Что почитать на выходных. Книги Алекс Хилл, Аси Лавринович, Кадзуо Исигуро
Впереди целых 10 майских выходных, которые из сегодняшнего дня кажутся практически безграничными, но, как и всё хорошее, закончатся быстрее, чем хотелось бы. Чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно потраченное время, требуется надёжный план. План, который обязательно должен включать следующие пункты:
– Как следует выспаться.
– Каждый день бывать на свежем воздухе.
– Уделить время физической нагрузке в виде сельскохозяйственных работ на дачном участке.
– Провести как можно больше времени с любимыми.
– Побаловать себя приятным времяпрепровождением, чтобы как следует набраться сил для новых будничных достижений.
И ко всем этим пунктам замечательно подходит увлекательное чтение! Будем расслабленно читать в постели, принимать солнечные ванны в компании интересной книги, возьмём отличные романы с собой на дачу и будем читать вечерами в обнимку с семьёй. Ведь чтение – один из самых эффективных способов отдыха, который дарит массу удовольствия и при этом делает нас умнее.
Специально для майских выходных мы выбрали 10 увлекательных и компактных художественных романов, которые легко успеть прочитать.
«Земля кочевников»
Брудер Д.
Скитальцы, бродяги, беспокойные души существовали всегда. Но сейчас, в третьем тысячелетии, появляется новое странствующее племя. Это люди, которые никогда не думали, что станут кочевниками, но у которых все дни проходят в дороге. Они отказываются от привычных домов, чтобы жить в «домах на колесах».
Три номинации премии «Оскар» – само по себе убедительная причина познакомиться с первоисточником. Документальный роман, сотканный, как лоскутное покрывало, из завораживающих историй всевозможных странников: тех, кто не просто мечтал, а оставил всё, чтобы отправиться к своей мечте. Бывший профессор, вице-президент McDonald’s, министр, администратор колледжа, полицейский и другие люди, чьим домом стал фургон на колесах. В числе других наград экранизации этой книги – «Золотой лев» Венецианского кинофестиваля, «Золотой глобус», приз зрительских симпатий на Международном кинофестивале в Торонто.
Лекарство для империи. История Российского государства. Царь-освободитель и царь-миротворец
Акунин Б.
Гипнотизёр считал, что события, которые с нами происходят, даже самые неприятные, делают нас такими, какие мы есть. Составляют часть нашей личности, хотя мы и делаем всё, чтобы их забыть.
Восьмой том проекта «История Российского государства» можно было бы назвать «Зигзаги», потому что политика описываемого периода (1855–1894) делает крутые виражи. До краха империи и гражданской войны еще далеко, но в русском небе уже посверкивают зарницы будущей грозы и льется первая кровь. Эпоха Александра II и Александра III дает ответ на вопрос: почему всё вышло так, как вышло.
«Только роза»
Барбери М.
Япония – страна, где много страдают, но не обращают на это внимания, – сказала англичанка. – И в награду за подобное безразличие получают сады, куда боги заходят выпить чаю.
Раздумчивый и прекрасный, без преувеличения философский роман от автора бестселлера «Элегантность ёжика». О другой культуре, о переосмыслении прошлого и об умении учиться мудрости окружающего мира посредством всего лишь осознанного созерцания. И ещё эта книга о том, что для нового этапа – в жизни, в отношениях, в понимании себя – никогда не бывает слишком поздно. Роза впервые в жизни едет в Японию, чтобы узнать о наследстве отца. Они никогда не были близки, но, похоже, именно сейчас он может научить свою взрослую дочь всему, чему не смог научить до сих пор. Так Роза оказывается в Киото, в доме коллекционера-отца, где открывает для себя цветы, деревья, дворцы, храмы древнего города, и вместе с тем узнаёт новую себя.
«Нормальные люди»
Руни С.
Для неё его внешность – как любимая музыкальная пьеса: сколько ни слушай, всякий раз звучит немного иначе.
Салли Руни, которую прозвали голосом поколения миллениалов, написала пронзительный роман то ли о любви, то ли о её отсутствии.
А может быть, о том, как горячо и страстно человеку нужен человек. Или о том, как перспектива открыться другому пугает до смерти. Особенно, если не открываешься до конца даже самому себе. Коннелл и Марианна – нормальные люди, которые вместе ходят в старшую школу. Она – циничная и гордая одиночка из богатой семьи, он – популярный красавчик без гроша за душой. Однажды они заговорят друг с другом – и этот недолгий, неловкий разговор изменит их жизнь. Как настоящая любовь. Как обречённая невозможность.
«Многочисленные Катерины»
Вот кто нам на самом деле нравится. Люди, рядом с которыми можно думать вслух.
Роман для подростков, который понравится и их родителям. Роман взросления, который стоит прочесть и давно повзрослевшим. Роман, который начинается из критической точки, чтобы к финалу (и это не спойлер) продемонстрировать нам, что кризис преодолим. Колин собирается залечить своё разбитое сердце в путешествии с лучшим другом.
И заодно разработать математическую формулу, которая поможет определить успех в отношениях. Можно ли найти формулу любви? Узнаем из романа культового автора Джона Грина.
«Когда деревья молчат»
Лури Дж.
Это Земля. Если ты знаешь, что делаешь, значит ты не на том месте.
Роман из тех, что не проходят бесследно: вдохновлённый реальными событиями, он рассказывает страшную историю о том, что уютные провинциальные городки порой таят смертельную угрозу для своих жителей. Взрослые порой ставят детей под угрозу, просто отказываясь воспринимать их всерьёз. Любой грех порой может прикрыться благовидным оправданием. А мир, который совсем недавно принял тебя в свои объятия, порой оказывается весьма неприятным местом. Кэсси 13 лет, она живёт на ферме, любит учиться и влюблена в самого симпатичного мальчика в классе. Но её беззаботная жизнь внезапно оказывается в эпицентре реальной опасности – для неё и её друзей. И главное, что защитить подростков некому, кроме них самих.
«Клара и Солнце»
Исигуро К.
Было что-то совсем особенное, но не внутри Джози. Оно было внутри тех, кто любил её.
Новый роман от автора мирового бестселлера «Не отпускай меня» Кадзуо Исигуро, лауреата Нобелевской и Букеровской премий. Повествование заворожит с первых страниц и будто бы весь уложится в один непродолжительный глубокий вдох. Главную героиню произведения зовут Клара – она андроид, который, как ребёнок в большом и удивительном реальном мире, открывает для себя людей, отношения и собственные чувства. С детским любопытством и доверием она поначалу строит догадки, разглядывая за окном витрины прохожих, проезжающие мимо автомобили и Солнце, которому поклоняется. А затем Клару приведут в её новый дом, к её людям.
«Открывается внутрь»
Букша К.
Потому и вечные шутки, выдумки – чтобы отвлечься. Такая ось, вокруг которой она весь мир закручивает, чтобы не остановился и не рухнул.
Лауреат премии «Национальный бестселлер» Ксения Букша представляет сборник зарисовок – книгу для ценителей малой прозы, в которой наблюдения за окружающими переплетаются с размышлениями о жизни. Герои её историй редко счастливы, но зато они настоящие люди и о многом заставят задуматься. Их судьбы иногда переплетаются, порой остаются параллельными друг другу, но все вместе – складываются в единую судьбу, в которой порой чужие люди оказываются близкими.
«Тихие гости»
Мастрюкова Т.
Каждый должен уметь справляться со своими проблемами сам, без этих спасите, помогите, не умею, не могу.
Такие книги, от которых по коже мороз, приятнее всего читать в майский солнечный денёк с ощущением полнейшей безопасности. Иначе эффект присутствия посреди мрачной зимней деревни может оказаться слишком реалистичным. Мистический триллер от призёра «Новой детской книги» (но пусть вас не смущает аудитория, взрослым романы Татьяны Мастрюковой тоже очень нравятся) знакомит читателя с подружками, которые решили отправиться в небольшое путешествие.
Но в далекой деревне оказалось безлюдно, тревожно и тихо до звона в ушах. Только прохудившийся дом, в котором проблемы с теплом и освещением, защищает девочек от незваных гостей. Вот только насколько надёжным окажется это укрытие?
«Худшие подруги»
Лавринович А., Хилл А.
Секреты нужны тем, кто боится самого себя. Остальные прекрасно живут и без них.
Верите в женскую дружбу? Аля и Тася не сомневались в ней, ведь дружили с первого класса и поддерживали друг друга во всём. За долгие годы дружбы им удалось составить список правил, который стал железной гарантией их отношений. Но вот наступил выпускной класс, в школе появился новенький, и всё вдруг пошло не по правилам. Душевная, тёплая и уютная история, которая поможет с удовольствием провести время и напомнит о том, как важно держаться своих, даже если в отношениях порой случаются трудные времена.
10 интересных книг для чтения на выходных: что почитать в выходные
1
Оскар и Розовая Дама
Эрик-Эмманюэль Шмитт – мировая знаменитость, это один из самых читаемых французских писателей.
Многие из его романов и повестей небольшие по объему, их будет легко прочесть за выходные. Однако знакомство с творчеством писателя лучше всего начать с его маленького шедевра «Оскар и Розовая Дама», прославившего его во всем мире.
«Оскар и Розовая Дама» – это трогательная, красивая и поэтичная философская притча о тяжелобольном мальчике, который пишет письма богу. В смешных, местами грустных, но очень жизнеутверждающих посланиях Оскар рассказывает, как могла бы сложиться его взрослая жизнь. Эта повесть о вдохновляющей силе дружбы, о вере, о ценности абсолютно каждого прожитого дня и о том, как много любви и добра может вместить даже короткая жизнь.
2
Женщина с бумажными цветами
Донато Карризи известен читателям как один из самых блестящих современных авторов детективов. Чтобы узнать итальянского писателя с новой стороны, обратите внимание на его небольшой роман «Женщина с бумажными цветами». Это совсем не детективная история, но сюжет в ней настолько захватывающий, что ничуть не уступает другим произведениям Карризи.
Действие романа происходит во время Первой мировой войны. Пленный солдат ждет в холодной альпийской пещере наступление рассвета, когда его должны расстрелять. Его посещает военный врач, надеющийся убедить пленника заговорить и спасти таким образом свою жизнь. Доктор еще не догадывается, какую удивительную историю расскажет ему пленник. Историю, в которой жизни этих двух случайно встретившихся людей окажутся связаны самым необычайным образом…
3
Год в Провансе
Однажды английская супружеская пара решилась на рискованный поступок: отбросив все благоразумные доводы, они купили старый фермерский дом на юге Франции. С тех пор у них началась совершенно новая жизнь, полная гастрономических приключений, смешных открытий и неожиданных, но приятных знакомств. Первый прожитый в Провансе год оказался настолько богат событиями, что Питер Мейл решил написать об этом книгу.
«Год в Провансе» сразу стал мировым бестселлером и принес автору не только мировую известность, но и уважение французов.
Произведение до сих пор считается лучшей туристической книгой о Франции, благодаря которой значительно увеличился поток туристов на юг страны. За выдающиеся заслуги перед Французской Республикой Питера Мейла даже наградили орденом Почетного легиона.
Можно не только прочесть за выходные очаровательный «Год в Провансе», но и, вдохновившись книгой, спланировать целую поездку в этот прекрасный регион.
4
Патрик Мелроуз. Книга 1
В Великобритании романы о Патрике Мелроузе имеют культовый статус, а их автор Эдвард Сент-Обин считается современным классиком. В его произведениях богатый язык, а легкая и непринужденная манера повествования сочетается с глубоким психологизмом и тонким британским юмором. Его часто ставят в один ряд с крупнейшими британскими писателями: как точно подметила Зэди Смит, в книгах Эдварда Сент-Обина есть «остроумие Уайльда, легкость Вудхауза и язвительность Во».
Когда Эдварду было 8 лет, его родители развелись, но психологические травмы, полученные в детстве, повлияли на всю его дальнейшую жизнь.
В молодости он страдал от тяжелой формы наркотической зависимости. Пройдя курс лечения, Сент-Обин поставил себе ультиматум: либо он напишет книгу о своей непростой жизни, либо покончит с собой. Так он придумал Патрика Мелроуза – свое литературное альтер эго.
В первой книге о Патрике Мелроузе три романа – «Ничего страшного», «Плохая новость» и «Робкая надежда». При желании все три части можно прочесть за выходные. Или остановиться только на самом первом романе «Ничего страшного», в котором чуть более 140 страниц. В этой книге мы узнаем о детстве Патрика, о его взаимоотношениях с отцом-тираном и матерью-алкоголичкой, пережитом насилии и его последствиях.
5
Шум времени
Лауреат Букеровской премии и один из самых изящных стилистов современной британской литературы Джулиан Барнс большой поклонник Дмитрия Шостаковича. Именно ему он посвятил свой роман «Шум времени», написанный к 110-летию всемирно известного композитора. Книгу нельзя назвать беллетризованной биографией Шостаковича.
Барнс прекрасно разбирается в русской литературе и культуре, поэтому, отлично владея контекстом, он выстраивает свое собственное повествование, основанное на советской истории и событиях из жизни Шостаковича. Если вы раздумываете, чтобы почитать в выходной, роман Барнса – отличный выбор, чтобы не только познакомиться с творчеством писателя, но и возможно взглянуть на знакомые события по-новому.
6
Великий Гэтсби
Фрэнсис Скотт Фицджеральд принадлежит к числу культовых прозаиков ХХ века. Его главный роман «Великий Гэтсби» — это искрящаяся история, рассказывающая миру про «ревущие» двадцатые прошлого века и великую «американскую мечту». Образ загадочного главного героя Джея Гэтсби – миллионера, устраивающего шикарные вечеринки и по-донкихотски влюбленного в свою давнюю знакомую Дэйзи, — один из самых ярких в мировой литературе. Несмотря на то, что Фицджеральд описал в романе своих современников и хорошо знакомую атмосферу «века джаза», роман «Великий Гэтсби» — книга вне времени, повествующая о сломанных судьбах и бессмысленности погони человека за недостижимой мечтой.
7
Завтрак у Тиффани
«Завтрак у Тиффани» — самое знаменитое произведение Трумена Капоте, не в последнюю очередь благодаря экранизации книги с Одри Хепберн в главной роли. Главная героиня повести Холли Голайтли – одна из самых ярких и необычных женщин американской литературы. Капоте признавался, что представлял себе Холли немного иначе, когда писал «Завтрак у Тиффани»: по его словам, прототипом главной героини была платиновая блондинка, скорее похожая на Мэрилин Монро. Но во всем мире образ Холли Голайтли ассоциируется в первую очередь именно с Одри Хепберн.
В «Завтраке у Тиффани» эксцентричную, полную жизни молодую Холли влечет к себе мир богатых людей, сверкающий яркими огнями. Сочетая в себе детскую наивность с чарующим обаянием, она воплощает в себе саму сущность Нью-Йорка — города, в котором мечты лежат на расстоянии вытянутой руки, прямо за стеклом витрины дорого магазина.
«Завтрак у Тиффани» стоит прочесть за выходные, чтобы наконец-то узнать, чем знаменитое произведение Капоте отличается от не менее знаменитой экранизации.
8
Зов Ктулху
Говард Филлипс Лавкрафт не опубликовал при жизни ни одной книги, но благодаря своему рассказу «Зов Ктулху» стал признанным мастером литературы ужасов и кумиром как широких читательских масс, так и рафинированных интеллектуалов. Его влияние на свое творчество признавали такие мастера, как Борхес и Стивен Кинг. Рассказы писателя неоднократно экранизировались, а его имя стало нарицательным. Лавкрафтовские ужасы – так сейчас называют произведения, в которых страх неизведанного гораздо сильнее, чем страх перед вампирами, зомби или другими хорошо знакомыми нам монстрами. «Зов Ктулху» – короткое произведение, которое в выходной день может здорово пощекотать вам нервы.
9
Москва-Петушки (с комментариями Эдуарда Власова)
Венедикт Ерофеев — явление в русской литературе яркое и неоднозначное. Его знаменитая поэма «Москва – Петушки», написанная еще в 1970 году, своего рода философская притча, произведение вне времени, ведь Ерофеев создал в книге свой мир, свою вселенную, в центре которой — человек и его путешествие в удивительные, утопические Петушки.
Впервые появившаяся на страницах журнала «Трезвость и культура», книга стала настоящим откровением для читателей, а позднее приобрела культовый статус.
Выбирая, что почитать в выходной, советуем остановить свой выбор на поэме Ерофеева и отправиться с Курского вокзала по маршруту Москва-Петушки, проследив за всеми остановками на пути Венечки.
10
Драма на охоте
В первую очередь мы думаем об Антоне Павловиче как об авторе пьес и рассказов, но не многие знают, что Чехов написал и настоящий детектив. «Драма на охоте» – произведение революционное для детективного жанра. В концовке Чехов использует такой необычный прием, который в романе признанной королевы жанра Агаты Кристи появится только 40 лет спустя.
Бывший судебный следователь Иван Петрович Камышев приносит редактору газеты рукопись своей повести. Что же узнает журналист, прочтя ее? Какой страшный секрет ему откроется? «Драма на охоте» – отличный выбор, если сложно определиться, что читать в выходной.
В этой повести сочетается великолепный чеховский слог и захватывающий сюжет. Несколько приятных вечеров гарантировано!
Произведение до сих пор считается лучшей туристической книгой о Франции, благодаря которой значительно увеличился поток туристов на юг страны. За выдающиеся заслуги перед Французской Республикой Питера Мейла даже наградили орденом Почетного легиона.
The Weekend by Charlotte Wood обзор – старость как состояние мятежа | Художественная литература
По словам драматурга Эдварда Олби, который дал интервью Guardian в 2001 году: «Единственное, о чем вы можете писать, это жизнь и смерть». Быть может, так мало писателей убедительно пишут о старости, потому что они не рассматривают ее ни как одно, ни с другим, а, скорее, как нечто среднее между ними, в результате чего старики в книгах слишком часто заняты только тем, что вспоминают, и у них очень мало других занятий. Но искушение свести старение к состоянию пережитого в массовом порядке , а не отдельными лицами, является ловушкой, в которую попадаются только меньшие писатели. Лучшие из них избегали этого — такие писатели, как Нора Эфрон и Пенелопа Лайвли, а совсем недавно — Элизабет Страут. В их ряды вступает австралийка Шарлотта Вуд, чей роман The Weekend рассматривает старость как состояние мятежа, а не стазиса, период постоянной борьбы против мира, но также и против самого себя.
Три женщины в возрасте 70 лет собираются, чтобы очистить пляжный домик своей покойной подруги Сильвии. Это: Джуд, перфекционистка типа А, которая раньше работала менеджером ресторана, а теперь является «содержанкой»; Венди, писательница, которая в период своего расцвета напоминала Сьюзан Зонтаг, а теперь становится все более забывчивой; и Адель, борющаяся актриса, чей партнер только что выгнал ее, не оставив ей ничего, кроме злобно-хитрого самосознания: «Художественная бедность была романтичной, когда тебе было тридцать. Только после пятидесяти люди стали тебя за это презирать. Будучи в определенном возрасте, они не застрахованы от бессонницы и недержания мочи, но их больше волнует то, чего они хотят, чем то, что они потеряли, о том, где они находятся в своей карьере и почему их возлюбленный не отвечает им, о детях и бездетность, сиськи и тела, состояние их дружбы и прочее, все это настойчиво относится к женственности, а не к старости (разумеется, в том, что эти два условия должны сосуществовать).
В то время как роман Вуда 2016 года The Natural Way of Things был резкой, спекулятивной басней о женщинах, ставших жертвами сексуального насилия и неправомерных действий, которые заключены в тюрьму, как будто они были теми, кто поступил неправильно, эта книга уходит корнями в более обыденные реалии. У Джуда, Венди и Адель такие же проблемы, как и у нас самих. Но это не значит, что этот роман не пропитан символизмом. Пожилой пес Венди Финн появляется и исчезает почти в каждой сцене: слабый, сбитый с толку и несдержанный. В начале выходных Джуд, наблюдая за ним через кухонное окно, «между ними ничего, кроме оконного стекла», размышляет: «Это то, что случилось с животными, а с людьми он был сплошным провалом и крахом, сплошным разложением. Это было жалко».
Далее идет сеттинг — Биттос, прибрежный город, населенный бродягами, «отдыхающими или людьми, которые их обслуживали», своего рода чистилище на Золотом Берегу , , скользкое от крема от загара и морского бриза. На склоне холма приютился дом Сильвии, оснащенный механическим лифтом, гремящим, как сломанная лестница Джейкоба, когда женщины и их различные вещи качаются вверх и вниз по склону. Там они проводят чистку в стиле Мари Кондо от того, что оставила Сильви, предвещая освобождение их давно запрятанных обид друг на друга. (Шторм, который предвещает это, — неуклюжая часть жалкой ошибки, звенящей единственной нестройной нотой.) Есть также ссылки на 9 Олби.0003 Кто боится Вирджинии Вульф? — как бы для того, чтобы напомнить нам, что отчасти боль старения заключается в том, что оно увеличивает разрыв между тем, как вы видите себя, и тем, как вас видят другие, требуя того постоянного процесса внутренней перекалибровки, который прекрасно наблюдается в каждом из этих главных героев.
Эти женщины живут, а не умирают, даже если мысль о смертности теперь постоянно витает в комнате. Самое лучшее в этом романе — мастерское осуждение устаревшего мышления Монтеня на эту тему: «Кто видел старость, — писал он, — тот не аплодировал прошлому и не осуждал настоящее?» Не в наши дни. Что придает этому роману славный, освежающий, прямолинейный характер, так это то, что каждый из его главных героев все еще непреклонно (часто катастрофически) жив и еще меньше боится смерти, чем 9.0009 не имеет значения. Я читал The Weekend в течение недели 85-летняя Джуди Денч стала самым старым человеком, появившимся на обложке британского Vogue, а вскоре после этого фотография 70-летней Веры Вонг в спортивном бюстгальтере стала вирусной. . Казалось, во всем том, что не ускользнуло от меня, была какая-то чудесная интуиция, когда я подчеркнул эти слова: «Жизнь — идеи, размышления, опыт — все еще здесь, чтобы ими овладеть… Она еще не закончила свою очередь, не тонуть. Она хотела большего».
The Weekend издается W&N (рекомендуемая розничная цена — 14,99 фунтов стерлингов). Чтобы заказать копию, перейдите на сайт guardianbookshop.com. Может взиматься плата за доставку.
Выходные: роман Шарлотты Вуд, мягкая обложка
Глава первая
Это уже не в первый раз такое раннее пробуждение в тусклом свете с тихим, но настойчивым желанием пойти в церковь.
Когнитивное снижение, несомненно. Повреждение лобных долей, религия, страх смерти — все это было одно и то же. У Джуда не было иллюзий.
Тоска… была ли тоска? Это было таинственно, настойчиво внутри нее, что-то вроде боли, которая приходила и уходила, знакомая и все же по-прежнему сильная и удивительная, когда пришла. Как артрит, вспыхнувший у основания большого пальца. Дело в том, что это чувство не имело ничего общего с Рождеством или с чем-либо в ее реальной жизни. Оно каким-то образом пришло из мира сна, из ее сновидения.
Сначала это беспокоило ее, но теперь Джуд отдалась этому. Утром накануне Рождества она лежала в своей белой постели и представляла себе прохладное темное пространство собора, где она может быть одна, приветствуемая какой-то невидимой, бархатистой силой. Она представила, как стоит на коленях, положив голову на древнее дерево скамьи перед собой и закрыв глаза. В тихом пространстве ее воображения было спокойно.
Уменьшение лобной доли, несомненно. В этом возрасте это было неизбежно.
Она представила себе мягкую серую сферу своего мозга и вспомнила бараньи мозги на тарелке. Раньше она любила есть мозги; это было одно из блюд, которые она часто заказывала Дэниелу. Но в последний раз, когда она это сделала — три нежные крошечные штучки, выстроенные вдоль прямоугольной тарелки, — ей было противно. Каждая из них была такой маленькой, что могла поместиться в десертной ложке, а в этом модном турецком ресторане они были без украшений, без крошек или гарнира, просто три лысых, вареных пятна на ложе из зелени. Она их съела, конечно, это было частью ее кодекса: ты не отказываешься от того, что тебе предлагают. Выбрали, действительно, здесь. Но при первом укусе вещь поддалась ей во рту, слишком жирная, как только что-мягкое масло, тепловатая и бледно-серая, цвета и вкуса мотыльков или смерти. В этот момент она была потрясена видением трех агнцев, каждый из которых был своим собственным сознательным я, со своими собственными чувствами, своими интимными удовольствиями и страданиями. После глотка она не могла продолжать, и Даниэль доел остальное. Она хотела сказать, я не хочу умирать.
Конечно, она этого не говорила. Вместо этого она спросила Даниэля о романе, который он читал. Уильям Максвелл или Уильям Тревор, она часто путала их. Он был хорошим читателем, Даниэль. Настоящий читатель. Дэниел смеялся над людьми, которые не читали художественной литературы, а это были почти все мужчины, которых он знал. Они боялись чего-то в себе, сказал он. Боялись, что их выставят напоказ, непонимания или, что более вероятно, наоборот: их приведут к пониманию самих себя, и это напугало их до чертиков. Даниэль фыркнул. Они сказали, что у них нет на это времени, что было самой большой шуткой.
Джуд натянула простыню до подбородка. День уже казался липким; простыня была прохладной на ее влажном теле.
Что случилось бы, если бы она не проснулась в одно из этих утр? Если бы она умерла однажды ночью в своей постели? Никто не узнает. Пройдут дни. В конце концов Даниэль позвонит и не получит ответа. И что? Они никогда не обсуждали это: что делать, если она умрет в своей постели.
На прошлое Рождество Сильвия была здесь, а на это ее не было, и теперь они собирались очистить дом в Биттоусе. Берите все, что хотите, сказала им Гейл из Дублина по электронной почте. Иметь праздник. Как ты мог думать, что уборка дома твоего мертвого друга — это праздник. . . но было Рождество, и Гейл чувствовала себя виноватой за то, что улетела обратно в Ирландию и оставила его им. Так. Бери все, что хочешь.
Джуд ничего не хотел. Она не могла говорить за других.
Сильвия провела в земле одиннадцать месяцев.
Мемориал был в ресторане (теперь неузнаваемом со старых времен — все, кроме названия, исчезло), и там была красивая еда и хорошее шампанское, хорошие речи. Венди говорила блестяще, честно, поэтично. Гейл покачнулась с безмолвными, ужасными рыданиями, рядом с бедным грустным братом Сильвии, Колином, который не мог прикоснуться к Гейл, чтобы утешиться. Ему был восемьдесят один; он был зеленщиком в гольф-клубе в их родном городе и остался там надолго после того, как остальные члены семьи уехали. Так и не смог смириться с тем, что его сестра лесбиянка.
В конце концов Сильвия отправилась туда, где ее никто не ждал: на старомодное захоронение в Мона-Вейл, рядом с ее родителями. В эту часть отправились Джуд, Венди и Адель с Колином, Гейл, Энди и Электрой из прежних дней. Там они все стояли на жарком кладбище с сочувствующим священником (священником! для Сильвии!), и Джуд подобрал горсть земли и бросил ее вниз. Странно, что за все эти годы это был первый раз, когда она делала это, или даже видела это не в кино. Ей было глупо сидеть на корточках в грязи, царапать сухой гравий начищенными ногтями, но когда она потянулась, бросила землю и дождем осыпала гроб Сильвии, дыхание ужасной печали пронеслось по ней, вверх и из тела в оглушительный, сверкающий белый шум цикад.
Сильвия была мертва и не чувствовала боли. Они попрощались. Жалеть было не о чем, но она все еще была там, в этом ящике, под тяжестью всей этой земли, ее холодное тельце сгнило.
Гейл сказала, что в конце она выглядела умиротворенной. Но это был не мир; это было отсутствие мышечного тонуса, жизни. После смерти ты выглядишь моложе, это факт. Джуд уже видел шесть или семь мертвых лиц, и все они в тот момент, когда жизнь ушла, разгладились и стали такими же, как были гораздо моложе. Даже как дети один или два раза.
Сколько времени гниет труп? Сильвия взвизгнула бы на такой вопрос. Ты такой омерзительный, Джуд.
Потолочный вентилятор в ее спальне медленно вращался, тикая, над ней. Ее жизнь была чистой и голой, как кость, голой, как этот белый клинок, ее путь в несопротивляющемся воздухе был абсолютно известен, непоколебим. Это должно быть утешением. Это было утешением. Комнаты ее квартиры не были загромождены прошлым. Ради Джуда никому не придется рыться в пыльных коробках и шкафах, набитых мусором.
Она лежала в своей постели и думала о соборах. И она подумала о животных: крысах под половицами, тараканах, ощетинившихся за скрещенными лодыжками, и окровавленных ногах гипсовых Иисусов. Она подумала о темных злобных птичках; приглушенных тонких звуков умирающих существ в промежутках между кирпичами и штукатуркой, между потолками и кровельными балками. Она думала об их дерьме, высыхающем и затвердевающем, и о том, что случилось с их кожей, мехом и органами, неосвященными гниющими в полостях крыши.
Очевидно, она не пойдет в церковь, потому что она не дура и не трусиха.
Вместо этого она отправится к мяснику и бакалейщику, а затем в скобяной магазин за немногими оставшимися чистящими средствами и поедет, не торопясь, по шоссе к побережью, а сегодня днем прибудут остальные.
Это был не праздник, три женщины предупредили друг друга, но на самом деле предупреждение было для Адель, которая исчезнет при первых же признаках работы. Адель была бы бесполезна, но они не могли оставить ее в стороне.
Прошло всего три дня. На самом деле два, учитывая, что большая часть сегодняшнего дня будет занята покупками, поездкой и прибытием. А в День подарков двое других уходили, а Даниэль приходил. Она наблюдала за плавным скольжением лопастей вентилятора. Она будет такой: неторопливой, спокойно скользящей сквозь часы, пока Адель и Венди не уйдут. Она не позволила бы обычным вещам добраться до нее; все они были слишком стары для этого.
Ей пришло в голову, что один из них может быть следующим. Забавно, как она не подумала об этом до этого момента. Она сбросила простыню чистым белым валом.
Однако после душа, пока она застилала постель, в нее уже начали закрадываться мелкие крупицы раздражения на Венди. всегда найдутся крошечные раздражающие крошки, если она захочет их найти. Почему, например, Венди отказалась от подвоза, настояв на том, чтобы совершить поездку в своем ужасном дерьмовом ящике? Джуд разорвала листок, отражая оскорбление, которое последовало бы, если бы она позволила, по поводу скрытного отказа Венди от объяснений. Гостеприимство Джуда, не только в давно минувшие дни ресторана, но и вообще, было хорошо известно. Люди говорили это о ней, всегда так говорили. Она еще больше охраняла свою щедрость, когда все они стали старше, и она видела, как другие женщины стали иррационально бояться денег и стали скупыми. Вытаскивая монеты из кошельков в кафе, торгуясь в благотворительных магазинах. Протягивают руки за двадцать центов сдачи. Это было ужасно. Это было ниже их.
Однако теперь, когда она сворачивала больничные углы — ее выпуклый диск грозил зазвенеть, но она осторожно маневрировала и обходила его, — она подумала о том, что в комплиментах по поводу ее щедрости могут скрываться иглы сарказма. Однажды ее невестка пробормотала: «Это не так уж и великодушно, если ты постоянно упоминаешь об этом», и Джуд сгорела от тихой ярости. Сгорел и сгорел.
Если бы она рассказала Дэниэлу обо всем этом, если бы она пожаловалась на Венди и машину, он покачал бы головой и сказал ей, что у нее слишком много свободного времени.
Она дернула еще один угол простыни.
Если бы Сильви была здесь, Джуд могла бы позвонить ей и узнать, что случилось с Венди, и они могли бы вместе разозлиться, а потом согласиться, что это не имеет значения, и Джуд смогла бы прийти в себя, когда Венди припаркует ее грязная, потрепанная машина на подъездной дорожке к Биттоусу, и она будет спокойна, приветлива и не будет обижаться. Теперь ей придется делать это самой.
Об этом никто не говорил: как смерть может сделать тебя мелочным. И как вы должны были найти новую договоренность среди ваших друзей, шаркая вокруг пропасти потерянной, все вы вдруг озадачены тем, как быть друг с другом.
В других кругах друзей смерть означала, что вам разрешалось спокойно идти своей дорогой. После первых потрясений, ранних в сороковые и пятидесятые годы — несчастных случаев, самоубийств и чумных болезней, тех, что осиротили детей, потрясли землю под городами, — когда вам исполнилось семьдесят, и распад начался всерьез, пришло понимание никогда не говорил, что последние новости — известие об очередном инсульте, неожиданной смерти, опухоли или диагнозе болезни Альцгеймера — не будут последними. Определенная сумма вывода была приемлемой. В разумных пределах вы сделали то, что должны были, чтобы защитить себя. От чего? Джуд встал, глядя вниз на плоское белое пространство кровати. От всего того. . . эмоция. Она повернулась и вышла из комнаты.
Действительно, время постепенно приобрело другой оттенок. Казалось, теперь он двигался не вперед и не назад, а вверх и вниз. Прошлое пронизывало тебя, твое тело, просачиваясь в настоящее и будущее. Штрихи были очевидны, эти полосатые слои воспоминаний, опыта — но вы были единым существом, вы содержали все это. Если вы смотрели назад или вперед вас, все было пустотой.
Когда она, горько плача и куря, рассказала Даниэлю, что Сильви говорила в больнице о Венди и Адель, он посмотрел на нее с мягким упреком и сказал: их. Потому что они ваши самые дорогие друзья «.
Даниэль был очень сентиментален. Это может быть странно привлекательным в мужчине. Почему это было так, когда в женщине это было так отвратительно?
Она села за обеденный стол, чтобы выпить кофе. Было 7:34. Если она доберется до бакалейщика к 8:15, она может быстро найти место для парковки, а затем уже будет в мясной лавке, а затем в магазине скобяных изделий, домой, упакованная и в путь к 9:30. Десять последних. Она потянулась к блокноту со списком, взмахнула им перед собой.
Говорили, что смерть сближает людей, но это было неправдой. Кладбище, каменистая грязь — вот что было теперь. Верхний слой почвы сдуло, осталась только коренная порода. Было как-то неловко притворяться, что они могут вернуться к мягкости, которая когда-то смягчала их отношения друг с другом. Несмотря на то, что эти три женщины знали друг друга лучше, чем своих братьев и сестер, смерть Сильвии открыла между ними странные пещеры расстояния.
Она написала: мочалки.
И это открыло огромные океаны гнева в Джуд, что потрясло ее. Теперь, когда умирали другие люди, она находила упоминание об этом оскорбительным. Это Сильвия умерла, и ее нужно было оплакивать. Соседи и сестры других людей не имели значения; почему люди продолжали рассказывать ей о них? Даже Дэниел! Однажды вечером, взяв ее за руку, он сказал ей, что его двоюродный брат Роджер ушел из-за сердечного приступа на лодке. Джуд ждал, пока он перейдет к делу, прежде чем понял, что ему нужно сочувствие.
