Карта сайта
|
|
М.В.Ломоносова
ТВ«Светская жизнь» реж.
Вуди Аллен в «35 мм»: _arlekin_ — LiveJournalПро восьмидесятилетних кинорежиссеров (не только режиссеров и не только кино-, конечно, но в особенности почему-то именно про них) часто говорят: ну а чего ждать от маразматиков? Но творческое состояние, в котором уже больше десяти лет пребывает Вуди Аллен — не маразм, а нечто худшее, куда более печальное и противное. «Светская жизнь» — такая же пустышка, как и все предыдущие, и очередное «ретро» (с духом, а вернее сказать, с «душком» 1930-х), но хотя бы свободное от туристического продакт-плейсмента, что уже легче, ну по крайней мере Нью-Йорк и Лос-Анджелес автор выбрал явно не потому, что муниципальные институции оказали ему финансовое содействие в производстве. Зато по драматургии это еще большее фуфло, что даже самые примитивные из его недавних поделок. Фуфло, однако, просчитанное, то есть не случайная лажа, а заведомая халтура.Главные герои — дядя и племянник, голливудский агент Фил Стерн (Стив Кэрелл) и Бобби Дорфман (Джесси Айзенберг) сын его сестры, приехавший в Лос-Анджелес делать карьеру и рассчитывающий на помощь родственника.
Дядюшка долго динамит племянника, но потом снисходит и делает его мальчиком на побегушках в своей конторе. Бобби тут же влюбляется в Вонни, секретаршу Фила, поскольку она разочарована в Голливуде и совсем не такая, как девушки вокруг — но он не знает, что у Вонни роман с женатым Филом, а тот все не решится бросить жену после двадцати пяти лет брака. Водевильная интрига сперва крутится вокруг того, что влюбленный юноша, выслушивающий доверительные признания и дядюшки, и девушки, с которой у него тоже завязываются серьезные отношения, не знает, что дядина пассия — это Вонни, а женатый дружок Вонни — это дядюшка. Потом все проясняется, Бобби возвращается в Нью-Йорк и там делает карьеру вместе с братом-гангстером Беном, управляя популярным ночным клубом.
С этого момента, похоже, Вуди Аллена сюжет вообще перестал интересовать, по крайней мере история Бобби, потому что внимание переключается на Бена и их с Бобби сестру. Она замужем за интеллигентом-коммунистом и очень недовольна шумным соседом, муж-интеллигент рассчитывает на переговоры, а жена предпочитает обратиться к брату за помощью, и тот с подельниками соседа убивает.
Брата арестовывают, пусть и не за соседа, преступлений и улик помимо того набралось, судят, приговаривают и сажают на электрический стул. Тем временем Бобби, благодаря состоявшемуся в Лос-Анджелесе знакомству с владелицей модельного агентства, не только женится и обзаводится младенцем (причем его жену зовут Вероника — такового же и полное имя Вонни, но это совсем проходной и плоский образ), но и превращает вверенный ему клуб в супер-популярное место, а гангстерский скандал лишь привлекает в заведение дополнительную публику. Включая и Вонни с мужем, то есть с Филом. И снова здарова, теперь уже женатый Бобби и замужняя Вонни снова вспоминают былое, однако их повторный роман обрывается, не успев как следует завязаться снова, а остаются лишь воспоминания — конец фильма.
Не скудость фабулы меня смущает. И актеры, что касается мужчин, вовсе неплохи (Джесси Айзенберг — идеальный исполнитель на роль Бобби, Стив Кэрелл тоже хорош), актрис поплоше, вернее, обыкновенные, но тоже ничего (Вонни — Кристен Стюарт, Вероника — Блейк Лавли).
Но Вуди Аллену мало разыграть водевильчик, ему еще необходимо нашпиговать по привычке, по инерции, бестолковое, но все-таки красиво поданное действие (а картинка — подбор интерьеров, костюмы, свет, автомобили 1930-х — это на уровне) выдроченными, с годами откровенно беспомощными еврейскими приколами (в «Светской жизни» Аллен дошел уже до уровня «евреи любую еду переваривают, чтобы убить всех микробов» — или я чего-то не догоняю и это в самом деле смешно?), мало того, для пущего колорита мамаша и папаша братьев Дорфман в моменты волнения переходят на идиш, что по замыслу режиссера должно быть уморительно весело само по себе (на мой вкус так вовсе нет). Помимо прочего, на «Светскую жизнь», чего следовало ожидать, набегает тьма народу, ведь Вуди Аллен — это интеллектуальная кино, и любая дегенеративная блядь считает для себя необходимым его посмотреть, ведь это так остроумно, так тонко, так глубоко! Мерзость.
Непослушная жизнь Вуди Аллена
ГЛАВА ОДИН Непослушная жизнь Вуди Аллена
Марион Мид
Скрибнер
Прочитать обзор
Бог и ковры
Глава первая.
Он был таким же крутым и романтичным, как город, который он любил.
За его очками в черной оправе скрывалась свернувшаяся сексуальная сила джунглей.
кот… Нью-Йорк был его городом. И так было бы всегда.
Итак, начальные строки Manhattan, , одной из двадцати девяти картинок, которые все вместе образуют совокупный портрет жизни Вуди Аллена — документов, сравнимых по одержимости, если не по глубине, с семью тома Марселя Пруста «
В районе с почтовым индексом 10021 есть небольшой участок недвижимости — возможно, в полудюжине кварталов ниже Семьдесят второй улицы — где средний семейный доход домовладельцев составляет более 700 000 долларов.
год. Это страна Вуди Аллена, где нет нищеты и лишений, иммигрантов, практически нет чернокожих или латиноамериканцев, кроме тех, кто носит форму, и мало преступлений, не связанных с собственностью.
типичный преступник — похититель золотых цепей. В первый раз, когда Вуди Аллен ступил на Верхний Ист-Сайд, он был маленьким мальчиком, плетущимся за своим отцом взад и вперед по лиственным бульварам, где английские няни средних лет катали новенькие английские детские коляски и большие образцы алой
и золотые весенние тюльпаны парили посреди Парк-авеню. В этом месте, которое казалось его духовным домом, взрослый Вуди позже вспоминал, что «было что-то чудесное в том, как улицы
чувствую здесь», и эти чувства остались с ним на протяжении многих лет.
Всякий раз, когда он выходит из дома, в своих мятых брюках цвета хаки и свитере с пуловером, он может свернуться калачиком в своих мечтах о прошлом и окружить себя памятными картинами тех нянек, плетущихся мимо одетых в форму швейцаров и шоферов. За шестьдесят лет улицы изменились очень мало. Это он вышел далеко за пределы своих романтических фантазий, чтобы стать местным поэтом-лауреатом.
В самом сердце Бруклина, к югу от Флэтбуша, находится район Мидвуд. Расстояние между зданиями в верхней части Пятой авеню и кондитерскими на авеню Джей, главной магистрали Мидвуда, едва превышает двенадцать миль. Измерено
на остановках метро Мидвуд находится в двадцати станциях поезда D, который с грохотом мчится по Манхэттенскому мосту.
На машине поездка займет не более тридцати двух минут. Но с тем же успехом эти две области могли быть разделены тысячей миль. Мидвуд
в 1930-е годы были комфортным средним классом, мобильным, гетерогенным районом, в основном евреями и несколькими итальянцами. В тихих кварталах, обсаженных деревьями, стояли небольшие двухквартирные дома; на перекрестках типичный
крепкие шестиэтажные многоквартирные дома; а к востоку между Кони-Айленд-авеню и Оушен-Паркуэй — дорогие дома. С шумных рынков авеню J веяло головокружительным запахом маслянистого теста: хрустящего, плотного
ржаной хлеб, клейкий ругелах сочащееся малиновое варенье, а также вкусные бабки с корицей . К своим клеенчатым столам в свежевымытых кухнях с линолеумом все еврейские
Домохозяйки из Мидвуда возили ингредиенты, чтобы приготовить суп с шариками из мацы и грудинку, плавающую в соусе.
Кенигсберги жили всего в нескольких шагах от шума машин на авеню J, по адресу 968, Четырнадцатая Восточная улица, на верхнем этаже дома из красного кирпича, в котором они жили с тех пор, как родился их сын.
Он стоит до сих пор и является впечатляющим примером гибридного
Бруклинская архитектура, частично коттедж в стиле Тюдоров и частично итальянская вилла, ощетинившаяся вычурной балюстрадой, башенкой с окнами и декоративными кирпичными безделушками. Семья — отец, мать и сын Аллан — были разбиты.
в квартиру с сестрой Нетти Кенигсберг Сейл и ее мужем Эйбом Коэном. Слишком много людей в слишком малом количестве комнат делало повседневную жизнь несколько нестабильной. Большую часть времени ребенок находился в окружении людей, говорящих
друг другу громкими голосами и махали руками, что производило весьма сильное впечатление. Став взрослым, ненавидя семейные неурядицы и вынужденную близость переполненных домохозяйств, Вуди был одержим
одиночество.
Снимки: Она стоит рядом с женихом на ней в день свадьбы, завернутая в шелковый креп с приколотым к ней вычурным двойным корсажем Талия.Ее глаза блестят. Волосы до подбородка уложены легкой волной. постоянный. Тщательно подобраны новые приятные аксессуары: капля жемчуга серьги, нарядные перчатки до локтя, крошечная болтающаяся вечерняя сумочка. Судя по ней наряде, она больше похожа не на невесту, а на женщину-вамп, наряженную для бального зала. танцы. Ей двадцать один год, бухгалтер, младшая дочь иммигрант австрийский еврей.
Ее глаза блестят. Волосы до подбородка уложены легкой волной.
постоянный. Тщательно подобраны новые приятные аксессуары: капля жемчуга
серьги, нарядные перчатки до локтя, крошечная болтающаяся вечерняя сумочка. Судя по ней
наряде, она больше похожа не на невесту, а на женщину-вамп, наряженную для бального зала.
танцы. Ей двадцать один год, бухгалтер, младшая дочь
иммигрант австрийский еврей. Рядом с ней, лицом к камере, жених, невысокий мужчина двадцати восьми лет. Довольно щеголеватый в дорогом смокинге, у него длинное, резиновое лицо, корона темные волосы, напомаженные в помпадур, и губы, которые, кажется, изгибаются почти в насмешливое выражение. Он избалованный сын довольно обеспеченной семьи, но не собирается жить или умереть богатым.
Их венчает раввин Якоб Кац в воскресенье, 22 июня 19 года.30, в Кротоне Парковая часть Бронкса, где живет невеста со своей семьей по адресу 1541 Hoe.
проспект. Безупречный летний полдень, весь золотой солнечный и нежно-голубой.
небо. На Кони-Айленде триста тысяч купальщиков покрывают пляжи. Восемь
месяцами ранее фондовый рынок рухнул. Разнообразие озаглавило кровавую баню, СТЕНА
УЛИЦА НЕСЕТ ЯЙЦО, и вскоре четыре миллиона человек остались без работы. Тем не менее,
песни того лета — «У меня есть ритм», «Получи счастье» — отражают своеобразную
оптимизм. Невеста тоже. Чтобы посмотреть на нее в этот день, когда ее новая жизнь
скатываясь в фокус, она производит впечатление человека, ожидающего белого пикета
забор в ее будущем. Одна из полудюжины детей, Нетти Черри родилась в Нью-Йорке в 1908 году. Ее отец Леон в возрасте двадцати шести лет покинул Австрию и переехал в Америку в 1891 году, через десять лет после того, как старший брат Джозеф Поездка. Четыре года спустя Леон женился на Саре.
Хофф, еще один австрийский иммигрант.
В заявлениях о гражданстве братья Черри числятся квалифицированными рабочими — Джозеф, каменщик, и Леон, полировщик метизов: золота, серебра, меди, латуни. На рубеже
века Леон Черри жил в Нижнем Ист-Сайде, гетто, которое не может приукрасить никакая ностальгия. В вонючих рядах многоквартирных домов с выступающими железными пожарными лестницами, где семьи жили по десять человек в комнате, плохо освещенные коридоры
были не тронуты дезинфицирующими средствами. На улицах бордюры были закрыты несобранным мусором рядом с армадой тележек, торгующих курами и овощами. Мужчины в черных шляпах, со спутанными бородами и пейсами, с плечами
пробирались сквозь толпы смуглых женщин, покрывших головы платками и знавших лишь несколько слов по-английски.
Леону Черри потребовалось семнадцать лет, прежде чем он смог открыть свою собственную закусочную, описанную в городском справочнике как «закусочная», первую из череды магазинов еды, сладостей и разнообразия, которыми он будет владеть.
Затем в 1920 году, оставив позади
В обветшалых многоквартирных домах он воспользовался недавно построенными линиями метро, идущими на север, и переехал в сельский Бронкс, где снял квартиру рядом со своим братом на Фриман-стрит. 1920 Перепись записывает его как
пятидесятипятилетний поденщик, работающий в здании Бронкс Боро Холл в Кротона-парке. Вишни, как и другие благочестивые евреи, говорили дома на идиш, на перенявшем их английском — только на улице, и зажигали субботние свечи.
в пятницу на закате. Никто из них не проявлял интереса к высшему образованию. Не было времени на книги, музыку или искусство. Одно лишь достижение берегов новой земли, за которым последовали годы непосильного труда, утомили их.
Сестру Нетти, Молли, сестры считали болезненно робкой. Необщительная, она, возможно, на самом деле была заглушена шумом семьи, которая никогда не переставала тявкать и жаловаться.
Юная Нетти, которая была совсем не кроткой, была бы,
во взрослом возрасте лихо возбудим. В фильме 1989 г. New York Stories, сын увековечит ее память в его виньетке «Обломки Эдипа» как мать-гарпию, которая исчезает только для того, чтобы повиснуть в небе над Нью-Йорком, как воздушный шар Буллвинкла в магазине Macy’s.
Парад в честь Дня благодарения, с которого она наклоняется и продолжает ругать своего плохого мальчика. Вуди стал описывать свою мать как поверхностную, недалекую женщину, интересы которой обычно были банальны. Он
отметила лучшие моменты своего дня: «Она встает утром, как делала это уже много лет, работает в маленьком цветочном магазине в центре города, ездит домой на метро и готовит ужин.
слишком во многих вещах». Помимо его обиды на то, что его заставили пить из того же колодца, пункт об ограниченном мире его матери содержит зерно истины.
«Она озабочена основами»,
— заметил он. Но не совсем так. Будучи молодой женщиной, именно фантазия, а не основы, поначалу привлекала ее к будущему мужу.
Повзрослев, Нетти последовала примеру четырех старших сестер, которым приходилось зарабатывать на жизнь: Сэди работала резчиком трафаретов в Pictorial. Review, , в то время как другие три девушки устроились на работу в швейном бизнесе стенографистками и клерками. Их брат стал учеником ювелира.
Нетти, как и ее сестры, изучала бухгалтерию и устроилась на работу в бруклинский оптовый магазин: масло высшего качества, изысканная птица, яйца, которые ежедневно поступали из лучших курятников. Каждое утро она ехала на поезде из Бронкса на рынок Уоллэбаут.
Вильямсбургские доки, где однажды она привлекла внимание пятидесятишестилетнего Исаака Кенигсберга, усатого продавца масла и яиц средних лет.
Исаак был бруклинским весельчаком с сшитыми вручную костюмами и мирскими вкусами.
любитель классической музыки, который прослушал Пальяччи и Риголетто из собственной ложи в Метрополитен-опера. Для защищенной Нетти его утонченность делала ее собственную семью деревенскими деревенщинами.
Понятно, что Исааку нравилась Нетти, потому что он, не теряя времени, познакомил ее со своим младшим сыном Мартином, своим любимцем и мальчиком, с которым он нянчился столько, сколько кто-либо помнил. Однако Марти, строгий костюмер, не был благословлен красивой внешностью. Он вырос
до того, чтобы иметь вытянутое, похожее на горгулью лицо и глупую ухмылку. Нетти, хоть и не отличалась особой красотой, превратилась в привлекательную молодую женщину, пылкую, язвительную рыжую. Ей сразу же понравился Марти, забавный, любезный молодой человек.
парень, который умел хорошо проводить время, «высокостепщик», как она позже назвала его. В то время, когда они познакомились, были двадцатые годы, и он направил ее в Tavern on the Green, новый дорогой ресторан в Центральном парке.
Нетти была в восторге. Ей почти не на что было надеяться, кроме как выйти замуж за какого-то уроженца Бронкса, и ей внезапно предложили неожиданное обещание.
У Исаака было трое детей, но он не скрывал, что предпочитает Марти. Когда Марти был школьником, он дергал за ниточки, чтобы его выбрали талисманом команды Brooklyn Dodgers. Неудивительно, что Марти вырос с чувством собственного достоинства, преданно взращенным
его отцом. Во время Первой мировой войны Марти присоединился к военно-морскому флоту. После перемирия девятнадцатилетнему юноше нравилось находиться в Англии, но он чувствовал себя несчастным без машины, и Исаак быстро исправил эту ситуацию с помощью дорогого автомобиля.
Родстер Kissel для выезда за границу.
Хотя Кенигсберги и Вишни были еврейскими иммигрантами в первом поколении, друг Вуди заметил, что «они пришли из разных миров». Родившийся в России Исаак, который был намного более успешным, чем Леон, сумел неплохо заработать.
от нескольких коммерческих предприятий. Его первым портом захода вместе с женой Джанет была Англия, где он научился говорить по-английски и где родилась его дочь Сэди, прежде чем отправиться в
Нью-Йорк в 189 году9. В городском справочнике Троу за 1901 год он указан как торговец, живущий на Генри-стрит в Нижнем Ист-Сайде, но вскоре он отличился в оптовой торговле кофе, путешествуя за границу по
от имени своего работодателя, иногда уезжая в Европу ради удовольствия побывать на скачках. Позже он прошел путь от продавца до предпринимателя и купил парк такси, затем несколько кинотеатров.
эти предприятия потерпели неудачу. Он был вынужден продавать масло и яйца, когда в конце двадцатых годов ему представили Нетти. Впечатлительной Нетти Исаак показался преуспевающим, образованным джентльменом.
Комментарий:
«Моя мать — ортодоксальный параноик, и хотя она не верит в загробную жизнь
, она не верит и в настоящую.»
— Вуди Аллен, 1967
К 1935 году, после двух лет «Нового курса» Рузвельта, газеты предсказывали более сильную экономику и более счастливые времена. На западе царила засуха и истощение почвы — поговаривали об оки и фермерах из пыльных чаш, у которых не было ни гроша, — но
в Нью-Йорке меньше предприятий терпело крах, и меньшему количеству людей приходилось получать пособие по безработице.
Подобная статистика не имела смысла для Кёнигсбергов, у которых были проблемы с подачей еды на стол. Нетти, вроде
большинство женщин того периода оставались дома и занимались домашним хозяйством. Она готовила, подметала и гладила, но, то ли случайно, то ли намеренно, детей не родила. Чтобы сэкономить на аренде, супруги часто объединялись с Сейлом и Эйбом Коэнами.
сестра Сэди и ее муж Джо Вишник.
Трудные времена и крепкие семейные узы объясняли их семейное устройство, но могло быть и другое объяснение. Мужья, по мнению Нетти, должны были зарабатывать деньги и оплачивать счета. Но Марти, который всем говорил, что он простофиля
продавец, кочующий с работы на работу. Он строил фантастические схемы, чтобы быстро разбогатеть. Не то чтобы он считал себя неудачником. Он менял одежду три или более раз в день.
После обеда он бездельничал на поле Эббетс.
всякий раз, когда у него была возможность, он часто посещал свои любимые бильярдные или проскальзывал в галантерейный магазин, чтобы заказать новый костюм, который он не мог себе позволить. Если Нетти всегда принижала своего мужа, Марти, должно быть, тоже был разочарован.
осознать, что его невеста может вывести себя из себя практически из-за чего угодно. Не имея возможности наслаждаться обществом друг друга, постепенно все меньше и меньше говоря друг другу, пара антагонистов все еще оставалась вместе,
настороженно глядя друг на друга из-за линии Мажино. По крайней мере, такими их изобразил Вуди в своей работе.
В комедии «Механические объекты» Вуди рассказал публике, как его отец потерял работу после того, как его заменил крошечный гаджет, который мог делать все то же, что и Марти, только более эффективно.
«Удручает то, что
моя мать сбежала и купила такой, — острил он. Ни одна ссора никогда не ставила крест на их браке. Как бы сильно Нетти ни желала заменить Марти, как бы громко она ни кричала, она так и не смогла заставить себя развестись.
его. Марти переходил из одной профессии в другую: продавец, бильярдный бармен, букмекер, бармен, свечник, ювелирный гравер и водитель такси. Он казался неспособным долго заниматься одним делом, подверженный беспокойству.
который унаследует его сын.
После пяти лет брака Нетти забеременела. Несмотря на то, что они были жительницами Бруклина, проживающими тогда на авеню К, 1010, она решила родить ребенка в Бронксе, в больнице Маунт Иден. Аллан Стюарт Кенигсберг родился в воскресенье вечером,
в 22:55 1 декабря 1935 года, что дало ему солнце в Стрельце и Луну в Водолее.
Со своими рыжевато-рыжими волосами, большими ушами и молочной кожей он был похож на свою мать.
Отцовство никак не улучшило отношения между Кенигсбергами, но теперь появился свидетель злопыхательства. К этому времени ежедневные боевые действия стали практически образом жизни. Бытовая патология была, как спустя годы заметил Вуди, все время, как только я мог что-нибудь понять».
Вскоре после первого дня рождения ребенка Нетти нашла работу бухгалтера в цветочном магазине на Манхэттене и начала каждый день ездить в город и обратно. За ее сыном ухаживала череда опекунов, в основном малообразованных молодых женщин, которые отчаянно
нуждались в деньгах и не очень интересовались тонкостями раннего развития детей. Как позже вспоминал Вуди, они пригласили друзей в дом и весь день сидели и сплетничали, пока он играл один.
Хотя детские воспоминания, как правило, подозрительны, он утверждал, что отчетливо помнит, как однажды, когда он лежал в своей постели, одна из этих женщин накрыла его лицо одеялом и чуть не задушила его.
По вечерам, когда его мать возвращалась с работы, у нее было мало времени для того, чтобы рассказывать сказки на ночь. Когда он действовал ей на нервы, что случалось часто, она заканчивала тем, что шлепала его. В результате он вырос, полагая, что с пеленок был никому не нужен. Ничто никогда не убедило бы его в обратном.
На диване:
«Единственное, о чем он жалеет в жизни, это то, что он не кто-то другой.»
— Копия обложки для «Расквитаться»
В шестидесятых, когда он пытался развить свой комедийный номер, Вуди отомстил своим родителям, вставив их в свои номера.
Его мать, пошутил он, оставила в его кроватке живого плюшевого мишку. Когда он стал старше, она предупредила его, чтобы он никогда не относился подозрительно к незнакомцам.
Если кто-нибудь с конфетами зовет его в машину, он должен прыгать прямо в нее. Подшучивать над родственниками — обычное дело для комиков, но семья Вуди, очевидно, предлагала исключительно богатый материал для унижений и оскорблений.
остроты. С возрастом он смягчился и почти с ностальгией представил Нетти и Марти в своем фильме о совершеннолетии «9 лет».0016 Дни Радио. Несмотря на это, его описание их спорного брака
остается в основном без изменений.
«У его матери, — вспоминал друг детства Джек Фрид, — был вспыльчивый характер, и она всегда давала ему пощечину. Всякий раз, когда он брал ее козу, она начинала выть и кричать, прежде чем нанести ему хороший удар.
мне так трудно, я бы
убежали в слезах, но он никогда не плакал. Он обладал удивительной способностью сдерживать свои эмоции. Его мать вообще не могла себя контролировать».
В 1986 году Нетти была женщиной семидесяти восьми лет, жительницей Верхнего Ист-Сайда Манхэттена, бесплатно жившей за счет сына в одной из новых многоэтажек. Вуди усадил мать на стул лицом к камере.
— Ты ударил меня? — спросил он из-за камеры. Создание документального фильма о ее жизни и жизни матери Мии Фэрроу, актрисы Морин О’Салливан, двух женщин, у которых, казалось, не было ничего общего, казалось интригующей идеей.
«Мать Мии всю жизнь была кинозвездой и ничего другого не знала», — объяснил он позже. «Она была подругой Тарзана. У нее был бассейн в Беверли-Хиллз, и она околачивалась с Богартом и всеми этими людьми».
Морин была чистокровной кобылкой, в то время как его собственная мать была тягловой лошадью, «типичное еврейское клише во всех отношениях», — сказал он.
Крошечная женщина с белоснежными волосами щурилась.
«Я помню, как ты бил меня каждый день, когда я был ребенком».
Ударь его? — недоверчиво спросила она. Что это значит? Что она его выпорола?
— Нет, но ты всегда давал мне пощечины.
Его настойчивость в копании прошлого сделала ее вспыльчивой. Конечно, она его шлепнула. Чего он ожидал, святой? Он был упрямым ребенком, никогда не слушал ее, когда она поправляла его, прыгая и срывая с него одежду, сводя ее с ума.
Но она
отказался стоять за любой бизнес обезьяны. «Ты был слишком активным и слишком ребенком для меня», — сказала она. «Я не был так добр к тебе, потому что был очень строг, о чем сожалею».
Ее дочь, с другой стороны, была приятным, послушным ребенком. «Я была гораздо милее с Летти, чем с тобой», — напомнила она ему.
Two Mothers оказался сложнее, чем он ожидал. Он так и не закончил его.
(C) 2000 Марион Мид Все права защищены. ISBN: 0-684-83374-3
Интересная космическая драма, полная странностей – The Irish Times
Роберт Паттинсон в High Life
Много было написано о головокружительной научно-фантастической головоломке Клэр Дени с момента ее премьеры прошлой осенью, но ничто так не привлекло внимание, как твит.
с Международного кинофестиваля в Торонто. «Я ушел примерно на середине фильма, меня вырвало в туалете, и я увидел, как вышли около 20 человек — один плачет, многие трясутся. Итак… это светская жизнь», — сказал один из игроков.
Правда? Если у вас есть проблемы с биологическими жидкостями, то да, вам, возможно, придется посетить туалет перед внезапным завершением. Можно с уверенностью предположить, что это единственный выпуск 2019 года, в котором Жюльет Бинош несет в ладонях целебную порцию спермы Роберта Паттинсона по длинному коридору. Но мало что еще может оправдать такую тошноту. Вы видите худшие вещи в Идти в ногу с кардашцами.
Испытания
Несмотря на то, что это фильм Клэр Дени, актерский состав прошел через ряд испытаний. Рассказанный в типично беспорядочной форме, High Life повествует о группе молодых людей — и некоторые из них возраста Бинош — спорящих на космическом корабле, который направляется к черной дыре. Первоначально задуманный Ником Лэрдом и Зэди Смит, теперь приписываемый режиссеру и Жану-Полю Фаржо, сценарий изобилует дополнительной предысторией, но рассказ настолько бессистемен, что вряд ли стоит распутывать эти детали.
Мы знаем, что пассажиров наказывают за серьезные проступки. Похоже, они пытаются использовать энергию черной дыры, чтобы спасти Землю. Сексуальная активность запрещена, но доктор Бинош стремится произвести следующее поколение с помощью искусственного оплодотворения.
Что необычно для режиссера с такой оригинальностью, Денис делает жесты в сторону конкретных кинематографических предшественников. В основной части много от «Соляриса» Тарковского, а воспоминания — в том числе о катящейся железной дороге — могут быть взяты прямо из «Сталкера» того же режиссера. Светская жизнь, однако, наполнена характерным для Дениса философским сумасшествием.
ПОДРОБНЕЕ
Абсурд
Мы никогда не находимся более чем в нескольких минутах от сцены, которая склоняется к абсурду, не развлекаясь каким-либо компенсирующим юмором. Посещение Бинош «Секс-коробки» — по сути, Оргазматрона из «Спящего» Вуди Аллена — использует музыку Стюарта Стейплза для неожиданно завораживающего эффекта.
Во всей этой странности нет ничего более странного, чем короткий кадр регби шести наций (Денис — фанат этого вида спорта).
Созданный с искусственным чутьем, который иногда напоминает космическое пространство, воображаемое на сцене – в частности, гессианские скафандры – картина не может быть обвинена в накоплении инопланетного беспокойства. Жаль, что многие диалоги имеют недорепетированный, беспорядочно подчеркнутый оттенок, который часто возникает, когда режиссер работает не на своем родном языке. Еще более прискорбно, что аргументы остаются столь разочаровывающе тупыми.
Тем не менее, вас почти наверняка не стошнит. Поместите это на постер.
Opens on May 10th
Donald Clarke
Donald Clarke, a contributor to The Irish Times, is Chief Film Correspondent and a regular columnist
Nick LairdAndre BenjaminRobert PattinsonStuart StaplesMia GothWoody AllenClaire TranJuliette BinocheAgata BuzekJean Pol FargeauZadie SmithJuliet BinocheEwan Mitchell
Четыре новых фильма, которые можно посмотреть в кинотеатрах на этой неделе
Двадцать новых фильмов ужасов, которые напугают вас до смерти
Пэт Инголдсби: «Я не хотела участвовать ни в чем, что связано с рассказами о себе»
Аниматор Нора Туми: «Никто не знал, что можно зарабатывать на жизнь рисованием»
Джина Дэвис: «Мне определенно это не интересно в замужестве.
