Любовь к Марлен Дитрих едва не разрушила жизнь Ремарка, но подарила миру одну из самых чувственных книг XX века
Ребята, мы вкладываем душу в AdMe.ru. Cпасибо за то,
что открываете эту
красоту. Спасибо за вдохновение и мурашки.
Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте
Они встретились в жуткое время, когда над миром нависла тень новой разрушительной войны, а их родная Германия погрузилась во мрак вместе с городами, близкими им людьми и дорогими воспоминаниями. По странному совпадению они оба стали знамениты в одночасье в 1930 году. Своему ошеломительному успеху актриса была обязана фильму «Голубой ангел», Ремарку известность принес роман «На Западном фронте без перемен».
Потеряв родину, они надеялись найти счастье за границей. У обоих за плечами уже был неудавшийся брак. Их истории жизни схожи, между тем сложно было найти пару, в которой люди бы настолько не подходили друг другу.
Мы в AdMe.ru восхищаемся одной из величайших историй любви XX века и хотим рассказать о ней вам.
Это произошло в 1937 году в Венеции. Марлен Дитрих сидела за столиком кафе со своим другом Джозефом фон Штернбергом. Вдруг к ним подошел незнакомый мужчина. Актриса поморщилась: она не любила, когда с ней заговаривали незнакомцы. Окинув мужчину взглядом, Марлен оценила его чувственный рот, тонкие черты лица и глаза хищной птицы, которые смягчились, когда он поклонился ей. Человек представился. Это был популярный писатель Эрих Мария Ремарк.
— Вы выглядите слишком молодо, чтобы написать одну из величайших книг нашего времени, — заметила Дитрих.
— Может быть, я написал ее для того, чтобы однажды услышать, как вы произнесете это своим волшебным грудным голосом, — ответил Ремарк. Щелкнув зажигалкой, он поднес ей огонь. Штернберг тихо удалился: он сразу распознал любовь с первого взгляда.
Первые годы влюбленные жили вдалеке друг от друга. Марлен еще в 1930 году уехала в США, а Ремарк покинул Германию в 1932 году, перебравшись в Швейцарию. На родине писателя его книги были запрещены — их сожгли на нацистском костре.
Дитрих блистала в Голливуде и покоряла мужские сердца. В 1936 году Йозеф Геббельс звал актрису вернуться в Германию. За каждый фильм там ей предлагали 200 тыс. рейхсмарок, а также право свободного выбора темы, продюсера и режиссера. Актриса отказалась и демонстративно подала документы на американское гражданство. Так она стала предательницей немецкого отечества, и люди не простили ей это даже в 1960 году, когда она приехала на родину с гастролями: некоторые плевали в ее сторону, а кто-то даже кинул в нее яйцо.
Став гражданкой США, актриса помогла получить визу своему возлюбленному. Так в 1940 году Эрих Мария Ремарк перебрался в Штаты, поближе к своей Пуме, как ласково называл он Марлен.
«Не могу себе представить, что когда-нибудь я полюблю другого человека. Я имею в виду не так, как тебя, я имею в виду — пусть даже маленькой любовью. Я исчерпал себя… Мои руки — это твои руки, мой лоб — это твой лоб, и все мои мысли пропитаны тобой».
Эрих Мария Ремарк из писем к Марлен Дитрих
Отношения Ремарка и Дитрих, с виду такие легкие и естественные, складывались непросто. Писатель страдал от комплекса неполноценности. Он считал себя самозванцем, недостойным свалившейся на него славы. Деньги текли к нему рекой, он тратил их на предметы искусства и роскоши, но находил эти гонорары несправедливыми, считал себя недостаточно образованным и неспособным написать великую вещь.
Для Марлен, человека решительного и прагматичного, Эрих с его недооценкой своих способностей и вечными депрессиями был тяжелым партнером. За актрисой ухаживали виднейшие мужчины того времени, и, когда она уставала от отношений с Ремарком, тот прибегал к проверенной уловке: «Выдаю себя за мальчишку — она в восторге. Не то…» (Из дневника, 27 октября 1938 г.). Только так он мог завладеть безраздельным внимани
www.adme.ru
История любви: Марлен Дитрих и Эрих Мария Ремарк | Vogue Ukraine
22 июня 1898 года родился один из величайших писателей в истории мировой литературы – Эрих Мария Ремарк. В день рождения писателя vogue.ua вспоминает историю любви Ремарка и Марлен Дитрих.
Марлен Дитрих и Эрих Мария РемаркИстория двух выдающихся представителей немецкой культуры, культовой актрисы Марлен Дитрих и автора самого известного антивоенного романа «На Западном фронте без перемен» Эриха Марии Ремарка, началась как черно-белое кино, в венецианском ресторанчике «Лидо» в сентябре 1937 года. Дитрих обедала с Йозефом фон Штернбергом, режиссером, который снял ее в «Голубом ангеле» – фильме, сделавшем ее всемирно известной. Ремарк был знаком с Йозефом и подошел к их столику, поздоровался с ним и, поклонившись, представился незнакомке. Режиссер предложил писателю отобедать с ним, на что Ремарк, сперва дождавшись разрешения Марлен, согласился.
Марлен Дитрих и Эрих Мария РемаркВ книге «Моя мать Марлен Дитрих» Мария Рива писала, как актриса любила вспоминать о первой встрече с писателем. Марлен рассказывала, как она «охватила своими бледными пальцами его бронзовые руки», как ее очаровали манеры Ремарка, которого она сразу же посчитала воплощением элегантной мужественности. «Я чуть не упала со стула», – призналась Дитрих.
«Ты выглядишь слишком молодо, чтобы написать один из величайших романов нашего времени», – сказала она ему. «Возможно, я просто написал его, чтобы услышать, как ваш волшебный голос произносит эти слова», – элегантно ответил он. Почувствовав, что его присутствие стало лишним, Штернберг тихо извинился и две немецкие знаменитости остались наедине. Марлен пригласила Эриха к себе в номер, и будучи знакомыми всего несколько часов, у дверей Ремарк пристально посмотрел на актрису и сказал: «Я должен тебе в чем-то признаться. Я – импотент», – с тревогой пробормотал он.
Марлен Дитрих и Эрих Мария РемаркПризнание в мужской несостоятельности далось Ремарку тяжело. Это стало невыносимой пыткой для амбициозного мужчины. Сидя у ее ног он ожидал приговора. Ее реакция озадачила бы каждого: «О, это чудесно!». Но Ремарк не подозревал, что он был подарком для Марлен, которая, несмотря на множество поклонников, не любила плотские утехи. Будучи 19-летней девушкой, Дитрих была изнасилована ее учителем игры на скрипке. Это событие оставило неизгладимый след на отношении актрисы к «прозе спальни».
Об откровении Ремарка Дитрих позже рассказала биографу: «Я была так счастлива! Мы просто читали и спали, были нежны – все так чудесно легко… Боже, как я любила этого человека!».
Марлен Дитрих и Эрих Мария РемаркПосле знакомства они провели несколько месяцев вместе. Как ни странно, Марлен лучше всех понимала Ремарка. Они были невероятно похожи. Оба добились успеха в 1930 году – с ней вышел фильм «Голубой ангел», он опубликовал роман «На Западном фронте без перемен». Оба публично отвернулись от нацистов. Она отправилась в США, чтобы избежать попыток Гитлера «завербовать» ее в качестве пропагандистки Третьего Рейха. Его книги сжег Геббельс и изгнал из страны.
Марлен Дитрих и Эрих Мария РемаркЗа три упоительных месяца проведенных вместе от мужского бессилия Ремарка ничего не осталось. Марлен исцелила его тело. Также она исцелила и душу писателя, склонного к депрессии. Она заменила собой его любимый кальвадос, в котором он топил свою вечную печаль. В конце 1937 года, Дитрих уехала в Америку. Ремарк, отправился в Порто-Ронко, и жил только письмами к возлюбленной.
«Вообще-то мы никогда не были по-настоящему счастливы; часто мы бывали почти счастливы, но так, как сейчас, никогда. Согласись, это так. Иногда это было с нами, иногда это было с другими, иногда одно с другим смешивалось – но самого счастья в его полноте не было. Такого, чтобы не представить себе еще большего; все было словно пригашено, как и сейчас. Ты вдумайся – только будучи вместе, мы его обретаем», – писал Эрих Мария Ремарк из Порто-Ронко Марлен Дитрих в Нью-Йорк.
Марлен Дитрих и Эрих Мария РемаркИнтересно, что пара, чьи отношения продолжались до 1940 года, долгое время не виделись. Они часто разговаривали по телефону и телеграфировали друг другу, но именно письма стали способом выражения их чувств. Она была его «сладким сердцем», «голубой мечтой», его «маленькой, милой обезьянкой», его «пумой», «сладкой радугой перед мимолетным штормом жизни», «пламенем над снегом», «Мадонной его крови».
Со временем Ремарк переехал в Лос-Анджелес, где жила и работала Марлен. Он – писатель, вояка, повеса и денди, она – кинодива, вокруг которой вилась толпа вожделевших ее поклонников. Дитрих наслаждалась компанией Ремарка, интеллектуальным стимулом, который он ей давал – его политические идеи она часто принимала как свои собственные. Ей нравилась его неизменная способность узнавать изысканные вина.
Марлен Дитрих и Эрих Мария РемаркРемарк же был одурманен своими чувствами к актрисе. Он несколько раз предлагал ей выйти за него, но Дитрих никогда не соглашалась. Измены, холод, келейность – он терпел все и жил ради того, чтобы провести с ней хоть немного времени. Он готов был простить Марлен все. Похоже, что писатель только и питал энергию от своих страданий.
Острое ощущение уязвимости Ремарка и понимание его незащищенности чувствуются в его письмах. Мария Рива рассказывала, что даже в детстве ее поразила хрупкость писателя. «Что меня больше всего тронуло в сложной личности Эриха Марии Ремарка, так это его поразительная уязвимость. Вряд ли ожидаешь, что человек, который написал величайшую книгу о личном опыте войны, обладал такой детской невинностью».
Марлен Дитрих и Эрих Мария РемаркПостепенно их отношения превращались в драму, где главными героями были ложь и самообман. Ремарку хотелось большего. Он был охвачен ревностью по отношению к ее многочисленным любовникам. Дитрих, в свою очередь, обнаружила, что сила его влияния слишком велика, чтобы ее выносить. Эмоциональное напряжение между ними выросло до непреодолимых уровней и в конечном итоге привело к их расколу спустя три года отношений.
Как и любая великая любовь, она разрушала жизни влюбленных безграничными требованиями, которые они предъявляли. Драма и экстаз, мука, ярость и тоска, ежедневная рутина, самоуничижение, злоба и поглощение себя – свои страдания Ремарк использовал для написания «Триумфальной арки». Главная героиня Жоан Маду – абсолютный, но совсем не лестный прототип Дитрих: «Красавица, возбуждающая и пропащая, с высоко поднятыми бровями и лицом, тайна которого состояла в его открытости. Оно ничего не скрывало и тем самым ничего не выдавало. Оно не обещало ничего и тем самым – все». «Триумфальная арка» дала Дитрих понять, как Ремарк на самом деле воспринимал их отношения.
Марлен Дитрих и Эрих Мария РемаркНесмотря на то, что их роман закончился в 1940 году, их история завершилась только 30 лет спустя, когда 25 сентября 1970 года Ремарк ушел из жизни. После его смерти вдова писателя актриса Полетт Годдар уничтожила все письма, написанные Дитрих Ремарку. Одно из немногих, которое сохранилось, было отправлено за неделю до его кончины, в котором Марлен последний раз призналась в своих чувствах: «Любимый Альфред [так актриса иногда называла писателя – ред.], посылаю тебе все мое сердце».
vogue.ua
Ремарк Марлен Дитрих история любви
В 1970 году в Швейцарии хоронили Ремарка — великого писателя, автора «Триумфальной арки», «Трех товарищей» и «Жизни взаймы». Вдова, красивая пожилая женщина, прятала заплаканное лицо под густой вуалью. Тишину нарушали редкие всхлипывания. Вдруг, как во сне, по кладбищенской аллее медленно подъехал черный автомобиль, из него вышел курьер и протянул вдове огромный букет роз и карточку. Дама прочла визитку и нервно отбросила ее в кусты вместе в букетом. Какой-то репортер быстро поднял карточку и прочитал ее вслух: «Прощай, любимый. Марлен Дитрих».
Будьте моей музой
Как они познакомились: Марлен со своим бывшим любовником Джозефом Штернбергом сидела в ресторане отеля в Венеции. 1938 год. К их столику подошел незнакомец, красивый и прекрасно одетый, представился: Эрих Мария Ремарк. Марлен сказала, что ей казалось: живой классик должен быть старше. Похвалила «На западном фронте без перемен». Ремарк сказал, что роман стоило написать только ради этого комплимента. Марлен достала сигарету. Ремарк чиркнул золотой зажигалкой. Вскоре они уже танцевали, а Штернберг ушел. Ремарк и Марлен Дитрих проговорили до утра, и к утру писатель был по уши в нее влюблен. А ей это понравилось — она давно хотела стать чьей-то музой.
Ремарк и Марлен Дитрих проговорили до утра, и к утру писатель был по уши в нее влюблен
Марлен Дитрих
Они встретились в страшное, мутное время, враждебное к ним обоим. В воздухе свинцовым туманом висит предчувствие войны, а они вызывающе неуместны: актриса прекрасна и свободна, писатель подчеркнуто буржуазен: собирает коллекцию живописи и антиквариата и вообще живет не как беженец, книги которого на родине жгут.И она, и он одинаково ненавидели черную тень, которая надвигалась на их родину, и с ужасом смотрели, как меняются люди в их стране. Эмигранты, бродяги, люди, лишившиеся дома. Эта любовь была, как отчаяние.
Письма тете Лене
Но они оба были худшим выбором друг для друга. Ремарк считал свой писательский успех и огромные гонорары случайностью. Ему казалось, что писатель он средний, а как человек сильно недотягивает до того образа, который все время себе рисовал: молчаливого супергероя, никогда не пьянеющего мачо, воина, который всегда остается на стороне добра. Марлен относилась к Ремарку, как к любимой игрушке: она любила повторять его острые политические каламбуры, ей нравилось, как она получается с ним на газетных фотографиях; вообще, он был главным бриллиантом в ее голливудской свите. Когда они ссорились, Ремарк писал «тете Лене» письма от имени маленького мальчика, умоляя ее вернуться.
Малышка с катка
Долгое время они жили в разных странах — он во Франции, она в Америке. Но в разгар второй мировой в Европе стало опасно, и Марлен Дитрих позвала писателя к себе. Ремарк поселился в соседнем доме. Он закрывал глаза на бесчисленные измены актрисы, хотя ревность мешала ему работать, и настойчиво делал ей предложение. Марлен смеялась и все время отказывала. Он продолжал писать ей письма, и они стали вершиной его писательского мастерства. В этих письмах появлялась новая Марлен, совсем не такая, какой знали ее все. Не холодная светская пустышка, окруженная нескончаемым хороводом поклонников, а невероятное, неземное, совершенное существо.
Золотая моя, с узенькими висками и глазами цвета морской волны… Малышка с катка! Тепло ли ты одеваешься, выходя из дома? Опекает ли кто-нибудь тебя? Не снимай никогда своих теплых варежек, а не то отморозишь пальцы!
Марлен Дитрих и Эрих Мария Ремарк
«Золотая моя, с узенькими висками и глазами цвета морской волны… Малышка с катка! Добытчица денег! Тепло ли ты одеваешься, выходя из дома? Опекает ли кто-нибудь тебя? Не снимай никогда своих теплых варежек, а не то отморозишь пальцы! Продувай время от времени варежки своим дыханием! Мы еще сходим с тобой в самую большую кондитерскую, и я закажу тебе какао со взбитыми сливками и огромное блюдо с яблочным пирогом».
Грязная любовь
Несчастная любовь мучила писателя до конца его жизни. То, как Ремарк бегал за голливудской красоткой, очень повредило его писательской репутации — в кругах эмигрантов-антифашистов предпочли бы видеть его озабоченным серьезными вещами, а не «глазами цвета морской волны». Но для него Марлен была единственным смыслом жизни. Все было как в известном стихотворении Киплинга:
Хлеб, и цветы, и силу мечты — Всё, чем жизнь людская полна, Он ей отдавал во имя любви, И она говорила с ним о любви, Но любви не знала она.
В 1953 году Ремарк собрал в кулак остатки самоуважения и решился на ультиматум: или Дитрих выходит за него замуж, или он женится на на актрисе Полетт Годар. Дитрих рассмеялась и снова отказала ему.
Семейная жизнь Ремарка с Полет была грустной. Полет много снималась, все время куда-то уезжала, а он пытался писать и всю дорогу пил. Однажды он признался близкому другу, что сам не может выносить себя трезвым, и уж тем более не готов подвергать этой пытке других. Писатель все время пытался понять, как так вышло: он встретил совершенную женщину, но ее «грязная любовь» разрушила ее жизнь. Женатый Ремарк продолжал писать своей актрисе.
Полетт Годар и Эрих Мария Ремарк
«Я хочу быть с тобой рядом, и больше мне ничего не надо. Ты должна знать, что я есть. И не должна ничего бояться. Ты должна чувствовать, что я всегда буду с тобой».
Я хочу быть с тобой рядом, и больше мне ничего не надо. Ты должна знать, что я есть. И не должна ничего бояться. Ты должна чувствовать, что я всегда буду с тобой.
Мы не знаем, что отвечала Марлен Дитрих на эти письма: они не сохранились, говорят, что их уничтожила жена писателя. Но дочка актрисы говорит, что на письмах от Ремарка некоторые буквы расплылись от упавших на них слез. Гордая красавица, которую все считали бездушной, плакала, когда их читала…
www.goodhouse.ru
Романы Эриха Марии Ремарка: Марлен Дитрих он называл Пумой, а русскую княжну Палей
Официальные данные Книжной палаты: изо всех авторов, издававшихся в 2017 году в России, Эрих Мария Ремарк по тиражам — на седьмом месте. Его обгоняют только фантасты Стивен Кинг и Рэй Брэдбери и детективщицы Дарья Донцова, Александра Маринина, Татьяна Устинова и Татьяна Полякова. Все остальные классики и современники (Толстой, Достоевский, Акунин, Дэн Браун, Стругацкие, Булгаков, Агата Кристи) — далеко позади.
Такая вот петрушка. А ведь многим казалось, что слава автора «Трех товарищей», «Жизни взаймы» и «На Западном фронте без перемен» осталась где-то в далеком прошлом — то ли в 60-х, то ли вовсе в 30-х…
По аудитории статистики нет, но, пожалуй, именно женщины составляют сегодня большинство читательниц Ремарка. Сам писатель, известный мелодраматическими и сентиментальными поворотами своих сюжетов, женщин просто обожал. Романов у него было множество — но кроме того, ему нравилось просто дружить, просто разговаривать с ними.
Накануне юбилея писателя ничто не мешает вспомнить женщин, сыгравших в его жизни определяющую роль. Тем более, в серии ЖЗЛ вышла книга Вильгельма фон Штернбурга «Ремарк», где об этих отношениях рассказано довольно подробно.
Книга Вильгельма фон Штернбурга «Ремарк» в серии ЖЗЛ.
Главных романов у Ремарка было четверо. И все — с артистками.
Ильза Ютта Цамбона: «Я люблю жену до безумия, без нее мне не жить!»
Ремарк встретился с молодой актрисой в 1923 году, когда ему было 25 лет, а через два года они поженились. Именно Ютта стала прототипом Патриции Хольман из «Трех товарищей». И брак с ней трудно было назвать безоблачным. Поначалу все шло хорошо, но это была Германия 20-х, той эпохи, которую некоторые называют «первой сексуальной революцией». Буржуазная супружеская верность была не в чести: у Ремарка начались (или продолжились) встречи с другими женщинами, а у Ютты — с другими мужчинами.
Лени Рифеншталь, будущий главный документалист Третьего рейха, автор «Триумфа воли» и «Олимпии», знала обоих — и в мемуарах рассказывала, как в гостях фрау Ремарк познакомилась с интересным мужчиной, режиссером Вальтером Руттманом, и на глазах у супруга отошла с ним в темный уголок комнаты, где и уединилась. Ремарк сидел рядом с Рифеншталь: «Я видела, как он пытается заглушить свою ревность вином». А жена, вернувшись к Ремарку, хладнокровно сказала ему: «Ты слишком много выпил. Вальтер проводит меня до дому» — и уехала восвояси с новым другом. Ремарк же начал рыдать: «Я люблю свою жену, люблю до безумия, и не могу потерять ее, иначе мне не жить». «Он снова и снова повторял эти слова, при этом его всего трясло…» — вспоминала Рифеншталь, несколько часов пытавшаяся как-то привести его в чувство. — «В утреннем свете он выглядел полной развалиной». И потом Ремарк две недели как на работу приходил к Рифеншталь, напивался коньяком и изливал душу.
Потом вышел роман «На Западном фронте без перемен», принесший Ремарку колоссальную славу и популярность. И, как писал один его знакомый, представления о нравственности у него изменились. Он и сам не был верен Ютте, но теперь требовал от нее безусловной «порядочности».
Ильза Ютта Цамбона. Фото: из книги
«Набрав группу блюстителей порядка, он нагрянул ночью на квартиру соперника (уже другого, не режиссера, а сценариста. — Ред.) и приказал отдубасить его, причем дал волю и своим кулакам». Испуганная Ютта пряталась, но ее нашли и арестовали. А потом Ремарк торжественно простил изменницу, на том условии, что она прекратит все отношения с другими мужчинами. «Она подчинилась, видимо, получив возможность снова блистать в паре с ним в большом свете. Я видел их потом издали осенью 1932 года в Асконе. Рабыня удивительной красоты с покорным видом шла рядом со своим господином».
Отношения с Юттой длились у Ремарка всю жизнь: хотя развелись они еще в 1930-м, в 1933-м вместе уехали в Швейцарию, спасаясь от нацистов. А в 1938-м Ремарк женился на Ютте заново. Это был уже фактически фиктивный брак, оформленный не из страсти, а из чистой человеческой симпатии: для того, чтобы ее не депортировали из Швейцарии обратно к Гитлеру.
Ремарк содержал Ютту десятилетиями. Оплачивал ей в том числе проживание в роскошных отелях. А она, не желающая с ним расставаться и зажить своей жизнью, виртуозно играла на его чувстве вины, осыпала его упреками за бессердечность, ссылаясь на свои реальные и несуществующие болезни… Бывали и конфузы: когда в 1949 году он пытался спрятаться от большого мучительного романа с Натальей Палей в объятьях молоденькой секретарши Эллен, Ютта вдруг решила приехать на виллу и поселиться там с Эллен и Эрихом Марией. В результате Ремарк одновременно вел долгие телефонные разговоры с Натальей, искал утешения с юной подругой и выслушивал, как его пилит официальная жена.
Они развелись только в 1957-м, но обеспечивал он ее и после.
Марлен Дитрих: «Она все ждет, что я напишу ей любовные сцены»
С актрисой и певицей Марлен Дитрих, одной из самых знаменитых женщин ХХ века, они шапочно познакомились в 1930 году. Сказали друг другу пару фраз в берлинском отеле и расстались вплоть до 1937-го. (Позже Ремарк писал: «Бог несколько лет назад уже подбрасывал нас друг другу. То, что мы этого совсем не осознали, он милостиво не заметил и простил. А сейчас он, будто ничего не случилось, повторил все снова. И опять все едва не лопнуло из-за нас, жаб несерьезных. Но в самый последний день он сам, наверное, решительно вмешался и помог»).
В этот, второй, раз Ремарк сам подошел к Дитрих на венецианском острове Лидо — она там обедала в ресторане с режиссером Джозефом фон Штернбергом. Дитрих не любила, когда к ней подкатывают незнакомцы (первую встречу она подзабыла), но внешность Ремарка ее привлекла, она позволила ему представиться — и обомлела.
— Вы слишком молоды для автора величайшей книги нашего времени! — воскликнула Дитрих, имея в виду «На Западном фронте без перемен».
— Я написал бы ее лишь для того, чтобы услышать, как вы произносите эти слова своим завораживающим голосом — ответил Ремарк.
Позже Дитрих рассказывала своей дочери Марии Рива: «Мы с Ремарком проговорили до рассвета. Это было восхитительно! Потом он посмотрел на меня и сказал: «Должен предупредить вас: я — импотент». Я подняла на него взгляд и, вздохнув с огромным облегчением, ответила: «О, как чудесно!» Ты же знаешь, как я не люблю заниматься «этим». Я была так счастлива! Значит, мы можем просто разговаривать, спать, любить друг друга, и все будет так мило и уютно!»
Все это, конечно, неправда. Никаким импотентом Ремарк не был (хотя опасался импотенции — что неудивительно, учитывая, как чудовищно много он пил). А Дитрих, женщина сексуально очень раскованная, как раз любила заниматься «этим». Иначе бы постоянно не крутила романы с несколькими мужчинами (а то и с женщинами) одновременно. В поездках ее сопровождала свита (или, как выражались некоторые, «клан»), в которой, среди прочих, был ее официальный муж Рудольф Зибер, отправленный в отставку как супруг, но все еще страдавший по ней и находившийся от нее в финансовой зависимости. Ремарк, называвший Дитрих Пумой, в эту свиту вошел.
Роман был бурным и страстным, но в какой-то момент «Пума» увлеклась лесбиянкой по имени Джо Карстерс. То она сбегала от Ремарка к ней, а он искал ее по ночным барам, то расстроенный Ремарк напивался до бесчувствия, и уже Дитрих искала его по питейным заведениям.
Дитрих дико злило, что роман «Триумфальная арка» (прототипом героини которого стала она), Ремарк все время откладывает на потом, а вместо него работает над другой книгой, «Возлюби ближнего своего». И что он даже не сочиняет для нее сценариев, хотя мог бы и постараться. «Она ждет, что я напишу ей «любовные сцены», завораживающие фразы. Иногда я пишу, и тогда она дарит мне свою чудесную романтическую улыбку и готовит обед. Какое небесное блаженство — доставить ей радость!» — говорил он ее дочке, с которой очень подружился.
Эта суматоха длилась годами и писателю причиняла массу страданий. Периоды счастья и совместных ночей сменяются ссорами — Ремарк записывал в дневниках: «Не надо связываться с актрисами» и «Меня тут поджаривают со всех сторон»… А не то писал ей страстные письма. «Молчаливая, цветок, распускающийся в ночи, дышащая, Диана из лесов, если ты больше не любишь меня, скажи это, я не из тех, кто начнет стенать, это уж точно, — хотя бы уже потому, что ты во мне останешься, вопреки всему, — ведь то, что родилось при тебе в моей крови, течет и возвращается, как и все живое, — и было уже столько бурь и счастья из-за того, что оно лишь пробудилось… а если ничего этого нет, то брось мне через океан слова, их совсем немного, и в них — большее, чем весь мир: в них суть мира, тишина бури, дыхание Бога — и цветущая кровь…» А потом снова записи в дневнике: «Я дал ей пощечину, а она меня укусила за руку», «Где бы ни появлялась эта женщина, там всегда болтовня, пересуды, ссоры»…
Княжна Наталья Палей: «Смятенная сероглазая русская душа»
В декабре 1940-го, в Америке, Ремарк встретил Наталью Павловну Палей — 35-летнюю внучку императора Александра II. Она родилась во Франции и в конечном счете прославилась там же (в России она провела лишь несколько лет и окончательно эмигрировала с семьей в 1920-м после того, как большевики убили ее отца, великого князя Павла Александровича). 15-летнюю Наташу отдали в школу для девочек в Швейцарии, где она не смогла подружиться с остальными ученицами: «Когда им было 12, они читали «Робинзона Крузо», а когда мне было 12, я носила отцу хлеб в тюрьму. Что у нас было общего? Я так близко видела смерть… Отец, брат, кузены, дяди были казнены. Все мое детство забрызгано кровью Романовых. В школе я молчала, не играла ни с кем, но много читала».
Но потом Наталья привлекла внимание модельера Люсьена Лелонга. Он предложил прекрасной русской княжне руку и сердце. Про сердце, впрочем, громко сказано — Лелонг был гомосексуалистом — но юная и утонченная красавица-жена ему ничуть не мешала, а Наталье нужна была обеспеченность. Стиль супруги вдохновлял Лелонга, а сама она стала моделью и звездой обложек, начала сниматься в кино с суперзвездами той поры. (И, кстати, потом всю жизнь заводила отношения с геями — Сержем Лифарем, Жаном Кокто, театральным продюсером Джеком Уилсоном — для которых была в основном музой, хотя Кокто, например, всерьез хотел завести с ней ребенка).
Но куда больше шансов на деторождение (впрочем, неосуществившихся) у нее было с двумя писателями — Ремарком и Антуаном де Сент-Экзюпери. Ремарк записывал после встречи в дневнике: «Красивое, чистое, сосредоточенное лицо, длинное тело — египетская кошка. Впервые ощущение, что можно влюбиться и после Пумы… Проводил красивую, стройную, смятенную русскую душу домой». «Прелестное лицо, серые глаза, стройна как подросток». Наталья к тому моменту уже была замужем за Уилсоном, что никак, конечно, не мешало отношениям с Ремарком. Он называл ее «лучиком света среди кукол и обезьян».
Наталья Палей. Фото: из книги
При этом у него периодически начинались романы с другими женщинами — то с актрисой Гретой Гарбо (кстати, главной голливудской соперницей Дитрих), то с танцовщицей Верой Зориной… Мысли о «Пуме» мучили уже не так сильно, но тоже никуда не девались — он то начинал ее ревновать к новым любовникам, то записывал в дневнике «Нет больше этой красивой легенды — Дитрих. Старая. Потерянная»…
Да и у Натальи параллельно развивался роман с автором «Маленького принца» (но был он недолгим, потому что Сент-Экзюпери погиб на войне). А вот с Ремарком они бурно ссорились и не менее бурно мирились 11 лет. Потом именно Наташа стала прототипом героини его последнего, неоконченного романа.
Полетт Годдар: Семейное счастие с музой Чаплина
Годдар — еще одна актриса, менее известная, чем Дитрих, но в историю кино все же вошедшая: она была женой и музой Чарльза С. Чаплина, снявшего ее в «Новых временах» и «Великом диктаторе». Она же была главной претенденткой на роль Скарлетт О’Хара в «Унесенных ветром», пока не появилась Вивьен Ли.
Ремарк встречал ее и раньше, но отношения у них завязались в 1951-м, когда роман с нервной Натальей Палей окончательно его вымотал. Полетт Годдар был 41 год, Ремарку — за 50. Его здоровье подкошено: у него началась болезнь Меньера, характеризующаяся мучительными приступами головокружения и тошноты. Через какое-то время начнутся сердечные приступы и инсульты. Но Годдар скрасила последние двадцать лет его жизни. «Самая современная из знакомых мне женщин, и умна как бес!» — с восторгом говорил он о ней в интервью. (А Марлен Дитрих в том же интервью назвал «самой великолепной женщиной и самой лучшей поварихой из тех, кого я знал»).
И после мрачных романов он пишет «Черный обелиск» — книгу сравнительно легкую, несмотря на название и знаменитую фразу «Смерть одного человека — трагедия, смерть миллионов — статистика» (ее ошибочно приписывают то Сталину, то Черчиллю, хотя сказал это Ремарк).
Поначалу Ремарк с Годдар мотался между Европой и Америкой, — коктейли, приемы, выставки. Потом здоровье ему не позволяло путешествовать, и жена иногда на несколько месяцев отправлялась из Европы в Америку без него — биографы из-за этого считали, что она не так уж сильно его и любила. На самом деле любила. Как пишет в биографии Вильгельм фон Штернбург, «он до самой своей кончины писал ей письма — трогательные, исполненные любви и восхищения. Находясь в очередной разлуке с Ремарком, Полетт чуть ли не ежедневно отправляла ему послания, проникнутые глубокой симпатией к человеку, который был для нее собеседником, советчиком, возлюбленным и, пожалуй, даже в какой-то мере отцом (отец Полетт покинул семью, когда она была еще ребенком)».
Другие биографы находят другие упреки для Годдар. Например, что она после смерти Ремарка спешно и по максимальной цене продала издателям его последний, незавершенный роман «Тени в раю» — причем, не утруждая себя серьезным текстологическим анализом, произвольно выбрала одну из шести или семи версий черновика. Как потом выяснили литературоведы — версию, которую сам Ремарк отверг (в процессе работы у него изменилась вся концепция романа). Только в 1998-м был опубликован другой вариант, под названием «Земля обетованная» — вроде бы он ближе к замыслу писателя…
И Годдар недрогнувшей рукой уничтожила все письма, которые писала Ремарку Марлен Дитрих. В результате их изданная переписка состоит из страстных, взволнованных, поэтических посланий Ремарка — а в ответ ему под конец книги неожиданно приходит сообщение от возлюбленной: «Моя скороварка сломалась, поэтому так поздно. Поверни крышку вправо и сними. Положи туда оставшийся у тебя рис и все вместе подогрей. Целую».
Да, Дитрих и спустя годы после расставания продолжала готовить и присылать ему еду.
ГЛАВНЫЕ КНИГИ ЭРИХА МАРИИ РЕМАРКА
«На Западном фронте без перемен» (1929)
«Возвращение» (1931)
«Три товарища» (1936)
«Триумфальная арка» (1945)
«Искра жизни» (1952)
«Время жить и время умирать» (1954)
«Черный обелиск» (1956)
«Жизнь взаймы» (1959)
«Ночь в Лиссабоне» (1962)
«Тени в раю»/«Земля обетованная» (две версии одного неоконченного романа, изданы в 1971 и 1998 годах)
«Комсомолка» рекомендует — самых захватывающие истории нежности и страсти в серии «Великие произведения о любви» на shop.kp.ru и в фирменных магазинах «КП»
Серия «Великие произведения о любви»
www.kp.ru
Великие Истории Любви: Эрих Мария Ремарк и Марлен Дитрих | Сообщество «История»
Тихим сентябрьским утром 1970 года на швейцарском кладбище Ронко в кантоне Тичино хоронили Ремарка — певца «потерянного поколения», подарившего миру «Трех товарищей», «Триумфальную арку» и «Жизнь взаймы». Похороны были скромные. Вдова, все еще красивая брюнетка в элегантной шляпке с густой черной вуалью, держалась мужественно, неподвижно глядя в разверзшуюся пропасть могилы. На кладбищенской аллее остановился шикарный черный автомобиль, и вышедший из него посыльный передал ей огромный букет бордовых роз и маленькую визитную карточку. Бросив взгляд на визитку, вдова изменилась в лице. Она отшвырнула букет вместе с карточкой в кусты сирени и велела могильщикам завершать погребение, первой бросив на гроб горсть сухой земли. В толпе зашушукались: «От кого были цветы? Посмотрите, чья карточка?».
Какой-то расторопный журналист разыскал смятую бумажку в траве и прочел вслух: «Прощай, любимый! Марлен Дитрих». Стоявшая рядом с ним дама преклонных лет вздохнула: «Бедняжка Полетт! Я слышала, она сожгла все письма этой Дитрих, но разве можно сжечь людскую память? Для всех она вдова Ремарка, но любил-то он совершенно другую женщину. Марлен Дитрих напишет в мемуарах своей биографии: «В мужчине мне нравились только две вещи: руки и губы. Все остальное — приложение». И не сделает исключения ни для одного из своих возлюбленных. Эрих Мария Ремарк в своем дневнике биографии признается, что эта женщина «разрушила его жизнь». Но оба они на склоне лет неожиданно поймут, что то недолгое время, которое судьба позволила им быть вместе, было самым прекрасным в жизни.
“Мы до боли заждались друг друга. У нас было слишком много прошлого и совершенно никакого будущего” Э.М.Ремарк (Из писем к Марлен Дитрих)
Она невероятна капризна, своенравна и чересчур самоуверенна. Марлен Дитрих — талантливая актриса, певица с бархатным голосом, разбивавшим сердца и ласкавшим слух даже самого искушенного меломана, и просто икона стиля. Она свела с ума не одного мужчину, среди них были: Хэмингуэй, Габен, Рузвельт и даже Гитлер, который ежедневно смотрел фильмы с ее участием и умолял вернуться из Америки в Германию, обещая ей триумфальный въезд в Берлин через Бранденбургские ворота. Женщина, которая так и осталась загадкой для всего мира.
Он любимый миллионами писатель, мастер слова, упустивший Нобелевскую премию из-за своего пацифизма и просто неотразимый мужчина. У него был талант – выстраивать целые миры. Он называл ее «ангелом», «волшебным небесным созданием», «мечтой». Он говорил о ней: «Если бы у нее не было ничего другого, кроме голоса, им одним она могла бы разбивать сердца». Они любили многих за свою жизнь, они были женаты, но не друг на друге. Оба прекрасно знали: любовь, основанная на здравом смысле обречена. Они написали друг другу сотни писем, но большинство писем Марлен сожгла ревнивая жена Ремарка Полетт Годар, уже после его смерти, а его письма сохранились у Дитрих до конца ее жизни.
Первая их встреча состоялась в баре берлинского отеля «Эден». 1938 год, кинофестиваль в Венеции. За столиком в ресторане сидят звезда экрана Марлен Дитрих и знаменитый режиссер Джозеф Штернберг. К столику подходит незнакомый мужчина, элегантно одетый, с утонченными чертами лицами и цепким взглядом. Он представился — Эрих Мария Ремарк. Голос низкий, чувственный — голос актера. Марлен он показался слишком молодым: автор такой великой книги («На Западном фронте без перемен») должен быть старше, казалось ей. Они обменялись комплиментами. Джозеф Штернберг, бывший любовник Марлен, сразу почувствовал себя лишним и поспешил откланяться. Будучи великим режиссером, оператором, а значит и знатоком человеческих душ, он не мог не заметить зарождающейся на его глазах любви и не оценить величие и красоту момента.
Роман «На Западном фронте без перемен» имеет огромный успех. Книга переводится на многие иностранные языки и приносит писателю не только славу, но и немалые деньги. Однако автор, описавший ужасы Первой мировой войны, не в состоянии предотвратить угрозу грядущего хаоса. В Германии книги Ремарка горят в кострах, его родина готовится к новому наступлению на мир. Сам писатель уже шестой год вынужден жить за границей. Марлен и Эрих беседуют всю ночь. В конце разговора Ремарк делает неловкое и совершенно неожиданное признание: «Должен предупредить вас: я — импотент». Реакция Дитрих была непредсказуема – она была в восторге. «О, как прекрасно! Итак, мы сможем просто разговаривать, спать, любить друг друга, и все будет так мило и уютно!». Роль музы для нее в новинку, и Марлен с радостью принимает этот вариант.
По воспоминаниям дочери Марлен вторая их встреча выглядела примерно так: Во время Венецианского кинофестиваля Дитрих обедала со своим мужем, Рудольфом Зибером и любовником, фон Штернбергом, в ресторане «Отеля де Бэн», когда к их столику подошел незнакомец, обратившийся к Штернбергу. Дитрих терпеть не могла, когда к ней подходили незнакомцы, но высокий мужчина с тонкими чертами лица и пронзительным взглядом заинтересовал ее. Фон Штернберг представил их друг другу, Ремарк, не упустив возможности, поцеловал руку красавицы. Официант принес стул для него. «Вы позволите, мадам?», — спросил Ремарк, и Дитрих была уже очарована безупречными манерами нового знакомого. «Мне кажется, что вы слишком молоды, чтобы быть автором самой лучшей книги современности», — заметила Марлен. Эрих, скромно потупив взгляд, сказал, что написал бы ее лишь для того, чтобы еще раз услышать от нее этот комплимент. Марлен достала сигарету, Ремарк, не растерявшись, тут же щелкнул золотой зажигалкой и дал ей прикурить. Она обхватила его загорелые руки и сделала глубокую затяжку. Вскоре писатель и актриса уже кружились в танце по паркету, забыв обо всем и всех вокруг. Марлен была в платье от Жана Луи телесного цвета, на него были нашиты стразы и жемчуг. Это создавало эффект голого тела, окутанного блестящей звездной пылью. Фон Штернберг, будучи не только сторонним наблюдателем, но и непревзойденным режиссером, «Ренуаром кинематографа», тут же заметил, что он является свидетелем начала великого романа двадцатого века.
Марлен и Эрих не могли наговориться друг с другом до самого рассвета. Звезда была утомлена бесчисленными страстными романами в жизни и на экране, она уже давно искала платонических чувств. Ремарк был готов предложить ей положение куда лучшее, чем положение любовницы – он предложил ей титул Музы, и ей пришлось это по душе. Их роман развивался между Венецией с ее бесконечными песнями гондольеров, закатами, пышущими всеми цветами радуги, где их укрытием стал «Отель де Бэн», и Парижем, где романтика вдыхается вместе с воздухом. Фортуна на время отвернулась от Дитрих: в Голливуде фильмы с ее участием не оправдали вложенных в них средств, и студия «Коламбия», предлагавшая ей ранее роль Жорж Санд, отменила свое решение. Марлен на грани депрессии, лишь роман с Ремарком поддерживает ее на плаву.
Смятение чувств
Марлен выбирает для летнего отдыха модный французский курорт Антиб, и вся ее семья отправляется туда. «Семья» Марлен состоит из нее самой, ее мужа Рудольфа Зибера, тринадцатилетней дочери Марии, любовницы мужа Тамары Матул (балерины из русской труппы), режиссера Фон Штернберга. Теперь в семью входит и Ремарк. Брак Марлен и Рудольфа давно уже существует лишь на бумаге, однако они по-прежнему остаются друзьями и партнерами. До самой своей смерти Рудольф останется официальным мужем Дитрих, ее советником и доверенным лицом. Марлен нисколько не скрывала своих любовных похождений и поверяла ему свои сердечные дела. Рудольф не оставался в долгу: Тамара Матул — была его преданной любовницей. Марлен Дитрих всячески поощряла это увлечение супруга, но лишь при одном условии: Тами не должна была иметь детей от Рудольфа.
Вскоре о любовной связи Дитрих и Ремарка говорит уже весь мир: назойливые фотографы и журналисты хорошо знают свое дело. Марлен Дитрих становится прототипом главной героини романа Жоан Маду. Равика, эмигранта из Германии, автор списывает с себя. «Высокие брови, широко поставленные глаза, светлое таинственное лицо. Оно было открытым, и это составляло ее тайну». Так описал свою возлюбленную Ремарк. Мария, дочь Марлен, позже вспоминала, что писатель всегда имел при себе коробку с остро отточенными карандашами и блокнот из желтой кожи, чтобы внезапное вдохновение не застало его врасплох. Ремарк по много часов работает в комнате с зашторенными окнами, а Марлен в это время знакомится и заводит дружбу с американским послом в Великобритании Джозефом Кеннеди, чей сын станет президентом. Кеннеди-старший, отец девятерых детей, имеет виллу по соседству. У него устойчивая репутация ловеласа, и Дитрих также подпадает под его обаяние. Даже дочь Марлен в воспоминаниях писала, что мать и мистер Кеннеди удивительно долго задерживались в раздевалке. Ремарк весьма болезненно переживает увлечение Марлен, его ревность находит выход на страницах романа.
Герой романа Равик становится альтер-эго автора. Ремарк начинает подписывать именем Равик многие свои письма к Марлен, подчас полные горечи и упреков. В личной переписке со своей возлюбленной он использовал и другой псевдоним: когда Марлен давала ему отставку, он писал трогательные письма от имени маленького мальчика-посредника по имени Альфред, который обращался к ней «тетя Лени» и просил ее простить Равика и вернуться к нему.
Испытание чувств
Закончилось лето, и семья Дитрих возвращается в Париж. Для всех было очевидно, что начало войны — лишь вопрос времени, и подписание Мюнхенского договора не сможет его предотвратить. Дитрих снова отправляется покорять Голливуд и собирается оформить американское подданство. В Америке она не теряет времени даром: известный актер и режиссер Орсон Уэллс становится очередным любовником кинодивы. У Ремарка в этот период есть еще два предмета страсти и гордости. Первый — это его роскошный автомобиль, который он называет «серой пумой» (Марлен он называет «золотой пумой»). Второй — это ценнейшая коллекция произведений искусства, о которой следует сказать особо. Прежде всего, это уникальное собрание картин, среди которых шедевры Ван Гога, Эль Греко, Модильяни; кроме того, букинистические редкости, иллюстрированные знаменитыми мастерами, масса бесценных предметов антиквариата, в том числе китайской династии Тан.
Ремарк озабочен тем, чтобы транзитом через Голландию отправить свою коллекцию в Соединенные Штаты, и сам тщательно контролирует упаковку своих сокровищ. Годы спустя он признается Марлен, что накануне войны его мысли в гораздо большей степени были заняты спасением коллекции, чем тревогой за судьбы человечества. Летом 1939 года писатель и кинодива снова встречаются в Антибе. Здесь состоялось знакомство «золотой пумы» с «серой». Автомобиль приводит Марлен в восторг. Однако в то же лето у актрисы появляется очередное увлечение. У Марлен в течение жизни было множество не только любовников, но и любовниц: на этот раз она влюбляется в странствующую авантюристку, владелицу яхт по имени Джо. «Пиратка» держится высокомерно, даже позволяет себе называть Марлен «красоткой». Марлен всё спускает ей с рук и вечерами гостит на яхте своей любовницы.
Известный литературный критик Кеннет Тайнен, также бывший в числе ее любовников, так сформулирует бурную интимную жизнь Марлен Дитрих: «В ней есть секс, но нет пола». Ремарк тем временем продолжает писать свой роман, редактирует ранние новеллы, а по вечерам всё чаще прибегает за утешением к алкоголю. Он стремится заглушить душевную боль; для этой цели одинаково подходят как творчество, так и спиртное. Устами своего героя Равика он позволяет себе судить Марлен: «Она принимала только то, что ей подходило, и так, как ей хотелось. Об остальном она не беспокоилась. Но именно это и было в ней самым привлекательным… Зеркало, которое всё отражает и ничего не удерживает».
Тем временем актрисой снова заинтересовался Голливуд: ей предлагают роль проститутки в ковбойском фильме «Дестри снова в седле». Первая ее реакция на это предложение резко отрицательная, однако, посоветовавшись со всеми любовниками, мнения которых для нее небезразличны, она дает согласие. На время отсутствия она просит Ремарка присмотреть за дочерью Марией. Однако важнейшие мировые события вносят коррективы в жизнь наших героев: подписан пакт Молотова — Риббентропа, и это дает Гитлеру свободу действий в Европе. Пребывание в Антибе для всех становится небезопасным. Дитрих использует все свои связи, чтобы забронировать для семьи билеты на пароход, и 2 сентября 1939 года они отплывают в Штаты.
Последние главы
В Европе разгорается война, однако в США пока что всё спокойно. Фильм с Марлен в главной роли пользуется большим успехом, ее фотографии красуются на всех обложках: она снова на гребне популярности. Газеты смакуют роман Дитрих и актера Джеймса Стюарта, который исполнил главную мужскую роль. Однако пуританская Америка, прознав о чрезмерном количестве мужей у Дитрих, начинает недовольно шептаться. Дитрих предлагает Ремарку перебраться в Нью-Йорк — идеальное место, по ее мнению, для литературного таланта.
Марлен снимает шикарный дом на Беверли-Хиллз, Ремарк обосновался в доме напротив. Он ведет жизнь отшельника, днем много работает, а вечерами рвет написанное за день. Он познает все муки ревности: роль отвергнутого любовника чудовищно унизительна. Презирает себя за то, что не в силах вырвать Марлен из своего сердца, и готов довольствоваться малым: слышать ее голос и хоть иногда быть с ней рядом. Дитрих блистает на светских вечеринках, привлекая всеобщее внимание, а Ремарк изливает свои страдания на страницах романа. В конце концов он осознает, что должен побыть на расстоянии от своей возлюбленной. Ремарк переезжает в Брентвуд, где снимает дом для хранения своей коллекции, обзаводится парочкой ирландских терьеров. Однако образ Марлен не дает ему покоя, и он пишет ей длинные письма. Марлен порой приглашает его к себе и называет его своим единственным возлюбленным, но он уже не верит ее словам. Неугомонная Марлен заводит себе очередного любовника: знаменитый Жан Габен перебирается из оккупированной Франции в Голливуд.
Ремарк все-таки переезжает в Нью-Йорк, здесь он завершает работу над романом, который появляется на прилавках в конце 1945 года. В конце своей книги устами Равика Ремарк дает выход накопившейся злобе, называя Марлен Дитрих лгуньей и подлой стервой, обвиняя в жестокости и эгоизме. Актриса чувствует себя уязвленной. В послании к своему мужу Рудольфу она пишет: «Ремарк изображает меня хуже, чем я есть, чтобы интереснее подать себя, и добивается желаемого эффекта. Я намного интереснее его героини». Его Равик все же смог порвать с Жоан, бросив ей в лицо «Ты подлая стерва! Убирайся ко всем чертям со своей дешевой загадочностью», а сам Ремарк с Дитрих — нет. Персонаж Ремарка смог избавиться от наваждения, сам же писатель по-прежнему остро нуждается в Марлен. В 1953 году Ремарк намекает ей, что собирается вступить в брак с Полетт Годдар. Дитрих, движимая лучшими побуждениями, старается отговорить его: Годдар, на ее взгляд, чрезвычайно корыстная особа, и наибольший интерес для нее представляет его знаменитая коллекция, а не он сам. Тогда Ремарк в очередной раз предлагает самой Марлен выйти за него замуж, иначе он женится на Полетт. Она отказывается, и он сдерживает свое обещание. Может быть, женившись на Годдар, Ремарк хотел уязвить Дитрих. А возможно — как знать? — его просто привлекали женщины-хищницы. Марлен Дитрих всегда стремилась властвовать над людьми, подчиняя их своей воле, а Годдар была просто помешана на бриллиантах: у нее была внушительных размеров шкатулка, полная крупных драгоценных камней — подарки многочисленных богатых любовников.
За свою жизнь Ремарк любил многих женщин, среди которых была Грета Гарбо, Хэди Ламарр, Наташа Браун, Ютта Замбоне, но,будучи неуверенным в себе и очень застенчивым, чаще всего он предпочитал проституток. Он влюбился в ту Марлен, образ которой создал на экране фон Штернберг, а настоящая Марлен любила убираться и готовить. Такую женщину Ремарк мог только презирать. Но Марлен сломала все его стереотипы.
Ремарк больше всего на свете хотел на ней жениться, а она рассказывала об очередном аборте от одного из своих любовников, Джеймса Стюарта. Этого Ремарк уже не смог вынести. Он был раздавлен и вынужден отказаться от мечты постоянно быть рядом с Дитрих. Он был изнеможден до того, что не мог писать.
Он не мог самостоятельно справиться со своими чувствами к Марлен и был вынужден обратиться к психиаторам, которые поставили ему диагноз «сильная зависимость от любви других людей». Годар спасала его от «марленомании» Ремарк стал пить кальвадос куда чаще, чем в молодости. Он говорил своим знакомым, что у него не получается трезвым общаться с людьми.
В 1967 году Ремарк получает орден ФРГ, у него за плечами уже два сердечных приступа и жить ему остается всего лишь три года.
Дитрих переживет его на 22 года, тринадцать из которых проведет в своей парижской квартирой со знаменитыми «стенами памяти». Одна из которых будет увешана ее собственными фотографиями, а другая – фотографиями ее любовников. Она станет много пить, перестанет общаться с прессой и по распространенной версии однажды вечером примет слишком много снотворного. Однажды, разглядывая фото Ремарка она признается: «Боже, как я любила этого человека!».
источник https://mamsy.ru
www.mam4.ru
фото, фильмы, песни, юиография, личная жизнь, в молодости, дочь, Паустовский, стиль, Ремарк
Дитрих сделала себя сама: начиная с имени «Марлен» (так в мире никого до нее не называли), заканчивая загадочной смертью в 90 лет. В 2022 году будут расшифрованы секретные записи одного ее интервью. А пока мы знаем, что она ввела женскую моду на брюки и дерзила Геббельсу, отклонив его предложение стать первой актрисой Рейха. Муза Кристиана Диора и Ремарка, именно из-за неё он нещадно пил. Самая гламурная бабушка Голливуда 50-х, стальная орхидея – и в этом не вся Марлен Дитрих.
Детство и юность: от Лени до Марлен
В детстве любимой игрой была «папы-дочки» в куклы (а не заезженные дочки-матери), роль отца и дочери 5-летняя девчушка исполняла единолично. В 11 лет придумала себе новое имя Марлен – сократив собственные «Мария» и «Магдалена». Жан Кокто восторженно сказал: «Это имя начинается лаской, а заканчивается щелчком хлыста». На сцене впервые выступила в 15 лет в образе мальчика в мужском костюме, сыграв на скрипке.
Биография выстроена идеально: чистокровная арийка, место и время рождения – Берлин, начало 20-го века сразу после Рождества – 27 декабря 1901 года. Мать – немка-аристократка из богатого рода, отец – немецкий офицер. Есть старшая сестра-погодок Элизабет. В детстве маленькую Марию Магдалену называли Лени или Поль. В 6 лет она осталась без отца – 39-летний Отто Дитрих умер от сифилиса. Его жена 31-летняя Йозефина осталась вдовой. Но дала дочерям качественное образование: английский и французский были обязательными с детства как родной немецкий в совершенстве.
Марлен играла на трёх музыкальных инструментах: фортепиано, лютне и скрипке – результат четырехлетней учёбы в закрытом пансионе. А может быть в этом заслуга полупрозрачных шифоновых платьев, в которых юная Марлен бегала к профессору Роберту Райцу за частными уроками игры на скрипке.
Строгая немка-мать надеялась, что дочь остепенится – поступит в Берлинскую консерваторию, а по окончании станет примерной семейной фрау. Дурь же насчет сцены и лицедейства выветрится бесследно из юной головы. Хорошо, что этого не случилось. И 19-летняя красавица Марлен устроилась в оркестр при кинотеатре, решив для себя: скрипка – это не ее тема. Впрочем, оркестр тоже. Хватило ненадолго – влекла большая сцена.
Начало кинокарьеры, замужество и Голливуд
Упорства ей было не занимать. Сначала были интенсивные уроки чечетки и канкана, давшие возможность упертой Дитрих зарабатывать на подтанцовках в кордебалетах ночных кабаре Берлина. Это сразу позволило инвестировать в уроки вокала. Вскоре 20-летняя Марлен Дитрих дебютирует в Немецком театре со спектаклем «Ящик пандоры». В гримерках она курила и рассуждала о философии Канта и Гегеля. Успевая за один вечер отыграть в трех театральных постановках в разных концах Берлина. А уже через год впервые снимается в кино – фильм 1923 года «Таковы мужчины». Образом на экране осталась страшно недовольна, категорично охарактеризовав себя: «Волосатая картошка». Этот год окажется судьбоносным в жизни актрисы: на съемках «Трагедия любви» (символично) она знакомится с 25-летним ассистентом режиссера красавцем Руди Зибертом. «Я сразу поняла, что он может быть моим мужем», – говорит об этой встрече Дитрих. Обеих не смутило наличие официальной невесты Евы у Зиберта. В этом же году они заключили брак, а Ева покончила с собой. В следующем 1924 году пара стала родителями. Общая дочь Мария удивит в будущем мир – знаменитость получит не как наследница великой Дитрих, а как талантливая актриса Мария Рива. Кстати, на сегодняшний 2019 год она до сих пор жива, ей 94 года, проживает в США.
Союз Дитрих-Зиберт распался сразу после рождения дочери, но они так и не развелись – состояли в браке 53 года, вплоть до смерти Руди от рака в 1976 году. Маленькая Мария вскоре из Берлина переезжает в Калифорнию с матерью, но живет постоянно с отцом и его новой подругой Тамарой Николаевой. Марлен помогала им всю жизнь: доставать важные лекарства Зиберту, решать вопросы с документами для Тамары. Оплачивала им содержание их дома и просто давала денег. Ведь в Америку она прибыла уже маститой звездой – фабрика грёз кажется ее заждалась.
Карьера в Голливуде
Февраль 1930 года: гигант «Paramount Pictures» предлагает артистке выгодный контракт – 1750 долларов за каждую неделю работы. 1 апреля, на следующий день после оглушительной премьеры фильма «Голубой ангел», Дитрих уезжает из Германии в США. Это первый фильм, в котором она работала как актриса с американским режиссером Штернбергом. Всего таких киноработ будет семь, шесть из которых – в Голливуде.
Именно Штернберг настоял отточить имидж: похудеть, удалить зубы мудрости для эффекта впалых щек, найти правильный свет для фотосъемок. С тех пор мы вес Марлен не менялся – 58 кг. при росте 168 см.
В этом же году выходит второй их совместный и первый голливудский для Дитрих фильм «Марокко». Культовый во всех смыслах:
- первая роль ее 5-летней дочери Мари.
- после этого фильма женщины стали носить брюки. По сюжету героиня Дитрих – певица в мужском костюме, да еще целует в губы свою фанатку. Никто и никогда подобного не делал. Невиданная провокация. Имеются в виду брюки.
- первая и последняя номинация Дитрих на премию «Оскар».
На протяжении четырех лет творческий дуэт снял еще пять разножанровых фильмов: «Обесчещенная», «Шанхайский экспресс», «Белокурая Венера», но будем честны: кому это интересно?
Хемингуэй в жизни Дитрих
Однажды в 1934 году в очередной раз пересекая Атлантику, с ней знакомится Эрнест Хемингуэй. Писатель сразу и на всю оставшуюся жизнь потерял голову от Марлен. Их платоническая любовь «несинхронизированной страстью» растянулась на долгие годы — пока он в 1961 году не застрелился из любимого ружья. Лишь в 2007 были открыты публике их многолетние письма, вышедшие отдельной книгой.
Дитрих и нацисты: ее отказ от сотрудничества с фашистами и его последствия
В 1936 году министр пропаганды Геббельс предложил артистке стать главной актрисой Третьего Рейха. Выбор репертуара и режиссеров оставался в полном бы выборе Дитрих. Разумеется не бесплатно – 200 тыс. марок за каждый снятый фильм. Марлен отказалась.
В 1937 году Гитлер отправляет Геббельса в США с заданием переманить Дитрих на свою сторону. «Ни за что!», – категорично отклонила предложение нацистского руководства. И сразу подала документы на получение американского гражданства от имени Марии Магдалены Зиберт. Гражданкой США стала через два года в 1939 году. Немецкое руководство объявило Дитрих за ее антифашистские настроения и работу с режиссерами-евреями холодную войну – в Германии были запрещены к показу все фильмы с ее участием. Хотя Гитлер с Геббельсом очень их ценили и продолжали смотреть.
Громкий роман с Ремарком
Венеция, сентябрь 1937 год: Эрих Мария Ремарк подносит огонь к сигарете Марлен Дитрих. Она хвалит роман «На западном фронте без перемен». Они проговорили до утра. На утро 39-летний Ремарк по уши влюблен в Марлен. Абсолютно взаимно. Это была вторая встреча. Первая мимолетная произошла девять лет назад в Германии. Когда оба не были еще изгнанниками родины: страна гордилась Марлен, а книги Ремарка еще не палили публично на площадях. Тогда в 1930 году, Ремарк на какой-то премьере увидел курящую Марлен с книгой стихов Рильке. На едкую насмешливую колкость Ремарка Марлен предложила взять книгу, назвать любое стихотворение из нее, а она тут же прочтет его наизусть.
Ремарк сделал Дитрих своей музой. Жоан Маду из «Триумфальной арки» – это ее прообраз.
Связь писателя с актрисой — самая болезненная любовная история его жизни. Марлен была уверена: Ремарк переживет её и придет на похороны. Оказалось наоборот: это она послала на кладбище шикарный букет роз. Который вдова Ремарка отказалась положить на его могилу, швырнув в сторону, едва узнав кто прислал цветы.
Марлен Дитрих и Ремарк.
Девушки Марлен Дитрих: в каких женщин она влюблялась
В списке увлечений великой кинодивы были не только знаменитые мужчины, но и женщины.
Считается, что первой женской влюбленностью юной Марлен была школьная преподавательница французского. Затем Клэр Вальдофф – известная певица, с которой молодая Дитрих сталкивалась работая в ночных кабаре Берлина.
Позже предметом ее влюбленности стала Марго Лион. Она участвовала в дуэтной песне для первой музыкальной пластинки Дитрих в 1928 году.
Джо Кастерс — дочь нефтяного магната, фанатка яхт и прожигательница красивой жизни, попала в сети Марлен. Которая разрывалась в тот момент между тремя: Ремарком, новой подругой и Джозефом Кеннеди (отцом Джона Кеннеди). Для Дитрих было в порядке вещей – иметь несколько романов одновременно с мужчинами и девушками.
Дитрих была щедра к своим девушкам – дарила цветы и драгоценности.
Мимолетные, но яркие любовные отношения связывали Дитрих с Верой Зориной – русской балериной, актрисой Кэй Френсис и сценаристкой Мерседес д’Акостой. Примечательно, что Мерседес имела любовную связь с двумя из троицы некассовых звёзд – Дитрих и Гретой Гарбо. Обе в 1937 году вместе с Кэтрин Хепберн были внесены в список «кассово ядовитых» актрис, участие которых считалось провальным для фильмов. Грету Гарбо Дитрих считала единственным достойным соперником в мире кино. «Гарбо ушла из кино. Что ж, я осталась одна», – писала Дитрих в письме мужу Роберту Зиберту. Муж и дочь – единственная постоянная величина в жизни актрисы по ее словам, все остальное – временно.
Антифашистская деятельность Дитрих во время войны
«Это самое важное, что я сделала в своей жизни», – говорила актриса про этот период своей жизни. После получения гражданства США Дитрих взяла в Калифорнии под свою опеку французских и немецких беженцев. Финансировала организацию своими личными деньгами, подключала связи для помощи с разрешительными документами для эмигрантов, устраивала их на работу.
Когда США вступили в ход военных событий, то Марлен приняла самое активное участие в продаже облигаций военного займа. По итогу ей одной удалось собрать денег больше всех вместе взятых мировых звезд.
Жан Габен – самая большая любовь в жизни Дитрих
37-летний французский актер Жан Габен познакомился с Дитрих в США в 1941 году. Помогала ему как французскому эмигранту попасть в мир голливудского кино. Роль получил, но совершенно не знал английского, она вызвалась быть репетитором. Эта страсть изменила Марлен: поехала за ним на фронт в Северную Африку, стала домохозяйкой, терпела побои. Говорят, давала сдачи.
Безумные болезненные отношения продлились шесть лет. В итоге актер женился на 18-летней модельке в отместку на решение Марлен уехать в Нью-Йорк на съемки. Марлен тяжело переживала конец их истории. Даже прикупила место на кладбище рядом с тем, которое выкупил для себя Габен.
Карьера певицы после войны
Оглушительный успех к Дитрих как певице пришел с 1953 года и не покидал в течение 20 последующих лет.
В этот период у не появился негласный новый титул – самая гламурная бабушка Голливуда. Марлен обожала четырех сыновей своей дочери и с удовольствием нянчилась с внуками.
На концертах исполняла песни из своих фильмов. С концертной программой объездила весь мир. На сцене появлялась в фирменных «голых платьях» (их она тоже ввела в моду) или мужских костюмах. Пластинки с музыкальными записями продаются огромными тиражами.
Но на самом деле свою первую полноформатную пластинку Дитрих записала в 1928 году – «Это витает в воздухе». Сборник знаменит откровенно лесбийской дуэтной песней с Марго Лион.
Даже в ФРГ, где отношение к артистке было прохладным, на бис вызывали 62 раза! В 1964 посетила СССР. Призналась в любви к творчеству Паустовскому, опустившись на сцене перед ним на колени.
Завершилась певческая карьера трагичным случаем – в 1975 году в Сиднее Дитрих неудачно упала и сломала шейку бедра.
Книги Марлен Дитрих
В 1962 году мир увидела первая книга «Азбука моей жизни». Блестящий сборник афоризмов от первого лица.
Через 17 лет выходит автобиография – «Возьмите только мою жизнь». В СССР книга вышла через пять лет – в 1984 году в переводе Майи Кристаллинской.
Последние годы жизни
С конца 70-х гг. Дитрих постоянно живет в собственной квартире в Париже. Неохотно дает интервью (без фото- и видеозаписи), пишет мемуары. Отдавая предпочтение долгим телефонным разговорам – счета за телефонную связь доходили до 3 тыс. долларов в месяц.
Последний раз снялась в кино в 1976 году – «Прекрасный жиголо, бедный жиголо» с Дэвидом Боуи.
Через шесть лет состоялась запись культового интервью, положенного в основу фильма «Марлен» 1984 года. Режиссером выступал Максимилиан Шелл, партнер по фильму 1961 года «Нюрнбергский процесс». Версия «Марлен» до сих пор неполная. В 2022 году будут рассекречены записи интервью 1982 года Максимиллиану Шеллу. Это было ее условие. Держать интригу Дитрих умела, даже после смерти.
Кстати, в центральной комнате парижской квартиры у нее было две специальные стены. «Стена мертвых» – на ней размещались фото всех тех, с кем связывала жизнь, но которых уже нет в живых. На противоположной висел французский орден Почетного легиона и американская Медаль Свободы.
Смерть: самоубийство или нет?
Умерла актриса в Париже 6 мая 1992 года накануне Каннского фестиваля. Кто стал его лицом понятно. Считалось естественная смерть наступила в результате сердечного приступа. Но появилась другая точка зрения – самоубийство: Дитрих специально превысила дозу таблеток. Во время траурной процессии гроб актрисы накрыли тремя флагами – французским, американским и флагом Берлина. Похоронена рядом с могилой матери в Берлине.
Марлен Дитрих: наследие сегодня
Немецкая актриса занимает 9 место в списке величайших мировых актрис. В Париже и Берлине имеется Площадь имени Марлен Дитрих.
Берлинский музей кино приобрел в 1993 г. за 8 млн. немецких марок на аукционе «Сотбис» внушительную коллекцию из личных вещей актрисы. Которая насчитывает 300 000 предметов.
belady.today
Обрывки жизни: Ремарк и Дитрих. Переписка. | Блогер Skarletty на сайте SPLETNIK.RU 22 декабря 2011
Вступление Для общения с Марлен надо было иметь крепкие нервы. И вдобавок здоровый желудок, потому что от ее угощений любой мужчина мог свалиться под стол. «Суп из шампиньонов, отбивные котлеты, яичница-болтунья, мясо по-сербски с рисом и клецки с абрикосами», — записал Ремарк в дневнике (21 мая 1938 г.). Она предпочитала закармливать мужчин, нежели спать с ними, — поэзии кухни она отдавала предпочтение перед прозой спальни. Ho этого Ремарк знать не мог, он видел Марлен такой, какой ее видели все: звездой, вокруг которой вился рой вожделевших ее поклонников, кинодивой, появлявшейся в сопровождении сменявших друг друга кавалеров; в Зальцкаммергуте, например, ее спутником был Дуглас Фербенкс-младший. С тех пор как Голливуд перестал благоволить к ней, она проводила отпуск в Европе. Фильмы Дитрих более не пользовались успехом; последняя совместная работа Марлен с Джозефом фон Штернбергом, открывшим ее для экрана, — «Дьявол — это женщина» (1935) — столь откровенно противоречила идеалам романтической любви, пестуемым тогдашним Голливудом, что «Парамаунт» предпочел с ней расстаться. Несколько последовавших за этим фильмов потерпели полное фиаско как в художественном, так и в финансовом отношении. 1 апреля 1937 года Ремарк посмотрел «Сад аллаха», но в своем дневнике об игре Марлен не обмолвился ни словом. С этого времени Марлен стали считать в Голливуде «ядом для кассы», в списке любимых публикой кинозвезд она фигурировала в самом конце. Планы съемок всех фильмов по сценариям, написанным для Марлен, кинофирма «Парамаунт» отложила на неопределенно долгий срок и не настаивала на выполнении Дитрих условий подписанного с фирмой соглашения. Марлен могла бы принять приглашение любой другой фирмы. Если вдуматься, то вся ее невероятная слава объяснялась успехом одного-единственного фильма — «Голубой ангел» (1930), — и она столь же прибыльно, сколь и безуспешно старалась этот успех закрепить. Гонорары Марлен были невероятно высоки, поэтому ничто не заставляло ее хвататься за любую предложенную роль, и Дитрих могла позволить себе долгие перерывы между фильмами. Расставшись с Дугласом Фернбексом-младшим, Марлен Дитрих в начале сентября 1937 года отправляется в Венецию, чтобы встретиться там со своим старым другом Джозефом фон Штернбергом, в то время таким же безработным, как и она сама. У Ремарка сложилась почти аналогичная ситуация. Всемирную известность ему принесло одно-единственное произведение — роман «На Западном фронте без перемен» (1930). За всю историю книгопечатания только Библия по числу проданных экземпляров стояла впереди этой книги немецкого автора. Но и Ремарку пока не удавалось закрепить достигнутый успех. Подобно Дитрих, он, не будучи евреем, покинул Германию, презирая ее национал-социалистическую политику, и с тех пор жил либо в приобретенном еще в 1931 году доме в Порто-Ронко, на берегу Лаго-Маджоре, либо путешествуя по миру. Когда в начале сентября 1937 года Ремарк появился в Венеции, у него как раз осталась позади одна из многочисленных, но мимолетных связей — на сей раз с кинозвездой Хеди Ламарр. В своей умной и просто пугающей книге «Моя мать Марлен» (1992) Мария Рива впервые открыла публике глаза на личные неурядицы блистательной кинозвезды. Со слов матери Мария Рива передает, как та описывала свою первую встречу с Ремарком: «Она сидела со Штернбергом в венецианском «Лидо» за обедом, когда к их столу подошел незнакомый мужчина. — Господин фон Штернберг? Милостивая госпожа? Моя мать вообще не любила, когда с ней заговаривали незнакомые люди, но ее очаровал глубокий, выразительный голос мужчины. Она оценила тонкие черты его лица, чувственный рот и глаза хищной птицы, взгляд которых смягчился, когда он поклонился ей. — Позвольте представиться. Эрих Мария Ремарк. Моя мать протянула ему руку, которую тот учтиво поцеловал. Фон Штернберг жестом велел официанту принести еще один стул и предложил: — Не присядете ли к нам? — Благодарю. Если милостивая госпожа не возражает. В восторге от его безупречных манер, мать слегка улыбнулась и кивком головы предложила ему сесть. — Вы выглядите слишком молодо для того, чтобы написать одну из самых великих книг нашего времени, — проговорила она, не спуская с него глаз. — Может быть, я написал ее всего лишь для того, чтобы однажды услышать, как вы произнесете эти слова своим волшебным голосом. — Щелкнув золотой зажигалкой, он поднес ей огонь; она прикрыла язычок пламени в его загорелой руке своими тонкими белыми кистями, глубоко втянула сигаретный дым и кончиком языка сбросила с нижней губы крошку табака… Фон Штернберг, гениальный постановщик, тихо удалился. Он сразу распознал любовь с первого взгляда». Их отношения, с виду такие естественные и легкие, складывались непросто. И завершились они драмой, которая нашла отражение в их переписке, в самых прекрасных, самых страстных и самых печальных любовных письмах. В итоге перед нами последняя великая история любви в XX веке, грандиозная иллюзия, полная лжи и самообмана, но освещенная изнутри бенгальским огнем образов Ремарка, который никогда не был писателем в большей мере, нежели чем в этих интимных письмах к своей холодной возлюбленной. Одно из удивительно глубоких высказываний о Ремарке принадлежит Марии Рива: Ремарк «напоминал актера из героической пьесы, который всегда стоит за кулисами и ждет, когда же наконец ему подадут нужную реплику. А ведь он писал книги, мужские персонажи которых воплощали все те силы, что в нем дремали, но никогда не складывались в законченный характер. Как раз самым очаровательным его качествам так и не суждено было обрести свое место в портрете совершенного человека. Не то чтобы он не знал, как встать с этим портретом вровень, — он считал себя недостойным такого совершенства». И действительно, Ремарку был свойствен сильный комплекс неполноценности. Успех, свалившийся на него совершенно неожиданно, он считал незаслуженным. Он, разумеется, наслаждался независимостью, которая была обеспечена внезапным богатством: несмотря на приобретения предметов искусства и дорогие подарки, которые он постоянно посылал поклонникам, деньги продолжали литься к нему рекой, и гонорары из всех стран света казались неиссякающим источником. При этом Ремарк был твердо уверен, что не заслуживает таких гонораров, ибо как писатель не стоит этих сумм и, по сути дела, никаких значительных для читателя романов написать не может. Для этого, дескать, нужно быть хорошо образованным человеком, а не только экспертов по смешиванию экзотических спиртных напитков и любителем быстрых автомобилей, сумевшим, несмотря на свое скромное прошлое, стать львом светской журналистики. Купив себе в 1936 году энциклопедию в нескольких томах, он записывает в дневнике: «Верх буржуазности! Однако для людей без основательного образования и с таким количеством пробелов — подходит!» Похоже, что образец для подражания, который Ремарк для себя придумал, находился на высоте, практически для него недосягаемой. Из-за недооценки себя и депрессий, пожар которых Ремарк пытался залить водопадами алкоголя, для Дитрих, человека скорее прагматичного и решительного, он был тяжелым партнером. В моменты внутренней раскрепощенности ему удавалось «сбить со следа» свою возлюбленную, подделываясь под ребенка: только тогда он пользовался ее полным и безраздельным вниманием. «Выдаю себя за мальчишку, она в восторге. Не то…» (Дневник, 27 октября 1938 г.) Когда у Ремарка появлялось ощущение, что Марлен отдаляется от него или он сам становится одним из никчемных поклонников в ее свите, он превращался в маленького восьмилетнего Альфреда, который с детскими орфографическими ошибками писал письма «тетушке Лене» — с их помощью Ремарк надеялся вернуть Марлен к состоянию «влюбленной нежности» первых месяцев их знакомства. Что думала по поводу этих писем сама Марлен, нам, к сожалению, не известно, поскольку все ее письма Ремарку были впоследствии уничтожены его женой Полетт Годдар. Марлен Дитрих украшала себя Ремарком. То, что он прослыл непревзойденным знатоком отборных вин, ее восхищало так же, как и его политическое чутье, и она повторяла вслух его суждения, будто они были ее собственными. Когда Марлен вернулась в Голливуд, Ремарк был вынужден сопровождать ее на официальные приемы и премьеры кинофильмов, причем она неукоснительно следила за тем, чтобы он выглядел фотогенично, «а не одутловатым или чересчур загоревшим и т.д. Немножко противно, хотя и объяснимо» (Дневник, 7 апреля 1939 г.). Марлен тщательно просматривала газеты, чтобы проверить, достаточно ли привлекательно она смотрится рядом с ним. Эти фотографии знаменитой пары, опубликованные в печати, навредили писательской репутации Ремарка, возможно, больше, чем любые негативные рецензии: его общение с кинозвездами еще сильнее изолировало его от остальных литераторов, а подчеркнуто роскошная жизнь Ремарка делала его человеком в политическом смысле подозрительным для множества эмигрантов, оставшихся без средств к существованию. Между тем стоит подчеркнуть, что в мишурном мире светского общества элегантность Ремарка и его манеры были прямой политической демонстрацией: Ремарк хотел показать, что нацисты в «своей борьбе» еще не достигли победы. Лишь когда сам сдашься и будешь вести себя, как беженец, как потерпевший крах и разбитый по всем статьям, тогда они действительно победят, говорил он. Втихомолку, без публичных жестов он помогал многим деньгами, а романисту Теодору Пливье и поэту Альберту Эренштейну пожизненно посылал «маленькие синие листочки», как он называл свои чеки. «Полная, сладкая жизнь и немного страха, что это ненадолго», — записывает Ремарк в дневнике в Париже (21 мая 1938 г.), но всего два месяца спустя мы находим там же: «Я все больше склоняюсь к мысли уехать отсюда. В Порто-Ронко. В тишину, в вечера безысходности и одиночества, когда я буду проклинать себя за то, что уехал. Все становится ненадежным, я делаюсь ранимее, понемножку превращаясь в буржуа… Я совершаю поступки нелепые и глупые; я знаю об этом, совершая их, и совершаю их вопреки всему… Я должен быть один. Мне это не понравится». Амбивалентность, то есть двойственность переживаний, будет сопровождать его долго. «Ночь — восторг. А вообще-то, похоже, все идет к концу» (Дневник, 4 августа 1938 г.). Отныне Ремарк, терзая себя, отмечает в дневнике, какие признаки его обидчивости и раздражительности, мнимые или действительные, могут быть истолкованы как предзнаменование близящегося конца их отношений с Марлен. Он досадовал на семейный клан, с которым путешествовала Дитрих («Не бывает любви с довеском в виде семейного обоза». Дневник, 4 августа 1938 т.), страдал от загадочного переплетения ее прусской благопорядочности и эротической вседозволенности. Она тревожилась, когда он не возвращался в отель, а пил где-нибудь всю ночь напролет; зато связь Марлен с необузданной авантюристкой Джо Карстерс с ее страстью к самолетам приводила Ремарка в отчаянье: «Работать. Работать. Прочь от пумы! Прочь, прочь! В этом нет больше никакого смысла» (Дневник, 30 сентября 1938 г.). Вопреки всем благим намерениям порвать с пумой по имени Марлен он был не в состоянии: Ремарк вновь и вновь находил в себе силы для борьбы со всеми ее связями и с собственным одиночеством, которое силился обмануть уже своими связями, столь же многочисленными. Хотя интимные отношения между Марлен и Ремарком закончились в 1940 году, Дитрих еще долгие годы оставалась возлюбленной его фантазии. 9 декабря 1938 года Ремарк приступил к работе над большим эмигрантским романом «Триумфальная арка», который наконец должен был излечить его от травмы быть знаменитым благодаря всего одной книге; многие письма к Марлен он с тех пор подписывает именем ее главного героя — «Равик». И чем дольше Ремарк трудился над романом, завершенным лишь в 1945 году, тем отчетливее главный женский персонаж книги, Жоан Маду, походил на портрет, причем не слишком лестный, Марлен Дитрих. «Красавица, возбуждающая и пропащая, с высоко поднятыми бровями и лицом, тайна которого состояла в его открытости. Оно ничего не скрывало и тем самым ничего не выдавало. Оно не обещало ничего и тем самым — все». В письме к Альме Манер-Верфель (1944) Ремарк горестно подытожил время, проведенное им с Марлен: «Знакомо ли тебе чувство, когда просто стыдно перед самим собой за то, что принимал всерьез человека, который был не более чем красивой пустышкой, и что ты не можешь заставить себя сказать ему об этом, а предпочитаешь по-прежнему любезничать с ним, хотя тебя уже тошнит от всего этого!» О борьбе, о сомнениях, о лжи и самообмане мы ничего не узнаем из его писем. Перед нами заклинания любви, для которой не было никакой почвы в реальной прозе жизни. Возникнув из глубины экзистенциального одиночества, эти письма были адресованы женщине, существовавшей исключительно в страстных желаниях Ремарка. Однако написаны они — и в этом тайна их особенно трогательной, нежной меланхолии, — написаны эти письма Ремарком, в сущности, себе самому. Это своего рода разговор с самим собой, сон наяву. Они, эти письма, не ждут и не требуют ответа; они — не известный до сих пор роман Ремарка, а по своей поэтической магии, по несокрушимой вере в колдовскую силу слова это последний любовный роман XX века. Из всех качеств, составляющих мир того Эриха Мария Ремарка, которого я знала, меня больше всего трогала его поразительная ранимость. Никто не ожидает найти детскую непосредственность в человеке, написавшем, возможно, самую цельную книгу о своем личном военном опыте; это особенно маловероятно, если прежде всего видишь в нем всемирно известного писателя, с такой уверенностью приемлющего и свою славу, и свою участь. А на деле его закованность в гладкий внешне панцирь, которую он столь тщательно имитировал, была щитом Ремарка, его изощренной защитой от того, что он сам до конца не познал. Для меня он как настоящий человек открылся в изобретении Альфреда, этого волшебного маленького школьника, личного Сирано Ремарка, созданного им, чтобы ухаживать за моей матерью, Марлен Дитрих, чтобы обвораживать и околдовывать ее. Он проникал в ее сердце поверх тех эмоциональных барьеров, которые можно было воздвигнуть против обычных любовников. То обстоятельство, что ни Ремарк, ни Дитрих не поняли истинной глубины требовательности Альфреда, что чистота его сдержанности осталась незамеченной, — это всего лишь дополнительная потеря, с точностью вписывающаяся в жизнь Эриха Мария Ремарка. Мария Рива (дочь Марлен) Эрих Мария Ремарк из Порто-Ронко (после 24.11.1937) Марлен Дитрих в Нью-Йорк Большая комната наполнена тихой-тихой музыкой — фортепьяно и ударные, — это все Чарли Кунц, десятка два пластинок которого нанизаны на штырь моего проигрывателя. Это музыка, которую я люблю — чтобы отлететь, предаться мечтам, желаниям… Вообще-то мы никогда не были по-настоящему счастливы; часто мы бывали почти счастливы, но так, как сейчас, никогда. Согласись, это так. Иногда это было с нами, иногда это было с другими, иногда одно с другим смешивалось — но самого счастья в его полноте не было. Такого, чтобы не представить себе еще большего; все было словно пригашено, как и сейчас. Ты вдумайся — только будучи вместе, мы его обретаем. Пылкая моя, сегодня ночью я достал из погреба в скале самую лучшую бутылку «Штайнбергер кабинет» урожая 1911 года — из прусских казенных имений, элитное вино из отборного предзимнего винограда. С бутылкой и с собаками я спустился к озеру, взбаламученному и вспенившемуся; и перед собаками, и перед озером, и перед ветром, и перед Орионом я держал речь, состоявшую из считанных слов, — и тут собаки залаяли; они лаяли, а озеро накатило белый вал, поднялся ветер, и мы ощутили на себе его сильные порывы, Орион замерцал, словно брошь девы Марии, и бутылка, описав дугу, полетела сквозь ночь в воду, как приношение богам за то, что несколько лет назад они в этот день подарили мне тебя. Может быть, она достанется там, внизу, сомам, которые будут перекатывать ее своими мягкими губами, а может быть, окажется у убежища старой замшелой щуки огромного размера, или у норы форели, узкое тело которой усыпано красными пятнышками; она вырожденка, эта форель, ей хочется мечтать, сочинять рифмованные форельи стихи и снимать быстротечные форельи кинофильмы; а может быть, через много-много лет, когда рты наши будут давно забиты темной землей, бутылка попадет в бредень рыбака, который с удивлением вытащит ее, поглядит на старую сургучную печать и сунет в боковой карман своей штормовки. А вечером, у себя дома, когда минестра2 уже съедена и на каменном столе у кипарисов появятся хлеб и козий сыр, он не торопясь поднимется, сходит за своим инструментом и собьет печать с бутылки, зажав ее между коленями. И вдруг ощутит аромат — золотисто-желтое вино начнет лучиться и благоухать, оно запахнет осенью, пышной осенью рейнских равнин, грецкими орехами и солнцем, жизнью, нашей жизнью, любимая, это наши годы воспрянут, это наша давно прожитая жизнь снова явится на свет в этот предвечерний час, ее дуновение, ее эхо, — а не знакомый нам рыбак ничего не будет знать о том, что с такой нежностью коснулось его, он лишь переведет дыхание, и помолчит, и выпьет… Но поздним вечером, когда стемнеет, когда рыбак уже давно спит, из ночи, словно две темные стрелы, вылетят две бабочки, два смутных ночных павлиньих глаза — говорят, будто в них живут души давно умерших людей, испытавших когда-то счастье; они подлетят совсем близко, и всю ночь их будет не оторвать от края стакана, со дна которого еще струится запах вина, всю ночь их тела будут подрагивать, и только утром они поднимутся и быстро улетят прочь; а рыбак, стоящий со своей снастью в дверях, с удивлением будет смотреть им вслед — ему никогда прежде не приходилось видеть в здешних местах таких бабочек… Примечания: 1. Чарли Кунц (1896-1958) — джазмен, пианист американского происхождения, «король попурри»; высоты своей карьеры достиг в Великобритании, в 1930-е годы — самый высокооплачиваемый пианист в мире. 2. Минестра или минестроне — густой овощной суп с травами, бобами, кусочками лапши. Эрих Мария Ремарк из Порто-Ронко (25.11-07.12.1937) Марлен Дитрих в Беверли-Хиллз, отель «Беверли Уилшир» Сейчас ночь, и я жду твоего звонка из Нью-Йорка. Собаки спят рядом со мной, на проигрывателе пластинки, которые я нашел: «Easy to love», «I got you under my skin, awake from a dream»… Нежная! Любимая кротость! Среди мимоз, что вокруг моего дома, расцвела в последние дни маленькая ветка. На утреннем солнце она золотой гроздью свисает перед белой стеной. Мягкая, как твое сонное дыхание на моем плече… Сладчайшая… иногда по ночам я протягиваю руку, чтобы притянуть поближе к себе твою голову… … Но у тебя уже день, понемногу начинают зажигаться уличные фонари, ты стоишь посреди своей комнаты, кто-то пригласил тебя поужинать или сходить вместе в театр, на постели разложены твои вечерние туалеты, и ты не знаешь, надеть ли белое платье с золотым корсетом от Скиапарелли или черно-золотое от Аликc. Или вон то, с черными блестками? Или красно-зеленое от Алике? А может быть, изящный костюм от Лануан, который опять будет царапать тебе шею? Или зеленовато-золотистое платье из Голливуда, из той же ткани, что и платье, которое было на мамаше Роша в «Максиме»? Или одно из тех, в греческую складку, от Виоме? Дай мне сигарету, дорогая, — от примерок я устаю. А теперь взгляни в зеркало. Светлое, любимое лицо! Ты коротко встряхиваешь головой, отбрасывая волосы назад. Одно плечо опять ниже другого. И все как-то перетягивается вперед, придется Тобиасу согласиться. И даже господин Шеербаун, лицо у которого более багровое, чем у коротышки в углу, вынужден будет подтвердить. А когда ты снимаешь жакеты, они соскальзывают со слегка отставленных плеч, будто их снимает с тебя ангел. Ничего не забыл? Ах, ну да! Пальто, эта накидка лешего. Опять ночью было полно домовых. Как оно раздувается по бокам — будто щека у хомяка. Не говоря уже о том, что оно распахнуто. О ты, терпеливейший из всех падших ангелов! А потом опять будет китайский чай у Смита. И кексы, и корнфлекс. И злые шутки, и гогот, и пустая болтовня. Но сначала ты расчешешь волосы черным гребнем. Наклонив голову набок, будешь часто продирать их торопливыми движениями, невзирая на боль. А потом вздох, взгляд ниоткуда и никуда, неуловимая улыбка, обращенная ко всем и ни к кому в частности, быстрая прогулка и теплое вечернее дыхание далеких Елисейских полей… Милая! Ангел западного окна! Мечта светлая! Я никогда больше не буду ругаться, когда ты убежишь от больного ишиасом старика. Золотая моя, с узенькими висками и глазами цвета морской волны, вдобавок я обещаю тебе никогда не ругаться из-за проклятого шелкового одеяла, за которое цепляются пальцы ног… Малышка с катка! Добытчица денег! Тепло ли ты одеваешься, выходя из дома? Опекает ли кто-нибудь тебя? Не снимай никогда своих теплых варежек, а не то отморозишь пальцы! Продувай время от времени варежки своим дыханием! Мы еще сходим с тобой в самую большую кондитерскую, и я закажу тебе какао со взбитыми сливками и огромное блюдо с яблочным пирогом. Тем самым, где поверху такой мудреный крест. И голову мавра. А взбитых сливок закажем, сколько пожелаешь. Но какой во всем этом прок — обманываться воспоминаниями, когда я люблю тебя, милая, и мне тебя ужасно не хватает; я заставляю себя не думать об этом — о темноте, о том мгновении, когда я пришел к тебе, а свет был выключен, и ты бросилась из темноты в мои объятия, и распалась комната, и ночь распалась, и мир распался, и твои губы были самыми мягкими на земле, и твои колени коснулись меня, и твои плечи, и я услышал твой нежный голос — «входи, входи еще…» — трепетная, о бесконечно любимая… Примечания: 1. Имеются в виду песни американского композитора Коула Портера (1891—1964) Эрих Мария Ремарк из Парижа (после 07.12.1937) Марлен Дитрих в Беверли-Хиллз, отель «Беверли Уилшир» Но что же мне делать в этом городе — он уставился на меня, стоглазый, он улыбается и машет рукой, и кивает: «А ты помнишь?» — или: «Разве это было не с тобой?» — он воздевает передо мной ладони и отталкивает руками, и нашептывает тысячи слов, и весь вздрагивает и исполнен любви, и он уже не тот, что плачет и обжигает, и глаза мои горят, и руки мои пусты… Больше не выдержать! Я хотел научиться хранить спокойствие и ждать, я ни перед чем не останавливался, чтобы обмануть себя, я говорил: «Скоро», и еще: «Она не исчезла отсюда», и еще: «Всего несколько недель осталось», — но больше это не получается. Этот город восстает против меня, швыряет меня туда-сюда, улицы болтают о тебе, и дома, и «Колизей», и «Максим» — сам я нигде не был, но они приходили ко мне, в мою комнату, они стоят передо мной и спрашивают, спрашивают… Такого никогда не было. Я погиб. Меня погубила черная мерцающая подземная река, погубил звук скрипки над крышами домов, погубил серебристый воздух декабря, погубила тоска серого неба, ах, я погиб из-за тебя, сладчайшее сердце, мечта несравненной голубизны, свечение растекающегося над всеми лесами и долами чувства… Сердце сердца моего, так не было никогда. Беспокойное счастье, сплетение лиан, крики из жарких, лихорадочных ночей… Разве я когда-то испытывал это: нежность? Разве не оставалось всегда пустое место, пятно не захлестнутого ею Я, холод из неведомой дали? Этого нет больше. Нет накатывающегося вала; это приключение без женщин, эта безумная последняя попытка удержать неуловимое: тебе следовало бы лежать на моем плече, мне так хочется ощущать твое дыхание, ты не должна уходить, ах, жизнь слишком коротка для нас, а сколько без тебя уже упущено и утрачено… Эрих Мария Ремарк из Парижа (после 07.12.1937) Марлен Дитрих в Беверли-Хиллз, отель «Беверли Уилшир» Любимая, вчерашний день я провел вместе с Руди и Тами. Они были милы, в отличном настроении, и в третий раз рассказали мне историю о том, как ты прямо с яхты дала им телеграмму, и еще о том, что собираются подыскать для тебя пояс, и это после того, что ты всего несколько дней назад дала им понять, что в следующий раз сделаешь это сама. Они были ужасно горды тем, что без них, значит, никак не обойтись. Руди страшно занят и счастлив — теперь никто не сможет уверять его в том, что, вообще говоря, все обстоит не так уж плохо. Оба они и впрямь не столь сильно расстроены, как обычно. Ты я — вот оно и написалось! — я-то собирался написать «ты и я» — но так уж оно вырвалось из головы, и я нахожу, что «ты я» куда лучше! Итак: ты я, у нас с тобой есть прекрасное качество: сбивать людей с толку, хотя нам меньше всего этого хотелось бы; мы сбиваем их с толку, и все тут — может быть, потому, что мы спокойнее их, или потому, что нам нет дела до того, что для них важно, не знаю. Они считают нас невероятно сложными, при том что мы сами себя считаем простыми донельзя. Но как бы мы не поступали, мы сбиваем их с толку. Самих себя мы с толку никак не сбиваем. Наоборот, нам столько известно друг о друге, что мы могли бы играть в покер с открытыми картами. Вот почему надо приложить неимоверные усилия, чтобы мы действительно поссорились. Да и то в конце концов выйдет полссоры, так что под конец, скорее всего, — увы! — мы просто не сможем сдержать ухмылки. Малышка, головка моя обезьянья, сегодня я опять мылся твоим миндальным мылом из арденнского пакета — оно для меня как награда, и я обращаюсь с ним очень экономно, чтобы его хватило до моего отъезда; сейчас малость похоже на то, будто ты меня отскоблила. Да, отскоблила; и этот Симмот опять был тут как туг, и опять никак не мог припомнить всех имен и фамилий ни во время массажа, ни потом, орудуя шваброй при скоблении, — ну, теперь-то я ни в коем разе не импотент. Удивлению Руди и Тами не было предела — я удовольствовался одной лишь баденской водой. Она самая лучшая — та вода, что с гуся, стоила бы дороже, если бы встречалась не так часто. Не близится ли потихоньку время в очередной раз убедиться, что есть мед в постели? Я верен тебе всецело, это ужасно, но дается мне, кстати, без малейшего труда. Примечания: 1. Руди — Рудольф Зибер, муж Марлен Дитрих. 2. Тами — Тамара Матул, подруга жизни Рудольфа Зибера. Эрих Мария Ремарк из Порто-Ронко, Парижа, Антиба или Беверли-Хиллз (после сентября 1937 г.) Марлен Дитрих Ты любимая жизнь Эрих Мария Ремарк из Парижа (после 07.12.1937) Марлен Дитрих в Беверли-Хиллз, отель «Беверли Уилшир» Маленькая милая обезьяна, ну что это за жалкая жизнь! Ты на другой стороне земли и время от времени только и делаешь, что возьмешь да пошлешь телеграмму. Разве написать письмо так трудно? Может быть! Никто не собирается тебя подстегивать Продолжай вести переговоры с менеджером ледяных катков. Хотя именно это меня весьма занимает — о чем ты условилась с этими чертями: когда ты начнешь и как долго, примерно, эта история будет продолжаться? Это не из-за моих разъездов, — они все равно продолжаются с железной необходимостью, — но просто так, чтобы знать. Я здесь медленно, по-тихому схожу с ума. Один слой так мило накладывается на другой — и везде ты глядишь на меня и задаешь вопросы. Ты правда расспрашиваешь? Продолжай расспрашивать! Я навожу страх на хозяев кафе и баров! Клубы трезвенников настойчиво зазывают меня к себе. Я для них все равно что знаменитый новообращенный. Важная новость: союз аквариумистов «Разбор» из Цюриха избрал меня почетным членом. Вот и исполнилась детская мечта! Ведь это часть моей юности: сколько в моей тогдашней комнате стояло аквариумов! А блестящие на солнце ручьи, а озера в лесу, а пестрый мир рыб с Амазонки! Я — впервые в моей жизни — принял предложение и послал им умирающее вино урожая 21 года. Иногда, если не всегда, удел благородных — принять тривиальную смерть. Вино умрет в глотках неотесанных швейцарцев, едва отличающих белое вино от красного. Ну и пусть! Кто знает, что нам еще предстоит! Мир и без того выглядит престранно: даже часы фирмы «Патек Филипп» взяли и остановились. Сломались! Раньше, чем все остальные! Как раз сейчас их чинят под аккомпанемент издевок с моей стороны. Маленькая, грустная пантера со светлой шерсткой, живущая в зоопарке, — смейся, высмей их всех! Нечего грустить из-за идиотов — они созданы для того, чтобы при их виде другие веселились. Выше, еще выше! Волна голубая, волна зеленая! Летите — летите с пеной, с белой пеной в гривах! Ах, эта вечная оседлость! Беспокойство — вот удел наш и наше счастье. И если я с таким отчаянием взываю к тебе… — кто бы. вернул мне счастье взывать, чтобы желаемое тысячекратно исполнялось… ибо только в тебе исполнение всех желаний, любимая Фата Моргана Господня… Эрих Мария Ремарк из Порто-Ронко, Парижа, Антиба или Беверли-Хиллз (после сентября 1937 г.) Марлен Дитрих Лотосы — цветы слов и забытья… Эрих Мария Ремарк из Парижа (после 07.12.1937) Марлен Дитрих в Беверли-Хиллз, отель «Беверли Уилшир». Маленькая гнездная птица, я все-таки здесь с моим ишиасом, похожим на кобру: он почти что неуязвим. Чем на него ни напустишься: жарой, уколами, короткими волнами — он только расцветает от этого. Черт его знает, что Юпитер, покровитель детей, родившихся под знаком Стрельца, замыслил на мой счет. Может быть, он хочет с помощью страданий очистить меня, а сгибая в бараний рог — распрямить. Должна же быть от этого какая-то польза; а если нет никакой, то хотя бы для приумножения внутреннего богатства. Любимая, ты ведь сентиментальна, — мне как раз вспомнилось, что это письмо придет к тебе примерно на Рождество; из всех праздников, которые мы празднуем, этому больше всех присущи ирония, насмешка. Для меня он всегда был тождествен несварению желудка; хотя моей детской мечте — получить в подарок плитку шоколада метровой длины и толщиной двадцать сантиметров — никогда не суждено было исполниться (а когда я уже мог купить себе такую, все удовольствие от этой мысли пропало — вот как бывает с мечтами), тем не менее, угостившись Spekulatius’ом, марципанами, апельсинами, фигами, заливным из свежезаколотого поросенка, луковками (маленькими, маринованными), тушенным в уксусе жарким и пудингом, я сумел поставить желудок на колени. Все зависит от того, с какой быстротой ешь. Послушай, ты, самая маленькая и самая мягкая из гнездящихся птиц, которую слишком рано вышвырнули из гнезда, не зажигай никакие кедровые палочки, или что там у вас в Голливуде принято, может быть даже, какие-нибудь кактусы, а обратись-ка сразу к коньячной бутылке. Не перебирай, но выпей подряд три добрые рюмочки — одну за себя, одну за меня и еще одну за нас. Это граничит с безумием, это маленькое чудо, что нас прибило друг к другу, как зерно к зерну, ведь мы оба делаем все для того, чтобы этого не случилось. Боже, всего год назад — лучше не думать об этом! — я тебя еще не знал. Но поверь мне, это вовсе не дурацкая поговорка: я и впрямь семь лет ощущал тебя у себя под кожей и не хотел этого, и хотел забыть об этом, и забыл, и знал тем не менее, что никогда не смогу забыть об этом совсем. Милая, любимая, позавчера я опять встретился с Джефом Кесселем, с ним происходит примерно то же, что обычно делается с людьми, только с коньяком это получается быстрее. Он погибает. И Йозеф Рот погибает. Многие погибают. А я — я тоже погибаю? Или таинственный Сатурн, который должен охранять меня, а на самом деле обычно все разрушает, бросил мне вызов? Полагаю, да. У меня опять стало появляться ощущение переполненности, стремление излиться, а не только чувство пустынной дали. Однако твой день рождения — он как будто 27-го — я отпраздную, любимая, дарованная мне! И не разными крепкими напитками до одури — нет, я вылью в озеро лучшую бутылку вина из тех, что найду в своем погребе, и прошепчу множество заклинаний — мне известны некоторые — за тебя, за себя и за нас обоих… Ну, вот, приближается врач со шприцем и прочей ерундой — будь счастлива, любимая — привет тебе, привет, любимая моя, и никогда не покидай меня, это разорвет меня на части… Примечания 1. Spekulatius (лат.) — фигурное печенье, подаваемое к столу под Рождество. 2. «…я и впрямь семь лет…» — предположительно Ремарк и Марлен Дитрих впервые встретились в 1930 году в Берлине в отеле «Эден». 3. Джеф Кессель — имеется в виду французский романист и публицист Жозеф Кессель (1898—1979). 4. Йозеф Рот (1894-1939) — австрийский писатель. Эрих Мария Ремарк из Парижа (после 07.12.1937) Марлен Дитрих в Беверли-Хиллз, отель «Беверли Уилшир» Ангел мой — я с карандашом в постели, — вот ужас! Я уже несколько дней лежу, не поднимаясь, — разгулялся мучительнейший ишиас, при котором даже о том, чтобы поковылять, и речи нет, и что-то странное происходит с сердцем, и, вообще, давление чересчур упало, пульс очень медленный, кровь не циркулирует как следует и прочая дребедень. Похоже, все хуже, чем я думаю. Но это не помешает мне 23-го отбыть отсюда, пусть и на носилках. Мне надоело лежать в гостиничной постели. Хочу обратно к моим собакам. Не тревожься, как-нибудь выкарабкаюсь. Но о тебе я действительно знаю слишком мало. Ты исчезла, время от времени в мой дом залетает телеграмма от тебя. Вообще, это мне присуще исчезать, а потом время от времени звонить по телефону или посылать телеграммы. Может быть, с тобой я расплачиваюсь за провинности многих жизней. Неси свою ношу с достоинством, старина. Это письмо попадет к тебе примерно около Нового года. Вообще-то ужасно писать письма наугад, в какую-то неизвестность… Вспоминай обо мне по чуть-чуть. Это было бы хорошо. Давай загадаем на будущий год. Чтобы нам быть вместе. В какой-то газете писали, будто в январе ты приедешь в Венецию, чтобы между делом сняться в некоем фильме. Это наверняка неправда. Мне что-то взгрустнулось. И еще я устал. Опять сходит ноготь, третий по счету. Говорят, это не к добру. Но я прорвусь. Бог только помахал мне рукой. Он не грозит. Я ведь из его любимейших детей. Любимая! Сейчас я иногда слышу твой голос во сне. Раньше ты всегда была в дальней дали. Я тебя очень люблю. ___________________________________________________________________________ продолжение следует…
www.spletnik.ru
