«Я тебя проклинаю». Жизнь трансгендерной женщины из Дагестана
Сенаторы Елена Мизулина, Людмила Нарусова и прочие внесли в Госдуму пакет законопроектов, разработанных «в целях укрепления семьи». В частности, сенаторы предложили запретить трансгендерным людям менять пол в свидетельстве о рождении, а также заключать браки и усыновлять детей. Если законопроект будет принят, трансгендерные люди окажутся де-факто вне закона: с внешностью, которая не соответствует полу в документах. Впрочем, уже и сейчас с этой проблемой сталкиваются трансгендеры с Кавказа: трансгендерные мужчины там часто обречены на гетеросексуальную жизнь в «традиционном» браке, а трансгендерные женщины часто покидают свои семьи и попадают в секс-индустрию.
Радио Свобода поговорило с Дэниз, трансгендерной женщиной из Дагестана, которая дважды начинала переход, прошла через проституцию и наркозависимость и теперь надеется на эмиграцию.
– Мне 28 лет, я родилась в маленьком посёлке в Дагестане.
– В смысле что-то не так?
– Ну насчёт одежды, внешнего вида: мне всегда нравились длинные волосы, я не любила стричься. Отношение к мальчику жёсткое на Кавказе: мальчик должен вот так ходить, вот так разговаривать, играть с машинками. Мама, родственники, соседи – все смотрят на тебя. Мне казалось, что весь мир против меня. Мама заставляла меня играть в футбол, но дома у меня были свои игрушки, которые я сама делала. Кукла была у меня. Я сделала себе парик из верёвок один раз. Мама нашла, ничего не сказала, просто выбросила.
Ты чувствуешь влечение к мужскому полу. Мне хотелось быть девочкой, чьей-то женой. У меня не было ни смартфона, ни интернета. В 18 лет только появился интернет, когда я в Москву переехала.
Школа, секс и травля
Я тогда была мальчиком, и мальчики позвали меня на групповушку. 11–12 лет нам было
В школе было всё плохо. Я тогда была мальчиком, и мальчики позвали меня на групповушку. 11–12 лет нам было. Никто не знал, как это всё делается, это петтинг был: два парня и я. Кто-то тогда пришёл в этот дом и нас застукал. И этот момент больше всего на мне отразился, про других мальчиков не говорили ничего, а на мне все семь лет эта печать лежала. Жёсткое давление было, травля. Когда я пыталась что-то делать в школе, в чём-то участвовать, меня ребята затыкали: у меня имя по паспорту Х, и они меня называли всё время Х-гомик. Одноклассники, с параллельных классов ребята, из младших классов тоже, во дворе. У нас одна школа, весь посёлок знал.
Меня несколько раз ловили на том же, у меня таких мальчиков много было. Они сами как-то… Я вспоминаю это всё… Как так: вы со мной были, а потом сами меня же обзываете.
Два раза было насильно: соседи. Лет 14 мне было, один из них на год был меня старше, другой на два. Один пытался проникнуть, но не получилось, просто нагнул меня…
Это давило на меня, я… закрылась, что ли. До 9-го класса училась хорошо, а потом стало неинтересно. 11-й закончила с тройками.
Мне казалось, что я какой-то ребёнок получился бракованный, что я единственная такая в мире. Это очень сложно было, ничего же не знаешь, в школе об этом не говорят. Может, поэтому в 16 лет мне захотелось убить себя. Я не помню, что было в тот день, у меня, видимо, силы закончились, мне захотелось уйти полетать. Я выпила 29 таблеток ХХ. Купила в аптеке и пошла… там у нас есть лесополоса. Я не сразу все выпила, я выпила первый раз 9 таблеток, прошло минут 15, я сижу жду, пошла ещё за второй десяткой, снова ничего не происходит, пошла за третьей. Посидела, мне захотелось спать, я пошла домой.
– То есть тебе фармацевт в аптеке без рецепта это всё продала три раза?
– Там не фармацевт, обычная женщина.
Там у нас нет специалистов.
Я пришла домой, легла спать. Этот момент плохо помню. Я стала себя как-то неадекватно вести. Мама стала проверять руки, что я могла уколоться, спрашивала: «Сынок, ты чего принял?» Потом пришла её подруга, пришёл дядя, соседи, ещё какие-то родственники. Они мне вызвали скорую, меня положили в детское отделение, и три дня я лежала под капельницами.
Виды Дагестана– Как ты эту попытку суицида объяснила?
– А меня никто не спрашивал, почему я так сделала. В школе психолог со мной разговаривала, я даже не помню о чём. Приходил мент в больницу, симпатичный такой, рыжий. Что-то мне дал подписать, и всё. Соцработник и психолог приходили домой, не помню, о чём говорили, видимо, для отметки пришли. Ни мама, никто не спросил, так и забыли об этом.
Первый транс
Я не знала до 22 лет, что есть трансгендеры, я себя считала геем. Это был для меня шок, когда я увидела первый раз транса
– Через год после школы я уехала в Москву.
Жила у родственницы, пошла учиться в колледж, работала в «Маке» уборщиком… уборщицей. Мама приехала тоже через пару месяцев, жила с нами.
Я не знала до 22 лет, что есть трансгендеры, я себя считала геем. Это был для меня шок, когда я увидела первый раз транса. Я познакомилась с одним геем в Хорнете (приложение для знакомств. – Прим. ред.), мы стали с ним дружить. А он переодевался, работал проституткой. Пригласил меня, познакомил [с товарками], говорит: «»Ты знаешь, у неё член есть». Ну и она как рот открыла, я сразу поняла, голос же выдаёт. Потом я думала до 24 лет, моё это или нет.
В 24 [года] я ушла от мамы. Собрала вещи и пошла к своей подружке. Говорю: «Принимай». И вот тогда я влилась в эту сферу.
– Секс-работы?
– Да. И тогда же я начала переход. Я не знала, что к врачу надо пойти, я видела, что девочки принимают, и решила делать то же самое. Через три месяца заметила изменения: грудь начала расти, попа, кожа начала меняться, лицо, волосы отрастила, стала универсальную одежду надевать на улицу, но с капюшоном, боялась людей.
Через 4–5 месяцев я уехала в Стамбул. Подружка там была знакомая, я думала, что Стамбул будет выход для меня. Уехала в Стамбул и влюбилась. В турка. Я там занималась секс-работой, а он был альфонс. Ничего не хотел делать, а я была ослеплена этой любовью. В Стамбуле было весело, там были наркотики… И клиенты гораздо лучше, чем в Москве. На улице я одну неделю работала, но всего два клиента нашла за неделю, а так – сайты специальные, фейсбук, инстаграм.
– А что за клиенты?
Они меня забрали в какую-то комнату, взяли мой чемодан и стали ржать надо мной, издеваться, обзывать меня: даг-пидорок
– Все разные. Были даже клиенты с пистолетами, не знаю, менты они или кто. Турки, курды, арабы, даже был один из Ирака. Средний возраст от 30 до 50. Самый старый был 75 лет. Я помню его. Он пришёл с четырьмя бутылками турецкого «Эфеса». Я думала, что он будет сейчас час мне мозг е****, но это всё быстро закончилось (смеётся).
Случай в аэропорту
– Серёжа, вот, я ещё забыла тебе рассказать случай в аэропорту! Я тогда часто летала в Россию и однажды прилетела из Стамбула в Краснодар. У меня волнистые же волосы, я после душа их не посушила, у меня была такая объемная стрижка, брови мои тонкие выщипанные. Это было ночью, после 12. Меня задержали на паспортном контроле, и я ждала минут 40 на скамейке. Меня часто задерживали, может, из-за моей внешности, потому что в паспорте мальчик, мужское имя, мужская фотка, и тем более дагестанец, а выглядит не как дагестанец. Они меня забрали в какую-то комнату, взяли мой чемодан и стали ржать надо мной, издеваться, обзывать меня: даг-пидорок и такие всё слова. «Давай открывай свой чемодан, если не согласишься, то мы вызовем людей, которые в перчатках все твои дырки проверят». Я испугалась и открыла чемодан. В чемодане у меня было много женского белья: лифчики, трусики, чулки. Один из этих парней говорит мне: «Бери каждую вещь, поднимай, рассказывай, что это у тебя, где купила, зачем, для чего используешь».
Московские клиенты самые ужасные
– Потом из-за турка этого своего уехала, и мне поставили запрет на год на въезд в Турцию.
Вернулась в Москву и жила как-то в борделе даже. Девочки сами сделали из квартиры бордель. Грязь, дверь постоянно нараспашку, боишься спать лечь. Все под наркотой, нюхали, неделями не спали. Одна зашла со своим клиентом, поработала, ушла, вторая зашла, поработала, ушла. Постоянно менты приходили – то деньги забрать, то телефон, то деньги и телефон. По 5–10 тыс. с каждой забирали. Две другие девушки там были такие же [как я] – чеченка и таджичка.
Я открываю дверь клиенту, а он говорит: «У тебя сисек нет». Я говорю: «Как нету? Есть же, вот, посмотри, настоящие, не силикон, почти второй размер»
Московские клиенты самые ужасные. Чеченцы, дагестанцы, грузины, армяне, весь Кавказ – и Южный, и Северный. И русских было тоже много… Надо рассказывать детали?
– Расскажи, пожалуйста.
– Они почти все пассивы. Кавказцы точно. Они считали нас девочками с членом, и девочка его трахает, это для него нормально, он себя не считает дырявым.
У меня грудь выросла, но не было силикона. Я думала, вдруг домой придётся ехать, как я всё спрячу? У других девочек были большие сиськи, я завидовала им. У меня и денег-то не получалось заработать, чтобы это сделать. Я открываю дверь клиенту, а он говорит: «У тебя сисек нет». Я говорю: «Как нету? Есть же, вот, посмотри, настоящие, не силикон, почти второй размер». – «Нет, – говорит, – хочу сиськи». Подружку зову. У таджички были огромные. Она страшная на лицо, фигура не очень, но сиськи есть: «Вот с ней останусь».
– С насилием сталкиваться приходилось ?
– Насилия не было… Но сколько драк было с клиентами… Бывало, что клиент наглеет или он пьяный и себя не контролирует, пытались после секса деньги забрать. А я же заранее брала деньги.
– Сколько ты брала?
– Средняя цена 4–5 тыс. за час. Ну, условно час, мало кто целый час сидел. Но они же ещё торгуются, особенно кавказцы. Из-за этого я по телефону с ними часто ругалась и отказывала им.
– А с мамой совсем прервала общение?
– Сейчас да. А тогда мы встречались иногда на 5–10 минут, я ей не говорила ничего, а она не спрашивала. Я обычно при ней куртку не расстёгивала, а один раз забыла. Она увидела и потом написала: «Ты специально куртку не застегнул, чтобы я увидела?» Я не помню, что я ответила,
В 22 года ещё я маме сказала, что не хочу жениться, что мне не нравятся женщины. Она спросила: «Кто тебе нравится? Мужчины?» Я просто кивнула головой. Она поплакала чуть-чуть, я тоже. «Ну ничего, – говорит, – погуляешь до 27, потом женишься».
Я думаю, ну ладно, время есть ещё.
Когда пришло время жениться, она всё-таки настояла. Она часто ездит домой, она меня звала – пойдём по врачам, пойдём к мулле, пойдём к знахарке. И она меня заставила сделать фиктивный брак, я в браке до сих пор. Женщине той нужно было получить гражданство, а маме чтобы показать дома. Фото даже у неё есть, когда мы из загса вышли.
– Что вы после свадьбы делали?
– Это не свадьба, надо подчёркивать обязательно – фиктивный брак. Я боялась долго в Москве находиться и уехала в Дубай. Первый месяц я там работала, потом встретила парня. Он был иорданец, приехал за мной на крутой тачке. Мы стали каждый вечер с ним гулять, кататься, он стал меня английскому учить, я до этого знала только can I have my money и как правильно цифры сказать. Я не была в него влюблена, а он влюбился, начал угрожать мне, писать во всех приложениях, с левых профилей, что он из спецслужб, что за мной следят и меня депортируют, если я не прекращу работать.
У него на самом деле друг там где-то работал, им было известно моё настоящее имя. Мне страшно было, я не хотела, чтобы меня депортировали. Я думаю, может, надо переждать какое-то время: поехать к нему пожить, ну поехала и осталась.
Он как-то подключился к моему телефону, он мог шпионить за мной, он мне пересказывал мои сообщения, куда я заходила, что я делала
Когда мы с ним познакомились, он работал в телекоме, но его через месяц уволили. Он свою тачку крутую продал за 90 тыс., и купил за 36 старенький «Форд». Он как-то подключился к моему телефону, он мог шпионить за мной, он мне пересказывал мои сообщения, куда я заходила, что я делала. Он меня забрал от всех моих друзей-проституток, и мы с ним переехали в Абу-Даби, он думал, что он найдёт там работу. Там мы с ним часто стали драться, я его била, всё ломала, крушила. Он ни разу не ударил меня. Сломала три телевизора, всю технику дома.
Там я перестала пить гормоны. И мама капала постоянно, что тётя болеет, что она скоро умрёт, и он говорил всё время… Он, в общем, оказался геем.
Я как-то хотела его проверить и говорю: «Я хочу 69». Он согласился. Я сказала: «Больше такого не будет».
– Почему?
– Мне хочется, чтобы мужик был мужиком. Он внешне был мужик – здоровый, сильный, бородатый. Но этот момент висел в голове.
Потом я всё бросила и уехала [в Москву].
В Москве снова я работала, снова наркотики. Внутривенно не употребляла, нюхала только и курила [разное]. Однажды ровно неделю сидела, спать ложилась каждые три дня. Я проснулась как-то и увидела, что тело моё стало сжиматься – это обезвоживает. Я подумала, что надо бежать. Собрала вещи и уехала в П. [город в Московской области]. Там у меня была знакомая, мне больше некуда было ехать. С работой с этой я порвала, с людьми тоже.
Перед этим я ещё снялась в фильме – эротика, порнография, что-то такое. Я тогда ни о чём не думала, пошла за деньги. И кто-то это в Дагестане увидел, мне стали приходить эсэмэс с угрозами. Писали: «Мы тебя поймаем, обоссым», такие вещи.
– На что ты жила в П.
?
– Мне помогал один человек. Он мне дал денег на курсы, я отучилась и пошла в парикмахерскую. Гормоны я не пила тогда уже, и вот эта ситуация с наркотиками, я так устала от этого от всего. И думаю: «Наверное, родственники – это единственное, что может дать стимул к жизни». Я согласилась со всем, состригла волосы.
Демонстрация в Стамбуле против убийства трансгендерного активистаЯ думала, просто буду жить, я даже о сексе перестала думать, я стала асексуальной, мне не хотелось даже дрочить. Целый месяц я плакала. Каждый день плакала.
Не только всё село, вся Россия узнает, у моих родственников будут сложности
Когда мне стали присылать угрозы, я стала всем писать: в «ЛГБТ-Сеть», «Выход», «Стимул». Сейчас живу в шелтере в Москве, помогаю по дому, наркотики не принимала уже год. Опять начала принимать гормоны, но к врачу не ходила.
– Есть какая-то возможность поменять документы и закончить переход?
– Ты что, нет конечно, боюсь! Чтобы поменять паспорт, надо в загс по месту рождения обращаться.
Это п****, это не только всё село, вся Россия узнает, у моих родственников будут сложности.
– Ну если пофантазировать и представить, что всё-таки поедешь, то что может случиться?
– Я не могу представить… Не могу, потому что всё меняется, религия набирает обороты в Дагестане. С каждым годом всё больше. Тему эту [трансгендерности] стали обсуждать в последнее время.
– И что говорят?
– Говорят, что надо убивать… Трансгендеры, геи, лесбиянки, для них же мы все пидоры, мы конченые люди, у нас в уме только секс, только разврат, нас как людей не воспринимают.
Я думаю, что родственники… Не знаю, могут закрыть, могут насильно поместить в клинику. Мама может всех организовать. Последний раз мы с ней общались месяца три назад, она мне сказала: «Я тебя проклинаю, чтоб ты сдох».
– Получается, что если ты и так не можешь документы поменять, тебя новый закон Мизулиной особо и не затрагивает?
– Я и так ничего не могу. Можно сделать операцию, но как жить потом? Надо же работать.
В проституцию снова идти я не хочу, а найти работу с мужским паспортом не получится. Грудь растёт, попа растёт на гормонах. Это будет дико. Нас просто будут всё больше презирать, оскорблять, у нас не будет тех же прав, что и у остальных людей. Без документов ничего не сделаешь.
Все [трансгендерные женщины с Кавказа] в проституции, все наркоманки. Наркотики они же не просто так принимают, не ради кайфа. Чтобы работать, чтобы не спать, это стресс.
– Что вообще делать собираешься?
– В России мне нечего делать. Я хочу быть собой, просто быть собой. Для этого надо уехать.
вы — проблемные люди». Как трансгендерная женщина нашла любимое дело, несмотря на преследования
Лорен стрижет клиентку в салоне красотыmeydan.tv
Представители ЛГБТ+ всегда подвергались в Азербайджане различным видам преследования и давления.
Во время массовых рейдов в 2017 году были арестованы как минимум 200 человек. Потом они рассказывали о пытках и унижающем их достоинство обращении в полицейских участках.
Давление на представителей ЛГБТ+ продолжается и сейчас. Согласно отчету Международной ассоциации лесбиянок, геев, бисексуалов, транс- и интерсекс-людей (ILGA), Азербайджан вот уже несколько лет, включая 2021 год, занимает последнее место из 49 стран Европы по соблюдению прав ЛГБТ+.
Но, пожалуй, больше всего в стране достается трансгендерным людям. На них совершают нападения, а порой дело доходит до убийства. Последний такой случай произошел в августе 2021 года в Гарадагском районе Баку — трансгендерную женщину по имени Нурай связали и сожгли.
Незадолго до этого Нурай оказалась в центре внимания из-за снятого на дне рождения у подруги видео в свадебном платье.
Большинство трансгендерных людей в Азербайджане занимаются оказанием секс-услуг — вынужденно. На другую работу их просто не берут.
Наши партнеры из Meydan.
TV рассказывают историю трансгендерной женщины, которой удалось найти работу в другой сфере. Это 27-летняя Лорен. Она живет в городе Сумгаит и работает стилистом в салоне красоты. Это вполне можно назвать успехом, ведь об этом она и мечтала. Но ее путь к такой жизни, как говорит сама Лорен, был долгим и тернистым.
Изображение:
meydan.tv
«Меня гнали из школы»
Родилась Лорен в Шабранском районе, в небольшой деревушке, где было всего 23 дома, прожила там до восьмого класса, после чего продолжила учебу в Баку, а потом переехала в соседний с азербайджанской столицей город Сумгаит.
Лорен говорит, что со своей гендерной идентичностью она определилась еще с ранних лет. И, в отличие от подавляющего большинства азербайджанских семей, семья Лорен ее поддержала.
«Помню, как лет в пять-шесть я часто держалась за живот и молила Бога о том, чтобы стать матерью, — рассказывает Лорен, — Родители тоже это видели, но, скорее всего, списывали все на то, что я ребенок, и потому никак не реагировали. Но из-за того, что я росла и формировалась у них на глазах, не только семья, но даже соседи и знакомые успели к этому привыкнуть».
Лорен вспоминает о том, как приехав учиться в Баку, столкнулась с дискриминацией и оскорблениями.
«Мне говорили — уходи из школы. Директор сказал завучу, а завуч — моей классной руководительнице, что я как девочка и плохо влияю на других детей. Хотя из той школы больше не вышло ни одного трансгендера, кроме меня, — с грустной улыбкой рассказывает Лорен. — Из-за моей трансгендерности меня буквально гнали из школы».
Отношение одноклассников тоже было неоднозначным, кто-то поддерживал ее и говорил, что это ее личное дело, но чаще она все же сталкивалась с оскорблениями и унижениями.
Лорен с радостью отмечает, что отец поддерживает с ней связь, интересуется ее жизнью, помогает в трудную минуту и принимает такой, какая она есть:
«Он выполняет родительские обязанности, а в остальное не вмешивается. Он знает о моих внешних изменениях и принимает меня такой, иначе не звонил, не искал бы меня, но старается никак не акцентировать на этом (на трансгендерности, — ред.) внимание», — объясняет Лорен.
Но даже такая поддержка очень необычна для консервативного азербайджанского общества, и Лорен очень благодарна своим родителям за то, что они от нее не отвернулись.
ЛоренИзображение:
meydan.tv
«Не каждый способен бороться»
В том, что в Азербайджане трансгендерные женщины, в основном, занимаются оказанием секс-услуг, Лорен винит общество, и в первую очередь родителей.
«Секс-работой занимаются те, от кого отвернулось общество, — считает Лорен. — И родители часто думают: пусть живет, но подальше от меня. Но так ведь не должно быть. Многим трансгендерам сейчас очень сложно приходится. Не каждый способен бороться. Не каждый может стиснуть зубы и голодать день, пять, десять дней. Не каждому дается шанс, к сожалению. Я знаю родителей, которые были готовы даже убить своих детей, за то, что они трансгендеры, представители ЛГБТИ+».
По мнению Лорен, именно поддержка самых близких людей помогла ей крепко стоять на ногах и продолжать жить.
«Сколько бы вас не поддерживали другие, если от вас отвернулись самые близкие люди — папа, мама, братья, сестры — это уже не то», — говорит Лорен.
ЛоренИзображение:
meydan.tv
«На работу меня брали те, кто хотел переспать»
Пять лет назад Лорен купила себе квартиру в Сумгаите «на честно заработанные деньги».
Сейчас она работает стилистом, занимается любимым делом, но сначала ей пришлось преодолевать множество преград.
«Очень мало людей брали меня на работу, [это были] те, кому что-то было нужно от меня… ну, в сексуальном плане… кто хотел переспать. Я работала, потом через некоторое время говорили — давай переспим», — вспоминает Лорен то время.
По словам Лорен, салон красоты — одно из немногих мест, где ЛГБТ+ люди могут найти себе работу. Но и в этой сфере, как и во всех остальных, они могут столкнуться с дискриминацией и давлением:
«У меня был свой салон, но его закрыли из-за того, что я — трансгендер. Мне сказали: вы — проблемные люди. Потом сообщили участковому, он начал оказывать на меня давление».
Владелец помещения, которое Лорен арендовала под свой салон, был вынужден ей отказать в аренде, потому что «его тоже запугали»: «У него сын работал в полиции, и ему пригрозили, что если не закроет салон, сына уволят, и я ушла оттуда».
Подробности того, кто именно ей угрожал, Лорен рассказывать отказалась, добавив лишь, что сейчас идет следствие.
Потом она нашла работу в другом салоне, и, по ее словам, за ней следили полицейские: «Я выходила из дома, шла на работу, уходила с работы и все это время за мной следили, и там мне создали проблемы и меня уволили».
Лорен попытала счастья в третий раз и обратилась еще в один салон. Администратор сказала ей, что ее гендерная идентичность для нее не важна, главное — профессионализм.
«Благодаря ей у меня появилась работа, деньги. Меня здесь во многом поддерживают как человека, как работника», — с благодарностью рассказывает Лорен.
К ней хорошо относятся все — персонал, клиенты. Но даже здесь она решается открыться далеко не всем.
«Людей не поймешь, и к таким, как я, часто относятся плохо. Не думают, что и я хочу работать и зарабатывать честным трудом. Не будь у меня этой работы, кто знает, где бы я сейчас была», — говорит Лорен.
При поддержке «Медиасети»
Распаковка самооценки трансгендерных женщин в Бразилии и их мечты о достойной жизни
Саша хочет иметь двоих детей.
Деуса хочет поступить в бизнес-школу. Мечта Рианны — добиться уважения и быть тем, кем она хочет быть. И все, чего Алисия хочет, это осуществить свои мечты. В преддверии празднования 17 мая Международного дня борьбы с гомофобией, трансфобией и бифобией (IDAHOBIT) ЮНЭЙДС повторяет голоса и мечты четырех трансгендерных женщин. Они, как и многие другие, находятся в поисках достойной жизни, полной возможностей, способных любить тех, кого они хотят любить, а не терпеть насилие, стигматизацию и дискриминацию.
Вдохновленная кампанией Unbox Me, запущенной ЮНЭЙДС в Международный день видимости трансгендеров 31 марта, ЮНЭЙДС подарила четырем бразильским трансгендерным женщинам небольшую коробку с их портретами из фотосессии 2021 года с Шоном Блэком, фотографом из США, который специализируется на предметах ЛГБТКИ+. По мере того, как трансгендерным женщинам показывали портреты, они размышляли о важности своего тела, заботе о себе и своем праве на здоровую и полную возможностей жизнь.
«Эта незащищенность исходит из нашего опыта и из нашего прошлого.
Но с каждым днем у меня была возможность укреплять себя, открывать красоту, которой я иногда думал, что у меня нет, поэтому я чувствовал себя более уверенно», — вспоминал Алисия Каллох распаковывает свои автопортреты.
«Мы проходим через столько плохих вещей», — сказала другая участница, Саша Сантос. «Мои портреты с фотосессий дали мне уверенность в том, что я способна на многое, например, поступить в колледж, стать владельцем дома и иметь детей», — добавила она.
Алисия, Саша, Рианна и Деуса были выбраны в качестве представителей 24 женщин из приюта для трансгендеров Casa Florescer в Сан-Паулу, которые участвовали в проекте FRESH. Инициатива, разработанная ЮНЭЙДС в партнерстве с Black and Casa Florescer, включала фотосессии как часть терапевтического подхода, направленного на позитивное подкрепление и стимулирование изменения поведения. Все фотографии публикуются практически сегодня в сотрудничестве с офисом Организации Объединенных Наций по вопросам образования, науки и культуры (ЮНЕСКО) в Бразилии, приуроченным к празднованию IDAHOBIT.
«Когда я увидела свою фотографию, я увидела женщину, наделенную полномочиями», — сказала Рианна Борхес, которая в настоящее время работает с другими трансгендерными женщинами, предоставляя консультации и поддержку сверстников. «Я думаю, что роль, которую я играю сегодня, невероятна, работая с другими сестрами, поговорить с ними о важности самопомощи и комбинированной профилактики ВИЧ». Их призыв состоит в том, чтобы общество увидело трансгендеров такими, какие они есть. «Я хочу, чтобы мы почувствовали силу и сказали: «Сегодня я кто-то», и оставили эту невидимость позади», — добавила она.
Неравенство, стигматизация и дискриминация несоразмерно затрагивают группы населения, находящиеся в более уязвимом положении, такие как трансгендерные женщины. Отчет Бразильской национальной ассоциации транссексуалов и трансгендеров (ANTRA) показывает, что в 2021 году в стране было убито 140 трансгендеров, 99% из которых были трансгендерными женщинами. Распространенность ВИЧ среди трансгендерных женщин в Бразилии превышает 30%, тогда как распространенность среди населения в целом составляет 0,4%.
Большинство трансгендерных женщин в Casa Florescer были вынуждены покинуть свои дома против своей воли, и многие из них стали употреблять наркотики или подверглись различным видам насилия.
«В приюте мы стремимся работать с людьми в цикле самопознания и расширения возможностей, чтобы они могли преодолеть прошлые уязвимости, — объяснил Бето Силва, координатор Casa Florescer. — Фотоискусство, которое было важной частью Проект FRESH был эффективным способом их мобилизации и вовлечения».
«Участие в фотосессии не только послужило тому, чтобы показать внутреннюю и внешнюю красоту этой группы трансгендерных женщин, но и стало важным шагом, чтобы помочь им обрести контроль над своим телом и своей жизнью», — сказала Клаудия Веласкес, директор и Представитель ЮНЭЙДС в Бразилии. Деуза де Соуза не могла не согласиться. Как участница мастер-класса по фотографии, она сказала, что почувствовала себя красивой трансгендерной женщиной. «Для меня было важно увидеть себя на этих фотографиях и то, как они отражают моя сила, моя личность и красота».
трансженщина — Викисловарь
Английский
Символ
Существительное
- Трансгендерная или транссексуальная женщина, т. е. женщина, которой при рождении был присвоен мужской пол.
Замечания по использованию0028 ,
высокая женщина , толстая женщина и т.д. в том числе несколькими трансгендерами. [5] Однако это часто связано со взглядами (в частности, гендерно-критическим феминизмом), согласно которым трансгендерные женщины не являются женщинами, [1] [3] [4] и поэтому требуют отдельного слова от женщина , чтобы описать их.
По этой причине многие трансгендеры находят трансгендеров оскорбительными. [3] [4] Альтернативные формы
Синонимы
Гипернам [править]
- Trans Person
Гипонимы [Редактирование]
- Trans Lesbian
- . цис-мужчина, цис-женщина
Переводы
- Китайский:
- Мандарин: 跨性別女性, 跨性别女性
- Датский: transkvinde c
- Голландский: transvrouw (nl) f
- Эсперанто: транссексуал ино, вир-аль-ина транссексуал
- Финский: transnainen (fi)
- Немецкий: Transfrau f , Transfrau f
- Исландский: transkona f
- Японский: 体 は 心 は 女 女 (から だ は お こころ は おんな おんな おんな は 女 女 女 女 は おんな おんな おんな おんな おんな おんな おんな おんな おんな おんな おんな おんな おんな おんな おんな おんな おんな おんな おんな おんな おんな おんな おんな おんな おんな おんな おんな おんな おんな おんな おんな おんな おんな おんな おんな おんな おんな おんな おんな おんな おんな おんな おんなMtF (エムトゥーエフ, эму ту эфу)
- Корейский: пожалуйста, добавьте этот перевод, если можете
- Мохаве: алиха
- Непальский: पारलैङ्गिक महिला (ne) (pārlaiṅgik mahilā)
- Невар: यितामिसा (yitāmisā)
- Норвежский:
- Букмол: transkvinne m или f
- Нюнорск: трансквинне ф
- Португальский: mulher trans f
- Румынский: femeie transsexuală ф
- Русский: пожалуйста, добавьте этот перевод, если можете
- Испанский: чика-транс f , транссексуал (а) f , мужчина-транс (а) f
- Тамильский: திருநங்கை (та) (tirunaṅkai)
- Yurok: wergern / wrgrn (человек с мужским телом, который живет как женщина)
См.
