Поцелуй мунка: Поцелуй, Эдвард Мунк, 1897

Читать онлайн «Крик Эдварда Мунка, или Поцелуй сфинкса», Елена Григорьевна Ананьева – Литрес

Эскизы предисловия

Валерия Вершинина, главная героиня серии романов «Бегство», не будучи в Германии востребованной по профессии, искала дело по душе. Да, еще такое, чтобы не прерывало опыта работы. Переехав через границу, а трудилась она до отъезда не только как галерейщица, организовывая выставки художников и поэтические вернисажи, но и была страстным исследователем. Если обобщить род ее деятельности, она добивалась скрупулезности в изначальном понимании и препарировании искусства. А потом еще и арт-терапии. Своего рода гомеопат. Как специалист – работая раньше напрямую с музеями, в том числе столичными, с лабораториями, подтверждением результатов, свидетельствами идентификаций, также и с правоохранительными органами, давала вместе с коллегами и приглашенными учеными, заключения по артефактам. Это – ее остров Сокровищ. Неразменный запас знаний. Они постепенно стали рваться наружу. Сами по себе. Будто в ее матрице образовалась труба выхода в пространство высших сфер. Многое виделось иначе. Многие процессы прошлого открывались неведомыми ранее сторонами. Так в поле ее пристрастий попал беспокойный, неистовый художник – экспрессионист, которого еще нарекали Ювелиром безумия – Эдвард Мунк. Вполне для безумного времени и сдвижения всех матриц мира подходящий момент исследования истины.

…Почему-то в Германии, чтобы признали диплом, да, и огромный опыт работы, нужно упорное подтверждение его в практически повторном обучении. Институт называют смешно: «Атабеники». Ели вареники… Да, немало каши нужно съесть, чтобы всё сдать, начиная с «А и Б»…

Изначально в решении языковых барьеров. А возрастной ценз не стоит на месте. Многие сразу остаются за бортом интеллектуальной деятельности. Это одна из нерешимых проблем интеграции. Это было и есть до сих пор… Это – на совести политиков, принимающих решения. И эмигрантов. Но все так… Кто успешнее, кто-то сразу решает ничего не делать. Так и катится, и ему еще все обязаны помогать.

В трудный момент жизни Лера взялась за написание крупного романа, предварительно изучая творчество любимого экспрессиониста – Эдварда Мунка. В его жизненном пути оказалось столько загадок, открывались сфинксы проблем и герои-«сфинксы» на пути. Даже проблемы показались похожими в чем-то на ее. И душевный разлад, неуспокоенность, поиски…

Вгрызаясь в свидетельства прошлого и совершённого недавно, не оставалось места и времени для Монстров хандры, боли и страха.

* * *

Как-то встретилась она с коллегой, Осиком Брудером, в городе на Майне.

– Лерушка, рад видеть! Ты как здесь? Ты наша Весна…

Боттичеллиевская… – кинулся в объятия.

Проходящий мимо Вячеслав Добрынин оглянулся и подмигнул ей… «Не сыпь мне соль на раны» – запомнилась песня. Может могла бы еще жизнь свою устроить, если бы направила на то усилия, уходящие в пространство.

– Ну, уж скажешь…

– Помнится, был влюблен в тебя. А ты мне все отказывала. Я в тебе видел самые светлые и превлекательные образы. Но и боялся тоже…

– Эта боязнь мужчин известна… А ты откуда, милый?

– Из Джерузалима… Здесь на пару дней.

– Так сходим в наш Штедель. Как раз выставка картин Мунка, не путать с детективом Монком, – посмеялись. Дотошного детектива все знают. Ей никогда не хотелось быть такой канцелярской крысой. А ведь приходилось.

– Вестимо. Эджвард…

Он переделывал, как обычно, слова на свой лад.

Такой себе былой Казанова-завлекатель с чубчиком, закручивающимся на лбу страстным, испанским локоном. А на лице отражения трудов праведных и соблазнов – побед и успехов у женского пола. Кажется, чем серьезнее работа, тем более накатывают желания проявить свои казановские способности…

Они шли через Ромер плац, где блистает золотом и флагами «в гости к нам» мэрия, живые скульптуры, густо осыпанные бронзой, серебрином, золотином, с коробочками перед перформансом, заняли места на постаментах.

– Жду тебя! – заламывает руки скульптура, моментами оживая.

Рядом бежит с дипломатом в руках иная фигура, и замирая в неожиданных позах, намекает всем официяльным видом на раскрытую, плетенную шкатулку…

А рядом поют, играют не просто на скрипках, но уже с усилением, а то и на новых металлических сферах, внушительных размеров, извлекая космические звуки, завывания, скрипы, всхлипы мусульманско-арабского направления… Как везде в мире, где мир, жизнь бурлит всеми красками и звуками.

Делегация японцев, они тоже везде. Резво фотографируют… Почти также в других странах.

Разве не похожи замершие и движущиеся фигуры в разных странах приметой времени?!

Так и чувственная, психологическая сторона личности остается почти неизменной столетиями назад. Меняются детали, интерьеры, манеры, мода, пристрастия, направления стилей и жанров.

Окунемся вместе с героиней в экспрессионизм Эдварда Мунка, его изыски, исступленные всплески, отображения на холстах и дневниках, отчаяние, перипетии кражи и поиска знаменитых картин – «Крик» и «Мадонна».

О картине «Пепел»

«Она словно бы представляет „Метафизику сексуальной любви“ Шопенгауэра, где мужчина и женщина – это элементы, приходящие в контакт, но никогда не соединяющиеся. Женщина – загадка для мужчины, сфинкс, который ему приходится все время разгадывать».

Пол Ходин, немецкий исследователь творчества Эдварда Мунка.

Мужчина – загадка для женщины также.

О картине «Крик»

«Странное, бесполое существо на переднем плане могло быть навеяно видом перуанской мумии, которую Мунк, возможно, видел на всемирной выставке в Париже в 1889 году. Мумия, скрюченная в позе эмбриона, с открытым ртом и прижатыми к щекам руками, также поразила воображение Поля Гогена…»

Роберт Розенблюм, искусствовед.

* * *

Впервые картина «Крик» (тогда ещё под названием «Отчаяние») был представлен публике на берлинской выставке в декабре 1893 года. Он завершал собой небольшую серию картин под названием «Любовь» («Die Liebe») – после нее пришли экспрессии «Фриза жизни»: «Голос», «Поцелуй» и «Ревность», «задокументировавшие» рождение, расцвет и гибель любви, последующее отчаяние, запечатленное в разных формах – рассказала выставка в знаменитом Франкфуртском музее «Штедель». Эти основополагающие сведения важно обозначить сразу.

В них уже загадка: почему картину «Крик» крали из музея и не один раз? Кто украл на сей раз? Каковы мотивы? Кто разгадает эту загадку? Посмотрим несколько шире.

Стало известно: на картину «Крик» готовится новое покушение.

Глядя на ленту истории, вьющуюся в прошедшем пространстве, видно, что настоящие проблемы лежат и в позапрошлом веке, не говоря о ранних. Также проблемы беженцев, когда люди, известно, и раньше кочевали в поисках лучшей жизни, климата, общества.

Известное напутствие: «Упаси тебя от тюрьмы и сумы!» Кажется, чем дальше, тем больше этих животрепещущих проблем в мире. И на виду всех, благодаря интернету. В Норвегии, как во всей старушке-Европе, особенно остры и по прежнему волнуют проблемы беженцев, интеграции, кровопролитий между кланами, коррупции, нарушений прав человека.

Один норвежец Андерс Брейвик, сменивший имя на Фьотольф Хансен, чего стоит?! Осужденный в 2011 году на 21 год за двойной теракт, жертвами которого стали 77 человек, отбывает наказание. В чем повинны подростки молодежного лагеря на острове Утейя? Или пострадавшие в правительственном квартале Осло?!

Представляю, как переживал бы такие события впечатлительный Эдвард Мунк. сколько экспрессии оставил бы на живописных плоскостях.

Глава 1

Год 1884. Норвегия. Кристиания

Необычайное буйство красок в ночном небе за Полярным Кругом дает художникам простор для творчества. Из года в год происходит солнечно-ветренная феерия. Северное сияние, иногда называемое полярным, возникает из-за столкновения потока заряженных частиц, «солнечного ветра» с магнитным полем Земли. В результате этого на фоне звезд появляется свечение зеленого и розового цветов. Оно дает уникальную возможность запечатлеть северное сияние, находясь даже на более южных широтах. Вот лишь малая часть чудес, которые украшают, как инсталляции огромных, колышущихся, цветовых пластин, небо над Норвегией.

Молодой художник Эдвард Мунк в постоянном поиске…Славянского склада лицо. Русые волосы. Длинноватый тонкий нос с чувственными ноздрями. Удлиненный овал лица, по-детски припухлые губы и выдающиеся, рвущиеся за пределы овала уши, чутко улавливающие тончайшие полутона и шорохи не только в тишине мастерской.

Утонченный и заметно очень эмоциональный, музыкальный и непредсказуемый. Ему – 21 год! Упоительный этап зрелости. Он – трудоголик. Чутко всматривается в окружающий мир и свою натуру. Всё вдохновляет: фьорды, тяжелая, как амальгама, поверхность воды. Его отражения в разных позах и состояниях. Он – часть огромного, бурного мира. И он, втекая в него, перетекает потом в красках на полотна. Но…ох, нет, как не удачно… нужно иначе… Нужно переписать… Все, что появляется на полотнах не удовлетворяет. Отбрасывает, вышвыривает картоны, режет с остервенением чуткую бумагу. Его душа, столь ранимая, что признали уже знаменитым меланхоликом, увлечена. Живопись, акварели, графика, особые ракурсы в изображении окружающей действительности, в переработке его тонкого внутреннего мира, дают нечто новое, столь же эфимерное. Был ли он меланхоликом на самом деле, как считается? Только ли мрачные, мистические полотна оставил? О чем вещают его символы? Без них и записок в дневниках, сопровождающих по жизни, это не Мунк. Он оставил еще немало свидетельств своей неуемной, ищущей натуры.

Уже появились первые картины маслом. «Девушка у печи», выполненная в тонах, заимствованных у земли-матушки, принесла неудержимую… критику. Не положительную, нет. Разве можно понять сразу оригинальные замыслы молодого автора. Смелый размах руки. Невыписанность деталей. Символизм и экспрессию, вырывающиеся из «тела» первых уже холстов и кричащих будто о своем появлении:

 

«О, это я, внимайте мне! Мое явление! Поймите и примите!»

Нет. Никак. Не так просто. Хотя первое произведение не так сразу и дается. Будто само норовит «в печь» прыгнуть, факты поджарить, переборщить, насолить, подсластить, да такого заварить…

Но он – художник! Должен терпеть! Она (резкая критика) сопровождала дальше по жизни. (Как впрочем, всех потом великих. ) Все попытки создать свое, новое, непревзойденное с самого начала приносят неудачи. Впоследствии он даже начинает общаться виртуально со своим критиком. Мысленно спорит с ним, оппонирующим не столько с желанием принести усовершенствование, сколько преследующим его самые яркие, как он был убежден, и смелые новаторства. Его творческая натура находится в поиске. И как благодарность, возможно, спускается с небес восхительное чувство. Очевидно, невидимый дирижер указывает на его ждущую отдохновения душу.

Эдвард познает любовь. Бурную, взрывную. В этом возрасте она кажется чем то особенным, небывалым, как ни у кого. Она ведет его к поискам нестандартных изображений прекрасных дам, природы в особом ее видении, столь же удивительной и чувственной. По-южному жаркой. Контуры фьордов, волнистые очертания, вязаные кружева природы, переходили впоследствии на его холсты неровными, рваными линиями. Завихрения в природных проявлениях транспорировались в подсознании и оттуда прямиком следовали на плоскости холстов или картонов в столь же немыслимых, сложных конфигурациях и моделях.

Мунк пишет много эскизов.

Но и в картинах усматривают эскизность изображения, игнорируют его манеру не прописывания деталей.

Считают их незаконченными. Он останавливает под своей кистью такие мгновения, далекие от спокойствия, что никак невозможно это передать обычными спокойными мазками, заглаженной поверхностью, стройностью и непоколебимостью линий. Лессировка, как гладкие гусарские лосины, претит ему. Он эксперементирует. Не только главные фигуры полотен, но и окружение передают психологические нюансы и взаимодействие живущих в природе.

Его живописные пазлы, – да, да, в некоторых произведениях очень похоже на них, – потом на одном из позднейших автопортретов особенно заметно так выписано, контрастируют, рефлексируют каждой клеточкой. Его свет и тень не спутаешь ни с чьими другими. Художник наносит краски на холст и в несколько слоев так, что они проникают друг в друга. Сливаются, играют, фантазируют, любят со всей силой красочных вибраций. А рождают потом соответствующие ощущения: Озарение, Страсть, Любовь, Отчаяние.

А потом словно разлетаются в воздухе в спецэффектах части полотен с посланиями дальше. Метафоричность и символизм, противопоставление сильных чувств, игра эмоций. Все это влечет за собой. Тревожит. Не дает успокоения.

Тогда и возникла у него любовь к Милли Илен Таулов. Быстро загоревшись, Милли обдала его жаром страсти.

– Милли, ты моя Милли до конца дней! – шептал на ухо, обжигал удивительной горячей волной свою возлюбленную Эдвард. Он ее такой еще никогда не видел. Она открылась с неожиданно прекрасной стороны. – Скажи мне, мы с тобой до конца наших дней, скажи, – добивался от любимой молодой художник.

Вот они в просторной мастерской в Кристиании, увешенной уже накопившимися полотнами, картонами, рамами. Художник хочет показать все, на что способен. Куда рвется его воспаленная, утяжеленная страданиями юности, душа. Ему хочется получить взамен душевную поддержку и внимание. Милли хороша! В длинном сине-лиловом, цвета дымки над фьордами платье с яркой орнаментной вышивкой. Волнующая, высокая грудь в глубоком разрезе, затянутом у ворота витым кожаным шнуром, исподволь привлекает взгляд. Широкий пояс на тонкой талии, маленькая ножка в кожанном сыромятном башмачке. Выразительный, проницающий вглубь взгляд. В ее одежде умело сочеталось фольклорное начало с модерновым уже для того времени стилем. Он не мог оторвать глаз.

– Я буду писать твои портреты. Твои изображения увидят все!

– Успокойся, Эдвард, не столь эмоционально. – Вскоре стала отстранять его Милли, избранница его любви. Она не смотрела на мир столь возвышенно и не видела такие краски, как художник. Ее душа не пела, это точно.

– Мы повидаем с тобой весь мир. Отправимся в дальние страны и путешествия. А потом будут снова написаны новые картины, новые графические посвящения нашей любви. Я вижу их, вижу! – захлебывался в страстных порывах восторженный молодой человек.

Просторная мастерская Эдварда, стоящая особняком в саду у дома, увидела процесс создания новых романтично-экспрессивных полотен. Будто высеченные из льда звезды, заглядывающие с любопытством в его ателье, светили ночами, когда он застревал возле них, родимых. Они светили ему мягким, теплым светом. Ветер обдавал, завихрялся по углам, проветривал насквозь продуваемое помещение. Художник, задерживаясь до поздна, особенно в зимние периоды кажущейся вечной, темной ночи, усиливал их свечение поднесенным близко-близко канделябром с зажженными свечами. Иногда они проливали воск и закапывали холсты. Застывали причудливыми сталактитами, тщательно очищаемыми потом. Иногда даже ставили на холстах особые пометы – магические разводы, конфигурации. С годами они утончались, открывая путь возникновению «черных» дыр. А с удивительных плоскостей отражались будто замешанные на грубой муке, расцвеченные спектральными красками, взятыми у простой природы: красные, синие, зеленые, оранжевые, фиолетовые, коричневые «макаронины», впрыснутые будто большим шприцом в картины «нетронутые», от земли идущие рельефы. Уже здесь начинается его экспрессия, как художественный метод. Возбуждение автора передается красочными потоками энергии. Его мысль ищет способ отражения тонких, предельных, спектральных нюансов чувствования. Плоскости запестрели, забороздили, вспенили страсти. Для него в неописуемом восторге пролетели шесть лет. Спокойная прелюдия сменилась бурным адюльтером: они стали близки. Страстный любовный роман. Конец 1880-х.

Казалось бы, норвежский холод не мог породить столь восторженное чувство в молодом художнике. Но порождает! Эдвард Мунк с затаенной страстью запечатлевает Милли в самых различных позах. Она предшествует его Мадоннам, откровенно взывающим, манипулирующим вниманием, заставляющим сжиматься все чакры внутри. Запрокинута голова, вокруг образно и кричаще – красный ореол, – распластаны по плечам шевелящимися змеями завлекающие может даже в преисподню черные, горгонные волосы, приоткрыты влажные губы, кажется беспрестанно облизываемые, тянутся к поцелую. Его чувство разговаривает с поверхности холста. Он эксперементирует красками, формами, знаками. Он предшествует экспрессионизму, вобрав в себя импрессию и наивность натурализма. Он не только влюблен в свои картины, а в нее, ее облик. Хотя она для него не модель, а просто любимая, желанная женщина. Только в конце жизни у художника будут две реальные модели. И то очень не долго. Тогда Милли затмила собой остальной мир. Снова прекрасная Муза художника! Ему нравится в ней все. Даже особая дерзость и независимость. Он пишет ее образ. Она не позирует ему. Она следует за ним и ее облик приходит каждый раз вместе с прекрасной Музой, как мудрой Совой, сидящей на плече. Он, однолюб, готов быть с ней до конца своих дней. Не уставая настаивать на этом и отдавать ей столько нерастраченных романтических чувств. Экспрессия уже рвется из своих пределов, пытаясь покорить страстными порывами возлюбленную.

Вначале их роман развивается спокойно, затем взорвался бурными эмоциями, будто дремлющие соки зимой, в одночасье расцветили окружающее буйным весенним цветом с тем, чтобы вскоре…отпасть сморщенными лепестками. А появятся ли крошечные зародыши настоящих плодов, реальных, сочных, вкусных, животворящих?… Милли воспринимает все не так, не так… ах, снова несовпадение!..

Глава 2

История картины

Как только не называли художника Эдварда Мунка: ювелир безумия, страстный отшельник, отчаянный экспрессионист. Его имя было поставлено в один ряд с Сезанном, Гогеном и ван Гогом. На грандиозной парижской выставке «Истоки XX века» великого норвежца Эдварда Мунка признали одним из ведущих европейских художников двадцатого века.

Все его картины несли особую карму. Сопровождались эсктраординарными событиями. Об одной истории более подробно.

Картина «Крик» художника Эдварда Мунка.

Картина «Крик» художника Эдварда Мунка была похищена в 1994 году.

Картина «Крик» художника Эдварда Мунка была похищена в 1994 году и похищалась вторично.

Картина «Крик» художника Эдварда Мунка была похищена в 1994 году и похищалась вторично, потому что в ее создании заключалась загадка. Разгадав ее, можно приблизиться к пониманию: кто и что за этим стоит.

Стало известно: на картину «Крик» готовится новое покушение.

Информация: по фьордам известий

1994 год. Всего за 50 секунд два преступника вскарабкались по лестнице, выбили окно, сорвали картину «Крик» Эдварда Мунка из Национальной галереи в Осло ценой 75 млн. долл. и исчезли. Так «ознаменовали» открытие зимних Олимпийских игр в Норвегии. Три месяца спустя агенты Скотленд-Ярда, выдав себя за покупателей, арестовали грабителей. Один из преступников был бывшим профессиональным футболистом. Случай в Осло стал самым громким выступлением представителя летнего вида спорта (только назвать этот спорт уже можно иначе, может «кражболл»!?) на зимней Олимпиаде.

…2004 год, апрель. На Аничковом мосту старший следователь Следственного комитета Санкт-Петербургской прокуратуры Анастасия Рыжова, прибыв по сообщению, обнаружила тело пожилой женщины, которая стала жертвой разбойного нападения.

Пострадавшая находилась без сознания. Преступники скрылись.

В это время в Осло в Норвегии готовилось повторное покушение на известную картину Эдварда Мунка «Крик».

Самая загадочная и страшная картина прошлого века привлекала внимание преступников своей эмоционально-кармической сущностью.

Глава 3

Санкт-Петербург

Это письмо было написано за день до происшествия:

«Сегодня ездила на Сенатскую площадь, прошла мимо Исаакиевского собора с реставрированными и вернувшимися на место ангелами, мимо Медного Всадника, мимо гостиницы „Астория“ и асторского садика, где впервые поцеловалась после выпускного вечера, обогнув здание Астории, прошла до Невского проспекта по улице Герцена, ныне Малой Морской, какие красивые отреставрированные здания предстали предо мною, каждое – просто произведение искусства, какая же, ребята, красота окружает петербуржцев, как нежно и ажурно, невызывающе украшен Невский проспект, и Кони Клодта заняли свое место после прошедшего „лечения“, и погода сегодня моя любимая – мокрый снег с дождем и сильным ветром, а настроение чудесное! Приезжайте к нам!!! Всех приглашаю!!!»

А весна этого года запоздала. Во всем мире после устойчивой борьбы с потеплением, природа решила отыграться: сдавать позиции теплу не собирается. Она сама умная – знает, что делать. Первые взносы международного сообщества на поддержание климатических проектов сданы. Ставки сделаны, господа! Что дальше? Климат укротить не так просто. Все времена года стараются превысить свои полномочия. От- орваться. Надругаться порой над живущими. Но и на них влияют производители, потребители цивилизации. Как заставить придерживаться предписаний высоких структур тем, кто нарушает их в целях обогащения?

Несмотря ни на что в апрельском воздухе разливался стойкий аромат расцветающей медуницы и ольхи. Серый слякотный день быстро превращался в свою пародию: тени сгущались, людей становилось меньше, кони Клодта резче взбивали копытами, противясь будто какому-то препятствию, слабо отражаясь в Фонтанке на пересечении с Невским проспектом. По Аничкову мосту, шла Алефтина Дмитриевна, погруженная в свои мысли. Что-то сегодня не здоровилось, еле смену закончила. Консьержка в одном из домов-парадиз. Живут же там люди, не то что она! Одинокая…

Нет-нет, и взгрустнется, и всплакнется одной. Что-то не так сделала, видно, что нужно теперь одной все преодолевать. Правда, не совсем одной. Муж у нее все же есть. Появляется, как ясно солнышко. Такой же рыжик, кругленький и ей под стать. Она сама ниже среднего роста. Удобно. Когда раньше шила сама себе платья, много материала не нужно было покупать. Сейчас редко себе шьют. Все норовят готовое, привозное. А что в этом хорошего?!.. Никакой индивидуальности. Ей, правда, уже не до того. Все равно что на себя одеть, лишь бы по сезону.

 

На мосту ветер пронизывал, казалось, каждую клеточку натруженного тела и срывался в этот день особенно злобно и яростно. Но она привыкла и любила все времена года. Она истинная петербурженка… Вот и мост, по которому столько ходила в разные годы, мира и войны. Мост столько повидал на своем веку за свою беспокойную служивую жизнь. Вначале деревянную и вполне скромную с виду. В 1841 году его возвели как караульный, для проверки документов въезжающих в бывшую столицу. Рядом в здании кордегардии проверяли паспорта. Вот бы и оставили за ним такую функцию! Охранник спокойствия… Реставрируя и украшая, превращая мост в каменное чудо света с композициями скульптур, символизирующих укрощение человеком дикой, необузданной силы, напоминая мифические легенды о близнецах-Диоскурах и божественное начало всего, мост становился все прекраснее. А сам подвергался разрушительному влиянию времени. Есть подобные скульптуры коней и в Вене, и в Милане, и во многих странах. Это были ее кони. С ними шла по жизни. Но и сильные кони Клодта не выдерживали, давали трещину. Их возили на реставрацию и торжественным шествием возвращали на места. Иногда казалось ей вот-вот кто-то стремный совершит нападение на бронзовые скульптуры и, желая поживиться, причинит им зло. Вандалам все с руки. Алефтина Дмитриевна вместе с ними пережила блокадный Ленинград, когда скульптуры коней с возничими спасали от фашистов, закопав во дворе Аничкова Дворца. Теперь она радовалась, видя красавцев на месте.

Обычно приближаясь к первой паре, она поднимала голову и смотрела на сильные фигуры. Вначале вздыбленный, дикий, несущий конь вот-вот разтопчет поверженного юношу. Или ее любимая композиция: укротитель поднялся на колено и уже с трудом сдерживает разъяренного коня. Кажется она слышит его возгласы. Она уважает силу и старается сама держаться на плаву своей скромной жизни. Пройдя дальше, часто приходит к ней этот образ, ей представляется фигура на мосту с картины Эдварда Мунка «Крик». Почему именно в этом месте к ней приходит в память эта картина? Может потому, что она запала в душу в первом совместном путешествии с мужем, с которым она жила теперь через границу. Чего не бывает в жизни! А через мост они в юности часто ходили вместе, гуляли… Вот бы такой да через границу с Германией, где Марк живет сейчас, скоростной, надежный…

«Крик» теперь часто виделся ей. Как наваждение какое-то. Предопределение судьбы, возможно. Она не верила, считала сама, ни в какие такие бредни. Но часто слышала скрытый в гортани, невыходящий наружу, от ужаса запертый в безвоздушном пространстве крик.

«…А – …» Даже кричать не получается, задохнулась…

Боже, что это?! Часто просыпалась от такого наваждения. Все пересохло в горле, дышать нечем. А уж если начинала кричать, то казалось этот Крик оживал, становился ее преследователем и казалось похож на единицу с длинными, как кувалда руками. Вот-вот её схватит и начнет душить. А потом размазывать по стенам выжатую кровяную жидкость угрожающими письменами. Ей становилось так страшно! От такого пробуждения долго потом не могла отойти. Пожилую женщину не могло не тревожить, что на старость осталась одна, но ничего поделать пока не могла. И то хорошо!.. Не каждый может ездить к мужу в гости, (она умудрилась «на всякий случай» развестись с ним, что потом внесло множество непредвиденных, усложняющих обстоятельств для воссоединения семьи, которое не хотят признавать в Германии). Сейчас на старости лет они примирились с этим, путешествуют вместе по Европе. Так она смогла своими глазами повидать в музее Мунка известную картину! Она и потом не забывала об этом супер-экспрессивном полотне выдающегося норвежца. Интересовалась его биографией, собирала скупую информацию, когда уже одна вернулась домой.

Самое скандальное и вопиющее само по себе полотно. А его история заставляет задуматься: сколько преступных планов ангажировала эта картина! Будто создана как предмет, соблазняющий темные силы, потенциальное вещественное доказательство.

Что же предшествовало рождению картины «Крик»? Что Эдвард Мунк вспоминал об истории ее создания? Её это тоже интересовало. Что-то определенно было заложено в основу в момент ее создания. Ведь мистика какая-то. К его картинам повадились «черные» артдилеры…Чаще, чем к другим. Раз уже крали, снова выбор падает на эту картину. Спокойную Норвегию постоянно трусит от криминальных артнабегов. Что дальше?! Существуют разные версии.

Повернем назад циферблат виртуальных часов.

Читать онлайн «Крик Эдварда Мунка, или Поцелуй сфинкса», Елена Григорьевна Ананьева – Литрес, страница 2

Глава 4

Страсть Эдварда Мунка

Шесть лет любви с прекрасной Милли Таулов, которую он боготворил, казались прекрасной сказкой.

…Однажды Милли стремительно зашла в мастерскую и с порога он почуял неладное. Она была как обычно хороша. Но что-то отстраненное и холодное сквозило сразу. Ни о чем не говорила, но он читал ее мысли. Ее потоки сознания. «Она не столь эмоциональна, а прагматична и приземлена, – подумал. – Суха, как поздняя осенная ветвь. Свою жизнь она не собирается строить в соответствии с моими желаниями, желаниями художника. Во многом они не совпадают. Что же делать?!» Этот вопрос его мучал. Он не хотел разрыва. Он ее полюбил всем измученным сердцем.

Эдвард бродит в лесах в поисках самых стойких основ для красителей. Его интересуют кармин и охра, маренго и синяя купель. Начинает отшельничать, еще более пристрастившись к одиноким походам с похожим на армейский рюкзак за плечами. Ведь его отец был военный лекарь. Знал толк в травах тоже.

Этот промозглый, серый день, с низким куполом неба и столь же низменными эмоциями, – ну, какие эмоции могут быть без любимой женщины, – стал для Эдварда переломным. Его внутренний мир перевернулся настолько, что в дальнейшем там поселялись столь страшные существа и непредсказуемые действа… Словно под перевернутый колпак вдруг проникла хвостатая, троллиная ведьма Хольдре…Она открыла путь другим «скандинавам» северных саг. Там поочередно поселялись часто без особого приглашения госпожи Тоска и Разлука. Уродливый монстр Меланхолии нахлынул и давил непреходящей тоской. Он боролся с ним. Не хотел сдавать свои позиции. Художник желал творить красоту своими средствами, выражать понимание между людьмы. Запечатлевать нюансы отношений между мужчиной и женщиной. Не сладенькие ню, а кричащие, взывающие, обуреваемые страстями, обжигаемые, отстраненные, обособленные, демонстративные, демоничные…

«Ну, скажи, что ты все еще любишь меня? Милли, Милли! Нет, не уходи от меня, не предавай нашу любовь!» – мысленно молил художник и на холстах появлялись страстные призывы. Красочные разряды и звучные шлепки-оплеухи красок, попадающих сплошмя на холст, возбуждали больше его воображение. Он не отрываясь от мольберта, до изнеможения работал. Отбрасывал, исправлял, дописывал и снова бросал. Концентрировал консистенцию красок, сгущал эмоции. Разминал коренья, рвал их на части, настаивал, запаривал, процеживал. Будто снадобья варил для своих питомцев. Что его не удовлетворяло понять сложно. Он постоянно искал свое. Новое. Нестандартное. Соответствующее именно его мерилам гармонии.

В нем была она, его Любовь. Его страсть и отчаяние.

Шесть лет любви с прекрасной Милли Таулов, которую он боготворил, закончились ничем. С любовью возведенный мост между ними обрушился. В одночасье.

Она ему изменила и ушла с другим, ничего не сказав.

Он знал об этом.

Он чувствовал раньше, что это произойдет.

Он не знал, как этот ужас пережить.

Для него казалось все обрезано в будущем.

Как?!..

Его Муза, которую он потерял, столь безжалостно его предала и повернула всю его жизнь вспять. Его чувства, вначале облагороженные романтичными порывами, оказались растоптаны.

«Как это выдер… – задыхался от избытка чувств, – …жать? Что буду делать, чем заполню такую вмиг образовавшуюся пустоту?» – взрывалось все внутри. На полотна летели слитками бесценных эмоций первого любовного опыта, вправленные в найденные рельефы экспрессии, новые и новые аспекты. Жизнь вилась следом кривой, неуравновешенной полосой, проецируясь на свежесть грунтованного полотна. Вокруг героев засновали равнодушные люди. Многие шли в противоположную сторону. Холод проникал всюду. Страх перед будущим сковывал и леденил. Все чувства выливались на полотна. Как стихотворные строки у поэтов, искренне и чутко…

Критика не восприняла его страстные полотна. Они шли в разные стороны понимания. Часто потом он ощущал это чувство: он шел в разнобой с общественым мнением, с друзьями, любимыми женщинами, которых кстати у него было не много. Мысли и мрачные чувства художника выплескивались на новые холсты и они уже становились иными. Столь сильное чувство, которое пришло и было так резко предано и прервано, стало причиной его сильнейшей душевной боли. Что он мог предпринять, что противопоставить? Заменить?! Кем?! Он однолюб. Даже все остальное – столь преходяще. Милли Таулов – одна из немногих женщин, ставшая Музой тех лет, вошла не только в утонченное, болящее сердце художника. Но и стала частью его биографии, о которой узнали спустя века.

Его Муза, которую он потерял, столь безжалостно его предала и повернула всю его жизнь вспять. Его чувства, вначале облагороженные романтичными порывами, оказались растоптаны.

«Невозможно выдержать…» – задыхался от избытка чувств, – взрывалось всё внутри. После Милли Таулов уже не приходило в его растревоженную душу столь высокое волшебное чувство. Весенней свежестью любви Эдвард не мог похвастаться. Он замкнулся.

Отшельничал.

Одиночество. Одно из самых сильных видов страдания. Невозможность найти себе ту, которая смогла бы заменить столь сильную первую любовь. На смену пришла столь же сильная тоска. Иногда хотелось рыдать. Иногда кричать.

Страх: все можно предать.

Вползал безотвратно в обнаженную душу монстр Крик. Не на кого положиться, не с кем иметь дело. Все ненадежно и преходяще. С давних времен… Будоражили страшные сны и не давали спать. В душе просыпалось бурчание и недовольство. От невырвавшегося крика вскакивал среди ночи и бегал по комнате, пока не успокаивался. Его дневники пестрят волнующими записями. Троллиная ведьма с хвостом завлекает в свои владения. Знакомые с детства мифы Эдды оживают. В воспаленном мозгу художника всплывают много раз слышанные легенды об асах – верховных богах Скандинавии. А ведь именно от скандинавских «асов» (или привычного термина «асе» в английском) произошел туз, карта, стоящая надо всеми, даже над королем; и ас – первоклассный летчик-истребитель. Главное он – Мастер своего дела. Художник стремиться стать первоклассным мастером. Не дается все просто. Порой раздражается. И сновь блуждает художник темными ночами с дрожащей свечой, полыхающей и тоскующей вместе с ним, отдавая, спасая теплом, светом, перед своими полотнами. Выпив крепкого чая с ромом, тяжело опускается на маленькую канапе и кручинится. В мозгу роятся образы. Оживают саги. Спасительница-свеча становится все меньше, пока не пропадет вместе с теплящимся, плавающим в остатках ее «соков», огоньком.

Пришелся стопами троллиных лестниц и путей. Снова Лестница троллей, вновь достроенная Лестница Дьявола. Да, тогда землю населяли огромные и всемогущие «инеистые великаны», они же – хримтурсы, турсы, или тролли. Далее все двоится и в геометрической прогрессии распространяется – во всем мире совпадают легендарные герои и приносят уверенность в том, что у нас у всех основы одинаковые. Все мы устроены по образу и подобию божьему. Одинаковые пути прокладывают подкожные трассы – вены и капилляры, конфигурации тела, извилистые «ореховые» лабиринты мозга, и очертания «ландшафтов» внутренних органов.

Возможно, отсюда идут лабиринты абстракции?! Только кто-то уподобляется тем древним троллиным моделям из царства вечной мерзлоты… Мифическая Хольдре питается кровью, потому что холодно, не разбирая, кому она принадлежит. Употребляет ее в личных целях. А разве нет такого, если холодно, или голодно, или не хватает на дом, белый теплоход и дальние страны, люксусную жизнь?!

И впиваются в горло.

И несутся крики.

И кружится винтовая лестница Дьявола. Она ведь ни к чему не прикреплена, можно вот-вот упасть.

Тогда поражает Крик пошатнувшихся.

«Кого могу противопоставить? К чему стремиться?…» – беспрестанно думает молодой Эдвард Мунк.

С огромным трудом он обретает себя. Но уже иного. Будто зреет и у него внутри монстр Крик. Этот страшный господин Крик, порожденный страданиями человека, слабостью его перед сильнейшим, помноженной на обстоятельства внутреннего и внешнего мира, находится бесконечно в поиске. Куда проникнуть? Кого поразить? Чуть слабинка – достанет где угодно.

Художник видит все глазами, переполненными страхом потерь и страданий. Не случайно, потеряв первой любимую сестру Софи, умершую в 15 летнем возрасте, обреченно потом изрек: «Болезнь, безумие и смерть – черные ангелы, которые стояли на страже моей колыбели и сопровождали меня всю жизнь».

Те его видения, сопровождая, до сих пор витают над нами. Они оставлены Мастером, беспокоясь, не находя себе тогда места, появляются видения у горизонта. Он ведь мастер мистического жанра, сам в него же был погружен, обладал огромным желанием влиять, появляться невзначай. Он желал вечно будоражить. Эпатировать.

Эксперементировал вновь и вновь.

Искал. Вот-вот они, его образы, могут появится снова. Ему ведь так хочется избавить мир от страданий. Изучить причину возникновения Крика и передать это понимание нам. Не жалея себя, как истый исследователь, многие эмоциональные и тяжелые восприятия пропускает через себя, взаимодействуя с окружением. Оставляет следы своих видений, чтобы вывести их художественные формулы. Запечатлеть для будущего. Усовершенствовать, повлиять на него. Когда с мольберта страдающего художника «увидело жизнь» произведение «Больная девочка», будто на больничной каталке втолкнули его к нам, впоследствии взбудораженный Эдвард делает вывод:

«Работа над картиной… открыла мне новые пути, и в моем искусстве произошел выдающийся прорыв. Большинство моих поздних произведений обязано своим происхождением этой картине».

Мунк много читает. Увлекательные романы Генриха Ибсена, переведенные уже к 1880 году романы Достоевского на норвежский и датский языки создают особый мир, питающиий героев его полотен. Художник увлекается старинной литературой, классической мифологией, скандинавскими сагами, историей. Ее он изучает по литературным трудам родного дяди, П.А.Мунка. И хотя с ним он в жизни не встречался, но вырос на его исторических трудах, которые играли в истории Норвегии одну из виднейших ролей. По сему видно, путь художника не случаен. Он целенаправленно шел к образам, ставшим классикой жанра.

 

Подведением итогов пребывания во Франции можно считать запись в дневнике, сделанную в Сен-Клу: «Больше не появятся интерьеры с читающими мужчинами или вяжущими женщинами. Должны быть живые существа, которые дышат, чувствуют, страдают и любят. Я буду писать такие картины. Люди осознают свою святость; как в церкви, в них обнажится главное».

После нее уже не приходило в его растревоженную душу столь высокое волшебное чувство. Весенней свежестью любви Эдвард не мог похвастаться. Его душа затаилась. Потом пришло отшельничество во спасение.

Как иногда бывает летом: ни с того ни с сего налетает огромная черная туча. Вобрав все самое светлое и жаркое у природы, сама от перенапряжения теряет свои краски и, почернев, начинает беситься в изнеможении, срывая все, что накопилось. Вырывает с корнем деревья. Стоит чему то оказаться чуть слабее, все сметается в одночасье. Несется следом и бьется крупными каплями ураганного дождя. А уж совсем разозлившись, прибегает к сильнейшим средствам – разметав с неба всё крупными стеклянно-оловянными пулями-градинами. С выходом Мастера мгновенно все окрашивается ярким цветом. Идет трансформация северного сияния, столь часто становившегося моделью его же бунтующей живописи, звучной акварели, будто заливается импровизированная сцена софитами. Суровая графика рвется за пределы в окружающее зелено-изумрудными всполохами на красном пространство. Его Видение идет следом. Виртуальная Фигура художника проявилась, как на фотографии при печати, вдалеке у горизонта.

«Солнце зашло, небо окрасилось в кровавый цвет – и меня охватило чувство меланхолии. Я остановился, обессиленный до смерти, и оперся на парапет; над городом и над черно-голубым фьордом, как кровь и языки огня, висят тучи: мои друзья продолжали свою дорогу, а я стоял пригвожденный к месту, дрожа от страха. Я услышал ужасающий, нескончаемый крик природы», – бесценное свидетельство дневника художника.

Фигура Мастера предлагает нам еще одну версию. Если прислушаться, можно услышать его рассказ.

Мунк, жил в одной отдаленной норвежской деревеньке и неподалеку был женский сумашедший дом, а также скотобойня…Предсмертные вопли животных и крики безумных женщин вдохновили, если можно так сказать, его на написание картины. В такой ситуации из-за бессилия что-либо сделать, крик рвется из груди и хочется закрыть уши,(что фигура в «Крике» и делает), чтобы заглушить ужасные звуки страдания…

Эти годы окрашиваются у Мунка красками рвущегося вверх извержения вулкана Кракатау в 1883 году. Эти эмоции, этот ужас перед необузданными силами природы рассыпаны красками впечатлений по многим полотнам. В то время это извержение, как указывают сейчас специалисты и пресса того времени, есть подробности и сведения об огромном количестве погибших людей. Извержение вулкана могло быть видимо из тех точек, где находился художник. Два года над Европой носились клубы красно-кровавой золы, которая попала фоном не только в страждущие, обнаженные эмоциями полотна. Он записывает в свой дневник:

«Облака как кровь и пламя зависли над голубо-черным фьердом и городом.»

Оттуда впечатления перетекают в его произведения. Он многое осмысливает, старается запечатлеть, запомнить, перенести если не на холст, то на картон, бумагу. Или передать словами свои воспоминания. Известно, что на протяжении жизни художник не выбросил ни одну страницу из своих архивов. Среди них заключено много тайн. Он писал свои Манифесты. Он эксперементировал. Он страдал и даже «шалил», превращаясь в шоу-мэна в современном понимании слова. Делал активные выпады против своих обидчиков. Он обладал заметным чувством юмора и умел во время ошарашить пришедших, о чем будет сказано позже, даже разыграть, как было потом принято в нашем обществе.

А вот о «Крике», которых автор создал четыре версии, кроме остальных картин, вошедших в цикл, написано в самом произведении. Своеобразные «времена года» и места их проявлений. Существуют, представилось, особые знаки, кроме авторской подписи на многослойном теле картины, своеобразные татуировки, передающие мысли и побуждения художника. Их просто не может не быть. Эти знаки исподволь влияют. И вот в предчувствии этого, веду свой поиск. Ищу то, что может подтвердить догадку: художник-экспериментатор, размножил и распространил свои эмоции, заложив одновременно в четыре части цикла картин «Край жизни» Cилу, с которой и пришлось впоследствии столкнуться.

В чем она проявляется?

Как характеризуется?

Где ее нужно искать?

Что скрывается под верхним слоем краски?

Это-то и нужно расшифровать.

Наверняка это определенный знак потомкам, о чем должны быть записи художника…

Наверняка, они способствуют особому интересу к раритетам художника похитителей разных стран, объединяющихся в криминальные группировки. У них теперь свой преобразованно-марксистский клич. Их манифест в противовес Манифесту художника: экспроприация!

Одно из очередных похищений нового века шедевров тщательно готовится.

Это, как раскрученный бренд, чем чаще их крадут, тем проще с его картинами действовать дальше.

Глава 5

Испания. Коста-дель-Соль

Бьорн и Петер, первый раз прибыли на белом круизном лайнере «Color Fantasy» до порта Малаги, совместив приятное с полезным, по адресу, переданному по цепочке связных. Столица солнечного края, где удивительные пляжи простираются на 300 километров по берегу Средиземного моря! Апрель, апрель, в воздухе пахнет оливами и цветущей азалией! Взяв такси, они вскоре добрались по гладкой, будто карамелька дороге, к месту интереса. Если отъехать в другом направлении, то через минут тридцать можно открыть для себя древнюю Андалусию: Севилью, Кордову, Гранаду. Здесь все дышит древней историей. Везде крепости а-ла-Синдбад-Мореход, замок-маяк «Хибральфаро», а на том берегу – Марокко, до которого кажется можно доплыть, невдалеке от моря, среди высотных сооружений – экзотическая арена для корриды… Но им туда не нужно. Их цель строго определенная.

Двое неизвестных молодых людей пытаются, не говоря и не читая по-испански, выяснить та ли это вилла. Незнание языков приносит множество хлопот. Они ищут виллу «Бельгийца». По описаниям будто эта. Главное – не ошибиться. И они беспомощно пытаются обратиться к переговорному устройству у ворот.

«Бельгиец», известный «черный» артдилер Эрик «Бельгиец», солидный в свои почтенные лета и баснословно богатый, отдыхал на своей шикарной вилле в Коста-дель-Соль. Кое-кто выстроил здесь свои замки один богаче другого на торговле наркотиками, сбыте краденного, «артнеппинге». Озеро с грациозно плавающими белыми и черными лебедями, вьющиеся розы, оплетающие изящные беседки английского парка уже в начале апреля, филигранно выстриженные кусты, бассейны с подогревом, экзотические альпийские горки радовали глаз. Телефонный звонок нарушил его покой и уединение в глубине парка. Одновременно со звонком пришел служащий бюро и сообщил:

– Двое неизвестных ожидают у ворот.

Камеры наблюдения, входящие в то время в моду, но не так, как сейчас переживают настоящий бум, показали: двое неизвестных молодых людей вполне приличного вида.

– Сеньоро Эрико, мы от Давида Тоска. Известно, вы знакомы. И есть конкретное предложение к вам, учитывая ваш опыт, – сообщил незнакомый голос по телефону.

Мафиози Эрик, поморщился, будто съел сразу пол-лимона.

Сделал знак подчиненному: впустить, но находиться в готовности. Мало ли что нужно!? Коста-дель-Соль славится сливками «мафиозного» общества, стекающего сюда. Испанское побережье, прибежище «спрутов» и «генералов пещанных карьеров», «крестных отцов» всей мастей и специализаций.

Разговор сразу пошел конкретный: известный шедевр Эдварда Мунка, уже однажды краденный, требуется снова выкрасть.

– Кроме вас, маэстро, кто может столь качественно выполнить такую тонкую работу. Есть покупатель. Надежный. Дает сразу. Ваш знакомый Давид Тоска, швед, – не успел закончить фразу, как хозяин поспешил его подогнать. Не хотелось тратить столь приятный день, выдавшийся сегодня после затяжных холодов, на эти переговоры:

– Это имя мне известно.

– Сейчас он в тюрьме. Ограбление банка. Взяли его с поличным. 19 лет – срок не малый. У нас созрел план с помощью картины «Крик» надавить, чтобы скостили срок. Хорошее средство для выкупа. Шуму будет снова столько, может выгореть! Дело нашего главного находится на пересмотре, – энергично излагал тот, что был моложе, Бьерн Хорн, с нездоровым блеском глаз и татуировками на руках, виднеющимися выше закатанных рукавов тончайшей, лайковой, цвета бронзы курточки, одетой проверх простой черной майки. Глаза блестели от приема ЛСД.

– Картина не застрахована, есть сведения, – сообщил второй, широкоплечий здоровячок с револьвером, силуэт которого явно просматривался под пиджаком. В Италии уже в это время тепло. – Мы предлагаем долю…

Эрик «Бельгиец», напоминающий юркого Андриано Челентано, но не певец, нет, поморщился, будто съел вторую половину лимона.

– Картины не могут служить для выкупа, – заявил известный похититель. – Это не так просто осуществить и не выгодно. Я категорически против такого расклада. И вообще ребята, я отошел от дел. Мне достаточно. Пора на покой, а вам нужно и делайте сами, я свое наработал, не плохо, правда, – и он огляделся вокруг, с гордостью погладил грудь, а потом протянул руку в изысканное, архитектурно-выстренное окружающее пространство и раскатисто рассмеялся. В свое время Эрик «Бельгиец» один из самых удачливых и выдающихся похитителей прошлого века, совершил 600 краж произведений искусства, сказочно обогатился, учитывая несовершенство закона в отношении этого вида грабежа, называемого еще «артнеппинг», сравнивая с «киднеппингом». Картина для художника, как ребенок для родителей. Его еще нужно не только создать, усовершенствовать, но и пестовать, охранять и лелеять. Чуть не так, сразу «прокол»!

Картина «Крик» будто, оказалось, создана автором для таких проколов. Несовершенство охраны, страховки, да мало ли какие мотивы движут кражи произведений более или менее заметных в истории искусства. На них наживаются черные артдилеры. Почти за каждой солидной коллекцией стоят такие черные силы. Четыре варианта «Крика» – как четверо братьев. Не близнецов, разумеется, наоборот. В каждом варианте – изменения. Каждый из них – модификация эмоций и болезненно-обостренного состояния автора. Каждый – носитель информации.

Четверо коней Клодта. Созвучно! Движущаяся лента экспрессии. Будто удвоенная в эмоциональном воздействии.

Первоначальное название «Отчаяние» отправляет к истокам создания этой уникально выстраданной, на грани запредельно возможного состояния души, картины. Разрывающие полосы пространства холста, сверх эмоциональные волны, отправляемые в окружающее и в будущее. Фигуры двоих движутся, отрешенные от действительности. Им ни до кого. Этот истошный крик жертвы, это перекошенное от страха лицо, зажатое двумя руками, чтобы не разлетелось стрелами от возможного перенапряжения. Еще чуть-чуть и натянутые тетевою линии, выпустят сигналы еще большей опасности, вибрируя и оглашая всю округу страшным, истошным, нечеловеческим криком.

– А-а-а-а-а-а! – Вытягивая из души свет, темные силы давят на нее так, что от высшей степени отчаяния можно таким криком разразиться, что никому не будет спокойно. Этот звериный крик жертвы будет преследовать потом всю оставшуюся жизнь и преступника!

Поиски художника велись годами. Окружающее в истории двигалось по своей спирали, втягивая в эту мясорубку современников. Он отдавал себе в этом отчет. Он был образован, увлекался философией и теорией Ницше. Вдали исторического коридора маячили годы нацизма. Страх, дикость, жестокость, отчаяние, крик – сопровождающие аксиомы кровавого времени. В «черную» воронку попадали потенциальные жертвы деспотической власти.

Картина, как вещь в себе, возбуждала преступное начало. Манила черные силы, криминалитет Европы своей страшной сущностью. Руки, жаждущие наживы, тянутся, как мухи на мед летят, к тягуче-черной экспрессивности полотна. Но от сделки в качестве предмета для выкупа другого преступника, кулака, занесенного за его головой для освобождения от правосудия, известный «черный» артдилер… отказался. Нет в такой среде понятий поддержки и заботы. У него свои представления:

– Настоящий грабитель картин не будет ими манипулировать. Мы слишком любим искусство и не для этого идем на все, чтобы потом им рисковать, – выдал такую пародоксальную фразу грабитель артефактов Эрик «Бельгиец» и сделал знак охране, чтобы сопроводила непрошенных посетителей к выходу.

 

Munch Kiss — Etsy Turkey

Etsy больше не поддерживает старые версии вашего веб-браузера, чтобы обеспечить безопасность пользовательских данных. Пожалуйста, обновите до последней версии.

Воспользуйтесь всеми преимуществами нашего сайта, включив JavaScript.

Найдите что-нибудь памятное, присоединяйтесь к сообществу, делающему добро.

( 175 релевантных результатов, с рекламой Продавцы, желающие расширить свой бизнес и привлечь больше заинтересованных покупателей, могут использовать рекламную платформу Etsy для продвижения своих товаров. Вы увидите результаты объявлений, основанные на таких факторах, как релевантность и сумма, которую продавцы платят за клик. Узнать больше. )

  • Портрет | Бутики музеев

    1. org/Breadcrumb»> Дом

    Фильтры

    Фильтры загрузки…

    Сортировать по: наш выборповышение ценснижение цен

    497 товаров

    Магнит Портрет Леона Моне

    • €4,90

    Новый

    Маленький блокнот Бланш Ошеде в детстве

    • €4,90

    Новый

    Микро-головоломка Бланш Ошеде в детстве

    • €12,95

    Новый

    Сумка Цветок полей

    • €24,95

    Новый

    Маленький блокнот Портрет Ирмы Бруннер

    • €4,90

    Новый

    Репродукция Одалиска в серых брюках

    • €10

    Новый

    10 открыток Веры Рингголд

    • €14,90

    Бестселлер

    Магнит Катя в желтом платье

    • €4,90

    Репродукция Катя в желтом платье

    • €9,50

    Мешочек «Крик» Голова — Мунк

    • €15

    Сумка Эдварда Мунка — Автопортрет

    • €12,50

    Магнит Двое детей

    • €4,90

    Магнит Портрет Пьера и Валентина

    • €4,90

    Блокнот маленький Портреты Пьера и Валентина

    • €5,90

    Сумка-тоут Дама с цветами мака

    • €14,99

    Магнит Лилетт в растениях

    • €4,90

    Блокнот Lilette в растениях

    • €5,90

    Маленький блокнот Мадонна

    • €4,90

    Кружка Дамы на мосту

    • €11,95

    Калейдоскоп Портрет Марии-Терезы

    • €14,95

    Калейдоскоп Портрет Доры Маар

    • €14,95

    Блокнот Поцелуй

    • €5,90

    Магнит Мунк — Автопортрет

    • €4,90

    Магнит Мадонна

    • €4,90

    Магнитный вампир — Мунк

    • €4,90

    Эластичный блокнот Брошь.