок Мизии». Она была прообразом двух персонажей, княгини Юрбелетьевой и мадам Вердюрен, в романе Пруста «9».0002 В поисках утраченного времени .
Мария Зофия Ольга Зенайда Годебская родилась в Царском Селе, российской императорской резиденции за пределами Санкт-Петербурга, где ее отец, польский скульптор Циприен Годебски, работал над проектом реконструкции. Ее мать умерла при родах, и ее воспитывал Годебски. За исключением того, что он не особо интересовался этой работой, поэтому ее отправили в Брюссель к бабушке и дедушке, а затем отправили в школу-интернат при монастыре. В детстве Мисия играла на пианино, иногда сидя на коленях у Франца Листа, друга семьи. Ее учитель игры на фортепиано, знаменитый композитор Габриэль Форе, считал ее вундеркиндом.
Она продолжала давать уроки игры на фортепиано в Париже.
Но уроки игры на фортепиано были слишком обыденными, чтобы удерживать интерес Мисии надолго. Ее страсть к искусству была намного шире и глубже, а ее интерес к тому, чтобы окружить себя творческими светилами того времени, был сильным. Член высшей буржуазии по рождению и браку, она стала центральной фигурой в парижском искусстве и интеллектуальной жизни, прокладывая себе путь с покровительством. Мало кто из ее знакомых обвинял ее в том, что она симулирует интерес к искусству просто для того, чтобы сблизиться со знаменитыми художниками. Тем не менее, многие из этих артистов знали, что она всегда хороша для небольшого вливания денег.
Жан Эдуард Вюйар, « Затылок Мисии », 1897-1899, картон, масло, 13 x 33 см, частная коллекцияКак писала Трейси Макниколл в номере Newsweek , «ужины у Мисии были желанными делами, от титулованной знати до поэтов-подростков».
Серт утверждала, что брала «только мужей, а не любовников».
Конечно, слухи о ее романе с Коко Шанель говорят о другом. Но Мисия трижды была замужем за динамичными успешными мужчинами. Первой была Таде Натансон, польская эмигрантка и социалистка. Натансон запустил журнал, La Revue Blanche , где он представил работы новых художников — многих из тех, кто был так увлечен Мизией. Однако вскоре она сбежала с Альбертом Эдвардсом, основателем главной ежедневной парижской газеты Le Matin, и сторонником La Revue Blanche . Мисия продолжала щедро развлекаться, на этот раз в шикарной квартире Эдвардса по адресу Rue de Rivoli . Но вскоре после их свадьбы она развелась с ним. (Квартира осталась у нее.)
Ее третьим мужем был Хосе-Мария Серт, испанский художник смелых росписей, с которым у Мисии были страстные и трудные отношения и, как сообщается, сексуальное пробуждение. Также благодаря Серту Мисия расширила свое влияние на парижскую художественную сцену. Но их брак был подорван, когда Хосе влюбился в красивую Русси Мдави, члена семьи, известной как «Женитьба на Мдави» за их успех в поиске богатых и известных европейских супругов.
Мисия пыталась справиться с этим наилучшим из известных ей способов: переспала с Русси и устроила девятку.0002 ménage à trois , но в итоге это не сработало.
Дягилев и Коко Шанель. Клайв Джеймс писал о Мизии и Дягилеве: «Они правили как автократы вкуса, придавая этому слову полный смысл авантюрной критической разборчивости».
Она познакомилась с Шанель в 19 лет17 званых обедов в квартире актрисы Сесиль Сорель, и он сразу потянулся к ней. В неопубликованных мемуарах Серт писал: «Она казалась мне одаренной бесконечной грацией… когда я восхищался ее восхитительным мехом, она возложила его мне на плечи, говоря с очаровательной непосредственностью, что была бы только счастлива подарить его мне».
Конечно, те, кто притягивает к себе людей, часто обладают способностью и отталкивать их.
Шанель позже вспоминала о Мизии: «Она была редким существом, умевшим нравиться женщинам и художникам.
Она была и остается для Парижа тем, чем богиня Кали является для пантеона хинди — одновременно богиней разрушения и созидания».
Этих двух женщин связывала крепкая дружба на протяжении всей жизни, и говорят, что Шанель разработала розовое платье, в котором Серт был похоронен в 1950 году. Их также объединяла привычка к морфию. Джеймс пишет, что у Серт была «плохая привычка вводить морфин прямо через одежду».
Несмотря на свои темные наклонности, Серт часто была спасательным кругом для друзей, оказавшихся под принуждением. Дягилев несколько раз обращался к ней с просьбой выручить плохо финансируемый Ballets Russes, что она с радостью и сделала. Она сидела у его смертного одра в Венеции в 1929, и профинансировала его похороны, на которые она и Шанель поехали в первой гондоле.
Возможно, Серт был больше, чем музой или покровителем. Как писал Клайв Джеймс: «Не создавая ничего напрямую, она сама была своего рода художником… Она дала художникам дар своей возвышенной эфемерности, и они продлили его».
Он утверждает, что такой динамизм, как у нее, никогда нельзя было адекватно представить или сохранить. Тем не менее, Мисия Серт отдала себя в настоящем времени, чтобы ее образ мог быть запечатлен для потомков, даже если ее жизненная сила не могла быть такой.
Забытая парижанка It Girl
Пруст превратил ее в вымышленную принцессу, а Равель превратил ее в музыку. Ренуар и Тулуз-Лотрек не могли перестать рисовать ее. Пикассо был доверенным лицом, Серж Дягилев из Русских балетов — лучшим другом, а Коко Шанель — ее «сестрой души»; возможно и ее любовник. Belle Epoque Paris расцвела роскошью и томной, если не сказать запутанной чувственностью – и она была в центре его зарождения. Если жизнь, любовь и развод дали ей много фамилий, то это потому, что пианистка, муза и вообще «It Girl» в стиле Прекрасной эпохи, Мисия, была девочкой.0002 collectioneuse творческих кредитов за довольно трагическую жизнь. Сегодня мы хотим представить ближайшую соратницу иконы моды, величайшую музу художников, таинственную женщину, которой везет только на брошенную любовь, которая вдохновляла всех вокруг, но история, кажется, забыла ее имя.
Познакомимся с Мисией…
У нас есть кое-что интересное (и немало мужей), которые нужно пройти, прежде чем мы доберемся до Шанель — , так что давайте начнем с вершины .
Мися родилась Мария Зофия Ольга Зенайда Годебская в 1872 году недалеко от Санкт-Петербурга, Россия, в семье известного царского скульптора (ее мать умерла при родах), который не очень интересовался ее воспитанием. Итак, Мисию отправили в Бельгию к бабушке и дедушке. Она выросла, играя на пианино на коленях у друга семьи Ференца Листа, и ее отправили в школу-интернат в Париже.
Юная Мисия Мисия всегда говорила, что «брала только мужей, а не любовников», и первый из ее трех бурных браков был с ее польской кузиной Тади Натансон, редактором La Revue Blanche . Дом Натансонов на улице Сен-Флорентин стал местом встречи всех, кто хотел пообщаться: Дебюсси, Малларме, Синьяк, Пруст, Жид и Ренуар были завсегдатаями их коктейльных вечеринок, а Тулуз-Лотрек обычно сидел за барной стойкой.
смешивая его восхитительно смертельную Pousse-Café (радужный коктейль из красочных многослойных напитков, которые нам еще предстоит попробовать).
РЕКЛАМА
Феликс Валлоттон, Эдуар Вюйар, Чипа Годебски, стоит; Александр Натансон, актриса Марта Меллот, Тади Натансон и Мисия Натансон. Натансон и его жена Мисия Годебска в саду своего загородного дома «Le Relais», около 1899 г.Это был постоянно меняющийся набор персонажей, но сердцем и душой была Мисия. Сказать, что она была самой-самой хозяйкой, — значит не сказать ничего; приглашение отобедать в ее доме было более желанным, чем место в одном из самых известных парижских салонов. Вы не просто получили высокопоставленную компанию с Мисией (хотя это было частью этого). Вы получили место в первом ряду от ее самопровозглашенного «сексуального возбуждения мирских амбиций», возможность впитать немного ее невыразимой харизмы в свое следующее произведение искусства…
Обложка La Revue Blanche Тулуз-Лотрека использовала Мисию в качестве модели У нее было множество поклонников, особенно те, кто в конечном итоге сотрудничал с журналом ее мужа, Revue Blanche (даже неоперившийся Пикассо был вовлечен).
Так поступил и художник Эдуар Вюйар, который безнадежно влюбился (безответно) в Мисию. Всю оставшуюся жизнь картины Вюйара отражали его увлечение ею через произведения, одновременно нежные и интимные. Его мазки увековечили ее теплоту, окутав ее мягкостью, золотым светом и почти всегда за ее любимым фортепиано.
Если и есть что-то, что мы можем почерпнуть из ее характера через его работы, так это то, что Мисия была естественной даятельницей — черта, которая стала ключевой в ее динамике с Шанель, которая понимала силу этой черты.
Мисия в 1899 году На самом деле, по словам ее Шанель, «У женщины есть все, но у Мисии есть каждая женщина». Композитор Морис Равель посвятил ей La Valse (Вальс), песню, которая до сих пор заставляет дух кружиться в беззастенчивом головокружении. Скорее всего, вы знаете Равеля, даже если вам так не кажется: эмоциональная музыка к фильму Луки Гуаданьино Зови меня своим именем (2017) почти полностью Равель.
Неудивительно, что его песни так хорошо подходили для опьяненной солнцем любовной истории.
Чего бы мы только не отдали, чтобы вернуться в прошлое на один из тех ленивых поздних обедов, которые беззастенчиво перетекают в вечер в квартире Натансонов в Париже или в одном из их загородных домов.
Тулуз-Лотрек – Мадам Мисия Натансон – 1897Как раз когда Натансоны укрепляли свое положение в качестве правящих хозяев Парижской Прекрасной эпохи, пришла беда. Двухгодичное периодическое издание 9Производство 0002 La Revue Blanche было недешевым, и Натансон отчаянно нуждался в спонсоре. Он нашел ее у газетного магната Альфреда Эдвардса, основателя уважаемой газеты Le Matin , у которого уже был роман с Мизией. Эдвардс потребовал, чтобы Натансон развелся с Мизией, иначе он расстанется со своими вложениями. Таким образом, зимой 1905 года Мисия стала миссис Эдвардс.
Мисия в Каннах, 1901 Трудно сказать, как Мисия относилась к Эдвардсу в глубине души, но обязательство, безусловно, не задает тон истинному роману.
Тем не менее, через некоторое время она написала, что начала испытывать «волнение, сильно напоминающее любовь», и продолжила ухаживать в своей новой, гламурной квартире на 9-й улице.0002 Rue de Rivoli в Париже с видом на сад Тюильри Лувра . Хочешь наши два цента? Мы думаем, что Мисия еще больше влюбилась в свой круг общения, а не в Эдвардса. Но даже этого ей было недостаточно, чтобы терпеть постоянные измены мужа, а когда в кадре появилась подруга It-Girl Женевьева Лантельм, все стало действительно ужасно.
РЕКЛАМА
Любовная соперница Мизии, Женвьева Лантельм Лантельме была электростанцией. Как восходящую театральную актрису, ее сравнивали с великой американской актрисой Этель Бэрримор (т. е. двоюродной бабушкой Дрю Бэрримор), также известной как «Первая леди американского театра». Она также происходила из очень бедного прошлого и знала, когда нужно вырвать когти за то, что, по ее мнению, она заслуживала. В данном случае этим чем-то был Эдвардс.
Но Мисия также выжила и стала женщиной, которая прославилась не только как законодательница моды, но и как культурный хамелеон; когда Наби красили ей яркие шляпы, она покупала еще более яркие. Когда Лантельме уложила ей волосы «просто так», Мисия попыталась сделать то же самое. «Я ухитрилась раздобыть фотографию Лантельме, — писала она в своем дневнике, — она украшала мой туалетный столик, и я прилагала отчаянные усилия, чтобы быть похожей на нее, так же укладывать волосы, носить ту же одежду».
Анри де Тулуз-Лотрек, рисует Мисию Годебскую, 1872–1819 гг.50 Даже Пруст использовал растущую ревность между ними как источник вдохновения для своих персонажей в В поисках утраченного времени. Это был плохой период для Мисии, которая боролась за достоинство брака, которого она никогда не хотела. Эдвардс развелся с ней и снова женился на Лантельме, но по жуткому повороту судьбы последний разбился насмерть со своей яхты в 1911 году. художника, которого она объявила единственной настоящей любовью всей своей жизни.
Сегодня вы можете увидеть некоторые из его драматических работ на выставке в парижском музее Карнавале (вновь открывшемся в 2019 году).).
Через Серта она также подружилась на всю жизнь с композитором Игорем Стравинским и основателем Русского балета Сержем Дягилевым, которых она практически спасла от финансового краха во время русской революции. Это, пожалуй, самое заметное в союзе Мисии с ее третьим мужем Сертом: он укрепил ее переход от хозяйки искусства к истинной спасительнице искусства, как его проницательной наседке.
Портрет Мизии Годебска-Серт в Национальной галерее, Лондон Но горе снова постучало в дверь Мисии в виде вновь обретенной любви ее мужа к русской принцессе Изабель Руссадана «Русси» Мдивани. Молодой Русси был частью клана под названием «Женитьба на Мдивани» из-за их привычки вступать в брак с богатыми семьями. Однажды Русси постучала в дверь студии Хосе, чтобы посоветоваться по поводу своей работы. «Когда через три или четыре дня я понял, что визиты продолжаются, я решил встретиться с этой молодой принцессой, о которой Серт говорил с таким волнением, — писал Мисия, — я сразу понял, что пленило [Хосе] .
Он был прав во всем, что говорил о ней. Она была именно такой, какой он ее видел. Она была восхитительной». Что-то сломалось в Мисии, когда Хосе встретил Русси. Некоторое время трое пытались жить вместе в богемном стиле 9.0002 ménage à trois в Hôtel Meurice, но в конце концов они развелись в 1927 году. И снова одна, с идущим на поправку сердцем, она встретила Шанель.
Их милая встреча произошла на званом обеде в 1917 году, когда Мисия похвалила пальто многообещающего дизайнера. Шанель знала, с кем она общается, но Мисия знала только то, что встретила женщину, которая была глотком свежего воздуха в ее мире. Она увидела даму с классом и язвительным укусом. Мисия сказала, что любит «[свою] гениальность, смертоносное остроумие, сарказм и маниакальную деструктивность, которые интриговали и ужасали всех». Больше всего она любила свою верность. И Мисия, и Шанель имели дело со своей справедливой долей мимолетных мужчин — во всяком случае, их связывало общее чувство выносливости.
Но Мисия и Шанель были не столько горошинами в стручке, сколько кусочками сложной головоломки: одно дополняло другое. Они познакомились всего за два года до безвременной гибели в автокатастрофе ее возлюбленного и музы Шанель Артура Кейпела. Эта боль была приглушена магнетической, всегда дарящей дружбой, которую Шанель нашла в Мисии, и любовью пары к морфию — одному из наиболее трагических элементов отношений (и один из них, видимый в сведенном на нет кадре Мизии позже в жизни).
Мисия в Chanel для Vogue, 1936 год Мисия всегда умела вдохновлять, воплощать, а затем усиливать чувственность искусства, которое она вдохновляла. Но нигде этот талант не проявился так сильно, как в ее отношениях с Шанель, которая украсила Мисию своими вдохновляющими дизайнами. Есть что-то довольно счастливое в том, что Мисия — женщина, которую так бросили мужчины, — встретила Шанель, сыгравшую огромную роль в создании образа независимой современной женщины.
В наши дни есть даже духи Chanel, названные в ее честь:
Когда Мисия скончалась в 1950, именно Шанель организовала ее похороны, стояла на страже процессии, как сторожевой пес, определяя, кто может и не может отдать дань уважения. Именно Шанель буквально одела ее для смерти по ее собственному дизайну и ее собственной привязанности. История жизни Мисии неразрывно связана с людьми, которых она любила, и обогащается ими. Но вместо того, чтобы определять ее по мужьям, которых она потеряла, давайте праздновать ее союз с искусством и искать ключи к ее наследию.
