Дима Бончинче / Dima Bonchinche
Интервью
ELLE Дима, привет! Мы вновь встречаемся на проекте для российского ELLE, впервые с 2019 года (с момента выпуска номера, посвященного танцам, где Дима был одним из главных героев — Прим.ELLE). Три года прошло. Как с того времени изменилась твоя жизнь? Что сейчас происходит?
DIMA BONCHINCHE Я постоянно пробую себя в новых амплуа. За это время я абсолютно точно стал смелее: больше экспериментировал, попробовал себя в драге (драг-культура). Я выступал на новых площадках в необычных для себя образах. Иными словами — работал, воплощал и закрывал какие-то свои нереализованные идеи и мечты. Все это было довольно непросто. С момента «Танцев на ТНТ» я прошел колоссальный путь: приходилось раскрывать себя аудитории с разных граней. И далеко не все мои «воплощения» всем нравились — зрители слепили у себя в голове один образ и хотели, чтобы я ему соответствовал. А мне это было скучно! Мне нужно находиться в постоянном поиске, иначе я просто начинаю увядать и впадаю в депрессию.
Огромный плюс, что я могу это делать!
Мы организовали десятый юбилейный бал DEEP IN VOGUE и одновременно праздновали день рождения House of Bonchinche. Это мероприятие стало легендарным, огромный масштаб, какого в России еще не было. В нем участвовали ребята из Беларуси, Украины, Европы… Мы сделали крупный гранд-марш на 20 минут — перформанс, где каждый участник мог себя проявить. В наше сложное время мы стали очень ценить такие моменты, потому что их стало гораздо меньше. Гораздо сложнее стало встречаться, не говоря уже о том, чтобы постоянно ездить друг к другу за границу. Мне кажется, что мы все резко повзрослели, а беззаботная юность ушла безвозвратно.
Я попробовал себя в игровом кино и отыграл первый DJ-сет. Вокруг меня сейчас множество музыкантов — я очень долго искал людей, с кем можно творить именно музыку. Я хочу сам ее писать. И вижу себя на сцене уже не только как танцор, а как полноценный перформер — с собственным звучанием, голосом, образами. Вот это вот все хочу реализовать!
Рубашка и брюки-карго, все — Олег Горчанин; ботинки, Dr.
Martens; украшения, Swarovski; очки, Fakoshima
К разговору о музыке — что сейчас в твоем плейлисте?
Долгое время в моем плейлисте была очень спокойная, даже меланхоличная музыка. Минорная. Мне очень нравилось слушать эмбиент, потом я открыл для себя фанк. Да и вообще стал чаще с музыкой экспериментировать. Например, недавно почувствовал, что мне очень нравится джаз. Или я могу для себя послушать оперу. Это все новая подпитка, новые ощущения и состояния. Ну а если мне не хватает энергии, я включаю диско. И, конечно, обожаю Arca и Бьорк. Она каждый раз заставляет тело двигаться иначе.
Джинсы и лонгслив, все — Олег Горчанин; сумка, Maison Margiela; обувь, винтаж; очки, Fakoshima
Танец и fashion-индустрия постоянно переплетаются. Как тебе такая синергия?
Потрясающе! Я начинаю к вогу относиться все больше как к моде. Во-первых, мне хочется, чтобы это было дорого. Хочется видеть в нашем болруме больше брендов, больше вкуса, больше стиля.
Прошли те времена, когда можно было выходить на сцену в каких-то трениках, легинсах, во всем этом самодельно-костюмированном. Это уже не сияет, как раньше. У нас на сцене даже появляются новые категории, например, «designer delight» — она для дизайнеров.
Как рождаются идеи для твоих сценических костюмов и образов на балу?
Главное вдохновение — модные показы, бренды, дизайнеры. Дальше к этому приплюсовывается собственное ощущение себя в мире. Если раньше мои сценические костюмы были только для выступлений, то теперь многие вещи стали смешиваться с моей повседневной одеждой. Например, могу теперь застилизовать мой любимый гоп-стайл с какими-то вещами из женского гардероба. Прямо сейчас я в спортивных штанах для единоборств, а вчера ходил в шортах для тайского бокса. И вот эта смесь стилей, сочетания несочетаемого, вызывает у меня эстетический оргазм.
Олег Горчанин и Дима Бончинче
В последнее время ты много работаешь с российскими дизайнерами…
Я очень давно присмотрелся ко многим российским дизайнерам.
Все-таки в масс-маркете ходить на балы не круто. Я начинал с Николая Легенды (NIKOLAYLEGENDA). Потом танцевал на показе у SORRY, I’M NOT, очень мне нравится, фрэш. Я являюсь практически амбассадором линейки Agender бренда PPS, на мне такие агендерные вещи смотрятся здорово.
За примерами сотрудничества далеко ходить не надо. В твоем House of Bonchinche состоит дизайнер Олег Горчанин. Расскажи, как он вообще появился в доме?
Олег уже давно работает с домом Bonchinche — одевал Верушку, Кобру и уже потом меня. Но я даже не могу назвать это «сотрудничеством», звучит слишком официально. Мы — семья. Поэтому всегда помогаем друг другу. Олег смотрит на меня со стороны и помогает прорабатывать стиль, детали. Мне всегда нравится, когда к процессу подключаются новые творцы, и я могу побыть для них пластилином.
Брюки, Олег Горчанин; перчатки, Maison Margiela; обувь, CROCS; очки, Fakoshima
Молодые танцоры могут зарабатывать творчеством? Съемками, проектами…
Я очень рад тому, что у танцоров появляется больше возможностей выходить и зарабатывать вне преподавания.
Раньше основным заработком были уроки в школах танца. В лучшем случае ты выберешься в топ и у тебя будут мастер-классы и судейство. Сейчас появляется много локальных брендов, которым интересны танцы, которым интересна пластика танцоров. Мы все чаще видим танцоров на показах, на Неделях моды, в кампейнах. Поэтому я бы посоветовал молодым дансерам не фокусироваться только на баттлах, а сосредоточиться на поиске собственного стиля. Понимать, что важно быть профессионалом, который может работать на различных площадках, включаться и ответственно выполнять свои задачи. Просто круто танцевать больше недостаточно. Нужны навыки коммуникации, нужно портфолио, нужно следить за своим телом, за внешним видом, за стилем, выходить в свет. Искать возможности соприкосновения с другими сферами.
Брюки, Олег Горчанин; перчатки, Maison Margiela; обувь, CROCS; очки, Fakoshima
Что происходит, когда ты влюблен и когда не влюблен? Вообще это влияет на работу?
Сейчас я влюблен, сейчас Венера находится в экзальтации.
Я влюбляюсь во всех! Просто вижу в людях какое-то определенное качество, что-то во внешности, поступок или поведение, которые очаровывают. Когда ты влюблен — ты летаешь, растворяешься в человеке. Это же такой бешеный прилив эндорфинов! Но в эти моменты я могу и отлететь, что плохо сказывается на работе. Почему-то самое крутое творчество случается в периоды разочарования, расставания, каких-то эмоциональных переживаний в отношениях. Видимо, я сам по себе страдалец, и мне легче транслировать депрессивные внутренние переживания. А когда ты влюблен, ты выплескиваешь это на человека, в которого ты влюблен, а в творчестве происходит затишье.
Твой внутренний девиз сейчас.
«Не бояться». Хватит бояться. Слишком много страхов. Я стараюсь по-новому относиться к понятию вызова. Сейчас, например, я подолгу не раздумываю над новыми предложениями — а сразу соглашаюсь выйти из зоны комфорта. Не хочу больше бояться.
Model\Dancer — Dima Bonchinche / Дима Бончинче
Designer\Stylist — Oleg Gorchanin/ Олег Горчанин
Photo — Daria Kosinova / Дарья Косинова
Backstage photo —Maxim Mirny/ Максим Мирный
Video — Vladimir Kutenkov/ Владимир Кутенков
IDEA\Producer — LAVANDA PRODUCTION
Place SUPER METALL (Москва)
Light — Alexander Veselov\ Александр Веселов
Assistant photographer — Nikolay Korotkov\ Николай Коротков
MUAH — Yulia Isaeva\ Юлия Исаева
Interview LAVANDA
SPECIAL THANKS Helen Grey, Dmitry Markin
Condé Nast запретил в России Vogue, Tatler и Glamour
Рубрики и темы
- Новости
- Кейсы
- Интервью и дискуссии
- Исследования
- How to
- Просто о сложном
- Проверено ADPASS
- Рекламные кампании
fsdfsdfsd
Скоро с вами свяжется менеджер.
О блогах ADPASS: правила, рекомендации, ответы на вопросы [contact-form-7 404 «Not Found»]
Вы можете набрать нам по телефону, и мы ответим на все ваши вопросы
+7 968 546 18 36
Вы можете набрать нам по телефону, и мы ответим на все ваши вопросы
+7 968 546 18 36
Наши менеджеры свяжутся с вами в ближайшее время
Вы уверены, что хотите отказаться
от посещения мерояприятия?
Полина Осипова прославляет чувашскую культуру в России и за ее пределами
В моде и культуре происходит смена караула. Создатели поколения Z продвигают разговор одновременно впечатляюще и дерзко. Наш последний проект Youthquake приглашает вас узнать, как эти художники, музыканты, актеры, дизайнеры и модели радикально переосмысливают будущее.
Инстаграм-лента художницы Полины Осиповой — это завораживающий, мистический рог изобилия фотографий и одежды. На одном из снимков она одета в топ, сделанный из семейных фотографий, инкрустированных жемчугом, и сжимает букет цветов. В другом она носит головной убор в форме большого наперстка, украшенного бисером и покрытого металлическими монетами. Эти произведения отсылают к чувашским корням Осиповой, древней тюркской национальности, проживающей в пределах границ России и части Эстонии.
Подобно многим этническим меньшинствам во времена Советского Союза, таким как крымские татары или казахи, чувашская культура также подвергалась репрессиям со стороны государства, и поэтому ее присутствие со временем ослабло или исчезло. Осипова, которой 23 года, в настоящее время живет в Санкт-Петербурге, является одним из самых влиятельных художников, освещающих чувашскую культуру в своих произведениях. На данный момент это привело ее к страницам Vogue, Россия и проекту с Gucci.
Осипова выросла в чувашкоязычной семье и посещала школу, где изучение языка было обязательным. Несмотря на то, что в городе Чебоксары Осиповой, где более 58 процентов населения составляют чуваши, большое внимание уделялось культуре, она говорит мне, что ее наследие не всегда было предметом гордости для молодежи. «Помню, было очень модно говорить, что ты русская, — говорит она. Только когда Оспиова уехала из родного города и начала исследовать чувашскую культуру, а также историю своей семьи, она начала ее ценить. «Я полностью погрузилась в эту культуру и осознала ее волшебную силу и своеобразие только тогда, когда переехала из Чувашии, — говорит она.
Осипова говорит, что почувствовала большую связь со своей предысторией после того, как унаследовала традиционные чувашские украшения от прабабушки. «Все украшения, маски и аксессуары я называю «носимыми скульптурами». Я использую этот метод самовыражения, чтобы исследовать свое лицо и тело, перевоплощаться в волшебных существ», — говорит Осипова.
«Но это больше о том, чтобы найти и принять свои корни и свое происхождение». В настоящее время Оспиова смешивает дореволюционные этнографические фотографии чувашек и переосмысливает их украшения.
Хотя Осипова плохо говорит по-чувашски — и из-за этого подвергалась критике со стороны чувашских мужчин, — она считает, что ее искусство, в котором традиционно используются женские ремесла, является самостоятельным средством. «Меня заинтересовала эта критика, потому что я занимаюсь традиционными «женскими» ремеслами, рассказывая через них о нашей культуре, а вышивка — это мой язык любви, такой же важный, как и чувашский», — говорит она. Это тоже оставило след. К Осиповой обращается как молодое, так и старшее поколение чувашей, многие из которых присылают художнице образы своих предков в чувашской одежде, своего жилища и специфической вышивки группы. «Они писали, что переосмыслили то, что требует от них современный мир, — убежать и сдаться», — говорит Осипова.
Предоставлено Полиной Осиповой
Как Vogue Ukraine пережил первые дни войны с Россией
Прошло семь дней с момента вторжения России на украинскую землю.
Почти вся наша редакция в это время находилась в стране. Теперь мы нашли в себе силы рассказать вам о том, как мы пережили те несчастные дни в нашей жизни, которые начинались со слов: «На нас напали».
24 февраля в 6 утра меня разбудил телефонный звонок соседа. «На нас напали. Они бомбят аэропорт Борисполь. Если хочешь пойти с нами, пакуй чемоданы. Мы уходим.» Мы должны были подготовиться к отсутствию дома до 15 недель — мы собрали документы и деньги, бросили одежду и воду. Когда я запирала за собой дверь своей квартиры, я только просила Бога, чтобы я вернулась сюда снова. Решили поехать на дачу в 50км от столицы. Это заняло у нас почти девять часов. Мы надеялись остаться здесь и вернуться через несколько дней. К вечеру выяснилось, что военный аэродром все еще действует, хотя его и пытаются занять российские солдаты. 25 февраля мы решили выбраться оттуда всеми возможными способами — шум взрывов был далеко, но мы понимали, что оккупанты направляются в Киев.
Наш дом был на их пути туда.
По дороге мы умудрились застрять в грязи при попытке прорезать несколько полей в обход одной пробки.
Решили поехать в Западную Украину, где живет семья моего мальчика. Нам потребовалось 29 часов, чтобы преодолеть 800-километровое расстояние. Мы не спали почти двое суток, не останавливались ни на минуту, ели в дороге, старались поддержать и утешить наших детей. По дороге мы умудрились застрять в грязи при попытке прорезать какие-то поля в обход одной пробки. Мы просто пропустили ракетные обстрелы аэродрома в Староконстантинове вечером 25 февраля, и нас остановили в пробках на многих блокпостах между разными регионами. Но главное, что мы ехали в правильном направлении. Мы также постоянно находились в поисках топлива. Там, где было топливо, на каждую машину выделялось всего 20 литров — ожидание получения топлива могло доходить до 50 машин. Это может показаться трудным путешествием, но оно также было и ужасающим.
Благодаря какой-то невероятной силе воли и адреналину мы добрались до места назначения.
Сейчас я нахожусь всего в нескольких километрах от словацкой границы, активно работаю в vogue.ua и поддерживаю связь с международной прессой. В то же время мы помогаем тем, кто только приезжает на Закарпатье, чтобы они нашли здесь жилье.
После нашего полета из Киева я стала другой, как будто повзрослела и постарела. Сегодня я понял, что ни разу не плакал за эти девять дней, потому что хладнокровие и твердость духа нужны нам сейчас как никогда.
Дарья Слободяник, редактор отдела культуры Когда началась война, я спала. Я проснулась, когда зазвонил телефон моего парня. «Началось», — сказала его коллега-медсестра. Было 5:37 утра. Через несколько минут мы почувствовали бомбежку — позже мы узнали, что наша система ПВО сделала свое дело. Помню, до того момента я не верил, что это война, и думал, пойду ли я работать. А потом еще один взрыв и еще один (ракеты попали в военную базу в Броварах). Я никогда не ходил на работу. Мы сразу поняли, что останемся в Киеве.
Мой парень медик, работает фельдшером в военном госпитале в Киеве. В 7 утра его вызвали на работу в военный госпиталь. Каждый день он говорит мне, что раненых в госпитале немного, и это лучшая новость, которую я слышал за последние дни.
Я останусь в Киеве и готов освещать войну за Vogue .
У меня есть такая черта, что в кризис я очень быстро мобилизуюсь. Главное придумать чем заняться. А во время войны есть чем заняться. Я также написал своим коллегам на сайте около 8 утра, что останусь в Киеве и готов освещать войну за Vogue . Никогда бы не подумал, что сайт модного журнала будет выглядеть так, но таковы реалии нашего времени: вместо того, чтобы смотреть тренды и интервью со знаменитостями, мы пишем о том, как остановить кровотечение и как помочь украинской армии. О том, что мы остались в Киеве, писали многие. Но я не вижу в этом ничего особенного — у меня нет детей, за которых я отвечаю, есть стоянка, которую мы с соседями используем как убежище; есть машина, в которой я могу спать, сидя прямо.
Мы не выбирали, уйти или нет. Мы просто здесь, и все. Я стараюсь делать все, что могу: варю гречку для местного министерства обороны, покупаю жидкости для военного госпиталя, помогаю ИТ-армии, которую создало наше министерство цифровой трансформации. Мы с соседями строим баррикаду перед домом, и работа, которую я делаю в своем районе, — это меньшее, что я могу сделать. Я очень надеюсь сделать еще больше — например, отвезти еду в Охматдит или другие больницы, в которых, по словам волонтеров, сейчас много пациентов и врачей, нуждающихся в помощи. Но я бы хотел, чтобы в Киеве так часто не звучала сирена, потому что моя жизнь — это всего лишь минуты, прожитые между сиренами.
Самые популярные
Мы провели в приюте четыре ночи. Сколько еще впереди? Сирены воют в Киеве не менее пяти раз за ночь. В первую ночь все дрожало — я знаю, рядом с нами шел бой за базу Нацгвардии. Я не хочу думать о том, что будет, если по ним будут стрелять с неба.
Вместо того чтобы думать о смерти, я думаю о простых вещах. О хорошем кофе, который я выпью на Подоле, когда мы одолеем нашего врага. О том, как я буду мыть голову нормально. Я пока боюсь мыть голову — постоянно думаю о том, что не услышу будильник сквозь шум воды.
Каждое утро в 8 утра я просыпаюсь в укрытии от того, что мой отец звонит мне по телефону. Он находится в Одессе, и я знаю, что для нас это самые важные телефонные звонки в мире. Было ли мне действительно страшно в те первые дни? Думаю, нет. Я постоянно думаю о тех, кто находится на передовой и кто действительно важен. Ярослав, коллега моего зятя, который сейчас нас защищает, или Ваня, мой 20-летний шурин, который воюет в Чернигове, или фельдшеры в машинах скорой помощи, которых расстреливают русские террористы, или журналисты, которые репортажи в прямом эфире со всех действительно горячих точек. Или наш президент. Или тысячи других людей, которым не все равно. Война сблизила нас необыкновенно — ценный жизненный урок, но цена его слишком высока.
Думаю, я навсегда запомню эту дату и холодный страх: 24.02.22, на улице, по всей нашей квартире звонок или телефон моего парня. Конечно, никто просто так не звонит в этот час. В ту же секунду, не раздумывая, беру в руки телефон, уже на 100% осознавая, что сейчас узнаю новости. Тем временем слышу звук другого голоса в телефоне: «Давай, началось».
Все эти дни я живу в Киеве на самоизоляции — меня пугают постоянные оповещения о необходимости укрыться от воздушных атак. Однажды я попытался идти домой пешком, сумел добраться до входа на подъездную дорожку, развернулся, чтобы срезать путь к многоквартирному дому, и тут снова завыли сирены. Я беспокоюсь о доме, я беспокоюсь о своих близких, и я постоянно беспокоюсь о том, правильные ли решения принимаю. Как и все мы, моя переписка теперь состоит из бешеных «Как дела?» В моменты тревога переходит в нервные срывы и слезы.
Ксения Шагова, бренд-менеджер Vogue UA Я запомню 24 февраля на всю жизнь, как и все мы.
Я рано открыл глаза, хотел посмотреть новости, но позвонил мой друг:
Самые популярные
«Вы видели новости?»
«Еще нет».
«Киев бомбят».
У нас был план, у нас были готовые вещи, и я начал бегать по квартире, думая, что я забыл, что взять, и в то же время набирая номера своих друзей. Я не мог понять, чистить зубы или нет. Я вышел на улицу, пошел по улице Гончара в гору, встретил людей, которые спокойно шли на работу, разнося хлеб по магазинам, и ребят с рюкзаками.
Два дня мы провели на ферме под Киевом, спали по очереди, чтобы один человек всегда бодрствовал. Я беспокоился, что засну, но смог дождаться, чтобы заснуть, когда моя смена закончилась. Потом мы поехали дальше — большая радость, что мы смогли выйти. В настоящее время под Киевом разрушено множество мостов и даже дорог. Мой друг подарил мне компьютер (мой остался в офисе). Сегодня я впервые выспался и вернулся к работе, которая немного изменилась.
Я делаю все возможное, чтобы принести хоть какую-то пользу своей стране.
Самые популярные
Мои представления о войне были составлено из книг по истории, романов Ремарка, драматических фильмов и свидетельств очевидцев. События прошлого собрались в памяти мира в букет романтизма, боли, жалости, величия и триумфа. Однако нападение 24 февраля сломало нашу прежнюю жизнь и перевернуло наше мировосприятие. Сейчас я вижу войну как неумолимую ярость, определяющую все дальнейшие шаги и действия.
Эта ярость движет и мотивирует меня и не допускает колебаний. В эти дни я боюсь только слов. Вместе с коллегами и другими мы стали солдатами информационной войны. Мы живем в неустойчивом потоке новостей, которые нужно фильтровать, анализировать и транслировать в мир. Все основные человеческие потребности, кажется, отошли на второй план, а более нескромные желания испарились.
Единственное, о чем вы думаете в ранние часы ночи, это как поскорее закончить эту войну. Это то, на чем вы концентрируетесь, это то, как вы живете.
В Луцк я ездила к отцу за три дня до начала войны. Я нервничал из-за новостей и собственных чувств и страхов. Проснулись в 5 утра от двух взрывов — бомбили военный аэродром, совсем рядом. Самолеты вылетели раньше; выполнялась разведывательная миссия. На следующий день были атакованы аэродромы в Ровно, Львове и Владимире.
Я до сих пор в шоке. Я не могу себе представить, чтобы в центре Европы в 21 веке одна страна могла просто захватить другую страну. Я не могу не смотреть новости и не плакать. Каждый день я обращаюсь к родственникам и друзьям и задаюсь вопросом, живы ли они и в безопасности ли они. Невыносимо видеть, как калечат, разрушают мой Киев, наш Харьков, Чернигов и все другие города, как гибнут простые люди, как гибнут дети. Пара с ребенком.
Вернуться будет некуда.
Я плачу от злости и ненависти к психопату и плачу от гордости за наш народ, армию, президента, к которому раньше относился с крайней иронией — честно говоря, не ожидал от него такого. Он просто тигр с хитрой мордой.
Алла Акименко, переводчик vogue.uaЯ живу в Сумах, и о начале боевых действий узнала отсюда — Сумы — город недалеко и от России, и от Белоруссии. В наши дни за него идет постоянная борьба.
Самые популярные
За эти несколько тревожных дней сумяне сражались с врагом и проявили настоящую силу характера. Ненависть к русским оккупантам растет по спирали. Ненависть к убийству и разрушению. За то, что под обстрелами противника им вместе с маленькими детьми приходится оставаться в убежищах.
Люди массово вливаются в ряды территориальной помощи и мужественно защищают свой город. Сегодня двое безоружных сумских железнодорожников задержали вражеский танк и захватили оккупанта.
Враги бросают технику на дорогах, а украинцы придумывают, как лучше использовать оставленное. Сумчане консолидируют свои силы в борьбе с врагом. Даже те, кто всю жизнь говорил по-русски, переходят на украинский. Никакой паники, только решимость не отдавать родную землю врагу.
Одна из самых страшных фраз, которую я никогда не забуду: «Ровно в 4 часа Киев бомбили — нам сказали, что началась война».
Самые популярные
24 февраля я проснулся от нервного сна, чтобы узнать новости. И через несколько минут я почувствовал вибрации. Но я все еще не мог понять, что это война. На дворе 21 век, в цивилизованной Европе Гитлера уже нет. Но теперь, похоже, он перевоплотился.
[…] Мы поехали в больницу на другой конец города. Но двигаться было практически невозможно, Киев застрял в пробках: дети и взрослые, с собаками и кошками, все пытались эвакуироваться.
Мы остановились в доме моего тестя под Киевом. Там было убежище — подвал с деревянными дверями, на которых даже не было замка. И полки с огурцами, клубничным вареньем, ящиками с морковью. На морозе я мог видеть свое дыхание. Когда бомбили, мы ходили туда, сидели на стульях, промерзшие до костей. Когда стало тихо, мы рухнули в изнеможении, пошли в дом ненадолго поспать, не раздеваясь. Днем писал для Vogue.ua. Вместо советов по красоте теперь это советы о том, как остановить кровотечение из ран.
Моя коллега из Чехии Vogue Синди Керберова часто писала и предлагала поддержку: размещение, помощь, сочувствие — все. Эта женщина, которую я встретил только раз в жизни, протянула руку и открыла свое сердце… Если бы не Синди, у нас бы ничего не вышло.
Когда бомбили, мы пошли туда, сели на стулья, промерзли до костей. Когда все стихло, мы упали в изнеможении.
По дороге остановились во Франковске, у знакомого дома. Нас встретили в теплом доме, с полным столом, горячим душем и удобной кроватью.
После дней, проведенных между подвалом и домом, и изнурительной дороги, где нам приходилось два часа менять спущенную шину из-за холодных ветров, я пролил слезы. На следующий день мы были на пути к кордону. Все было готово, даже бутерброды в дорогу. Но в последнюю секунду я понял, что не могу покинуть свою страну. Я не могу расстаться с сыном. Я не могу бросить своего парня. Никто не знает, сколько времени у нас осталось, но мы проведем его вместе.
Итак, мы в Украине. Мы помогаем своей стране, и мы украинцы. Вместе мы сильнее. С Богом мы сильны. У нас есть поддержка всего мира. Это момент, когда происходит противостояние добра и зла. И мы знаем, что добро победит.
Валерия Лакома, веб-редактор vogue.uaСамые популярные
2 февраля 4 часа 5 утра меня разбудил мужчина с криком: «Лера, вставай! Война началась!» Я был потрясен. «Наверное, он драматизирует», — подумал я, но все же пошел доставать чемоданы.
С каждым днем ощущение того, что жизнь может закончиться в любой момент, становилось все сильнее и сильнее.
Отсутствие бомбоубежища, военная база рядом и информация о том, что в 500 метрах от нашего дома идут танки, с каждым днем усугубляли ситуацию. Впервые я почувствовал, как рвутся бомбы; бомбардировщики летели над моей головой, и мосты, соединяющие нас с городом, рушились.
