Неаполитанский квартет ферранте четвертая книга: Неаполитанский квартет. Комплект из 4 книг (сборник)

Квартал Рионе Луцатти

© Рита Сахно

Растянувшаяся на десятилетия история дружбы Лену и Лилы — девочек, с течением времени созревающих в женщин, высыхающих в старух. Охватывающая весь послевоенный ХХ век история Неаполя, который рождает и воспитывает таких вот девочек; портрет родителя, от которого не дождешься особой нежности — не потому, что он неласков, а потому, что у него слишком много детей.

Рассказ о тирании родины, о насилии, которое она учиняет над своими детьми, не выпуская из цепких любящих лап. Каждый, кто однажды почувствовал связь с материнским Неаполем, не утратит ее никогда. А мамаша сама решит, за кого тебе замуж и когда ты можешь попробовать пожить отдельно. Она-то знает: рано или поздно ты все равно вернешься домой.

Понаблюдав за крестинами, мы с женой выходим из церкви. Справа — школа, та самая, где учились главные героини. Основная жизнь квартала сосредоточена в семи липнущих друг к другу прямоугольных дворах. Один из них буквально засасывает внутрь: в него хочется зайти и на какое-то время остаться. Трудно сказать почему. В целом он примерно такой же, как остальные. Немолодые дома, старые «фиаты», праздные, воскресные жители, кошки, голуби, собаки.

Нам сразу становится ясно, что это не тот-самый-двор, который мы вроде как планировали найти. Но это неважно. Мы сидим в центре квартала, о котором написано больше тысячи страниц, наверное, самой известной книги первых двух десятилетий XXI века. Лену и Лила жили где-то поблизости, этого вполне достаточно. Немые бумажные голоса набирают силу, обрастают кожей, отбрасывают тени. Перепалки домочадцев из открытых окон («Паскуале, mammamà, ну что ты несешь, ну сам себя-то послушай, testa di cazzo!») и воробьиные вопли над крышами.

С собой у нас по томику «Квартета». Когда читаешь книгу, в каком-то смысле сидя внутри нее, это уже не совсем чтение. Все, что раньше раздражало, казалось избыточным, надуманным, недожеванным, пресным, высокопарным, вроде бы никуда не деваясь, перестает быть таковым. «Сам ты недожеванный и высокопарный», — говорит тебе стена соседнего дома, а ты в ответ пробегаешь глазами еще с десяток строк.

© Сергей Кумыш

Около шестидесяти лет назад сюда часто приезжал подросток с блокнотом. Домашние называли его Нино. Он расспрашивал местных о своих родственниках, живших здесь, интересовался историями соседей, все время что-то записывал и зарисовывал. По словам его двоюродной сестры Нунции, уже тогда, в детстве, было понятно, что Нино станет писателем. Он и стал популярным и плодовитым. После выхода «Гениальной подруги» Элены Ферранте многие заметили, что имена значительной части персонажей так или иначе совпадают с именами дальних (и не очень) родственников Нино. Уж не он ли скрывается за псевдонимом? Однако Нино, и без того не обделенный вниманием автор, любимый как читателями, так и критиками, все отрицал, в ответ на бесконечные вопросы повторяя одну и ту же фразу: «Я не Элена Ферранте». И это была правда, а совпадения лишь запутывали следы. История Нино — одна из многих тропинок, вроде бы ведущих к разгадке истории нового имени, однако рано или поздно все эти следы теряются, тропинка кончается и никуда не приводит. Элена Ферранте — сама по себе персонаж с вымышленной судьбой, придуманным стилем; фантом, мираж; писательница, которой как бы нет; автор книги, которая есть.

Один из самых известных романов Нино написан от лица сына некоего художника-железнодорожника; одного из ключевых персонажей «Неаполитанского квартета» зовут Нино, и он сын поэта-железнодорожника. Однако достаточно беглого взгляда на тексты настоящего Нино и созданной кем-то Ферранте, чтобы стало очевидно: общего у двух этих авторов гораздо меньше, чем может показаться.

Нино, безусловно, внес свой вклад в создание фактуры и, я почти в этом уверен, написал некоторые куски (полстраницы ближе к концу четвертой части, на мой взгляд, выдают, что, как минимум, эти несколько предложений, неважных для сюжета, но почему-то важных Ферранте для проговаривания, писал мужчина). Возможно, Ферранте и Нино дружат. Возможно, как это было чуть ли не доказано (впрочем, фактически так и не подтверждено), они — муж и жена. В его романе про сына железнодорожника и в ее романе про гениальных подруг жену торговца фруктами зовут Ассунта. Нино точно имеет отношение к «Неаполитанскому квартету», но не он — автор романа. И даже не соавтор. Вообще говоря, любое соавторство — ложь. Неважно, сколько человек писали книгу — один, двое, десять. Автор всегда один, и он всегда главный. Точно так же невозможна равная любовь: всегда есть тот, кто любит сильнее, кто творит отношения. И Нино, выполнив свою роль, уходит из этой истории (чтобы, возможно, когда-нибудь снова в ней промелькнуть).

Мы находим библиотеку, стоящую в конце одной из двух торговых улиц. Фасад украшен вырезанными из какого-то прочного материала двухмерными фигурами учительницы Оливьеро и библиотекаря Ферраро — персонажей романа и одноименного телесериала, снятого по «Гениальной подруге». Это не подмигивание туристам, а домашние радости исключительно для самих себя: туристов здесь практически не бывает. На соседней улице из одного окна выглядывает бумажная фигура Лилы, сразу за углом, обращенный к спортплощадке, к оконному стеклу на первом этаже приклеен силуэт Лену. Что сразу выдает фальсификацию.

Лила в окне

© Рита Сахно

Семья Лену жила не на первом этаже. Ферранте вплела сюда жизни вымышленных героев, наделив их именами реальных людей, чтобы еще сильнее запутать следы. Герои романа жили здесь. И это единственная правда, на которую можно и стоит рассчитывать.

И вот это, пожалуй, ключевой момент. В «Гениальной подруге» «где» всегда не менее важно, чем «кто».

Так где же здесь автор? Ответ, к которому вроде бы смутно подбираешься то с одной, то с другой стороны, приходит в четвертом томе.

Лену в окне

© Рита Сахно

Элена Ферранте (кто бы за этим именем ни стоял) пишет об одном человеке. О себе. Лену и Лила — не просто две грани единого характера, не просто два персонажа, в каждой из которых по своему отражается автор; это один человек; одна неделимая элементарная частица, как известно, вопреки всем существующим законам и образуя свой собственный закон, способная, оставаясь неделимой, идти одновременно двумя путями. В книге Лену и Лила — два персонажа. В жизни это один человек. Тот или та, кто поставил последнюю точку. Тот или та, кто стоит за обоими именами. Тот или та, кто пережил всю описанную в книге боль. Боль и выдает. Становится очевидно, да просто видно, что это боль одного человека. У этой боли два разнонаправленных внутренних источника. И если с первым можно как-то уживаться и время от времени договариваться, второй приходится намеренно глушить. Потому что, помимо ковыряющей, режущей, отравляющей боли, он скрывает ту самую правду о тебе, которую, с одной стороны, невозможно не знать, а с другой, лучше об этом не думать, не пытаться обнаружить источник. Все, что нас не убивает, делает сильнее, но ровно до тех пор, пока не доканывает окончательно.

© Рита Сахно

И будто бы спохватившись сама, чтобы окончательно запутать читателя, Ферранте в самом конце от него ускользает — те самые «мужские» полстраницы, одно вроде как не до конца обдуманное или же не до конца отточенное замечание (якобы демонстрирующее нам нитки, которыми все сшито, якобы подводящее к мысли, что вымысла здесь гораздо больше, чем нам казалось, чем мы себе нафантазировали) и прикидывающийся беллетристическим финал.

Мы так и не нашли нужный двор. (Зато на отшибе наткнулись на граффити с портретами гениальных подруг во всю стену; в районе Форчелла, для сравнения, одну из стен украшает портрет Сан-Дженнаро, святого покровителя Неаполя. )

Граффити «Гениальная подруга»

© Сергей Кумыш

 — Давай подумаем, — говорю. — Лену упоминала, что до церкви и школы пешком пара минут; подглядывавший за ней Донато Сарраторе потом ныкался в туннеле. Пойдем от церкви к туннелю. Ничего не попадется — значит, не судьба.

Конечно же, он нам попался. Широкий, чистенький, почти безликий. В нем нет пульсирующего магнетизма, исходящего от соседних улиц. Такой двор есть в любом городе. Стал тесен мне дворик арбатский, и я ухожу-ухожу. Постоять, помолчать, удалиться. Забавно: труднее всего представить себе Лену и Лилу именно здесь. Это не ядро романа (хотя с ним так или иначе связаны все главные события), а так, скорлупа. Все ровно наоборот. Роман — ядро двора. Слева за воротами виднеется туннель, чуть наискосок справа заправка, где работала Кармен Пелузо.

Обойдя квартал целиком, мы снова вышли на улицу, ведущую к церкви Святого Семейства, и увидели похоронную процессию. Джильолы и Ады, Марии и Нунции, Рино, Стефано и Марчелло шли за катафалком, еле ползущим к распахнутым воротам. 

Новая книга автора бестселлера «Неаполитанский квартет» выйдет в ноябре

https://ria.ru/20190911/1558558726.html

Новая книга автора бестселлера «Неаполитанский квартет» выйдет в ноябре

Новая книга автора бестселлера «Неаполитанский квартет» выйдет в ноябре — РИА Новости, 11.09.2019

Новая книга автора бестселлера «Неаполитанский квартет» выйдет в ноябре

Новая книга Элены Ферранте, автора мирового бестселлера «Неаполитанский квартет», выйдет в Италии седьмого ноября, сообщает The Guardian. РИА Новости, 11.09.2019

2019-09-11T11:39

2019-09-11T11:39

2019-09-11T11:39

культура

неаполь

италия

новости культуры

кино и сериалы

книги

/html/head/meta[@name=’og:title’]/@content

/html/head/meta[@name=’og:description’]/@content

https://cdnn21. img.ria.ru/images/155855/84/1558558433_0:0:3640:2048_1920x0_80_0_0_26d00010a0994892457ae9263429edbf.jpg

МОСКВА, 11 сен – РИА Новости. Новая книга Элены Ферранте, автора мирового бестселлера «Неаполитанский квартет», выйдет в Италии седьмого ноября, сообщает The Guardian. Новинку анонсировал итальянский издатель писательницы Edizioni E/O в своем твиттере, а англоязычное издательство Europa Editions выложило небольшой отрывок, из которого следует, что действие романа разворачивается в Неаполе. Название пока не разглашается.В «Неаполитанском квартете» — серии романов из четырех книг, первая из которых называлась «Моя гениальная подруга», рассказывается о дружбе и соперничестве двух женщин, выросших в бедном квартале южного итальянского города. По первой части бестселлера на HBO был снят телесериал, следующий сезон которого ожидается в 2020 году. Ферранте пишет под псевдонимом, настаивая на том, что анонимность – важная составляющая ее работы. В 2016 году в литературном мире разразился скандал, когда обозреватель The New York Review of Books Клаудо Гатти заявил, что писательница на самом деле является переводчицей Анитой Райа. Однако эта информация не была ни подтверждена, ни опровергнута.

https://ria.ru/20181120/1533144855.html

неаполь

италия

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

2019

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

Новости

ru-RU

https://ria.ru/docs/about/copyright.html

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og. xn--p1ai/awards/

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

неаполь, италия, новости культуры, кино и сериалы, книги

Книга на выходные: «Неаполитанский квартет», Элена Ферранте | Vogue Ukraine

Каждые выходные редакция Vogue.ua выбирает книги, которые ее впечатлили. На этой неделе бьюти-редактор Алена Пономаренко рассказывает о серии «Неаполитанский квартет» загадочной итальянской писательницы Элены Ферранте.

Летнее, девичье, счастливое и прекрасное чтиво, идеальное для каникул, дачи, ностальгии по детству и настоящей, искренней, неистовой дружбе до крови. Читать немедленно!

Книгу «Моя гениальная подруга» Элены Ферранте я скачала случайно, даже не подозревая, что уже с третьей страницы меня затянет, и что через день я буду судорожно разыскивать остальные части квадрилогии. Забегая наперед, скажу, что четвертая часть в русском переводе выйдет только в ноябре, но английский перевод доступен уже сейчас. Конечно, было бы здорово читать ее в оригинале, но мой итальянский, увы, слабоват.

История разворачивается в неаполитанских декорациях – причем никакого золотого солнца и лазурного моря, только узкие каменные улочки, бедный район: мастерская сапожника, колбасная лавка, бар и кондитерская, грубые авторитарные мужчины, покорные уставшие женщины, предоставленные сами себе дети. Девочки Элена и Лила учатся в младшей школе, мечтают написать книгу, вырваться из нищеты. Похоже, шансы обеих равны: первая – усердна, вторая – одарена от природы. Их ждут приключения, любовь, драмы, взросление, соблазны, поиски себя. И все это – в послевоенном Неаполе, где есть каморра, фашисты, торговцы овощами, плотники, домохозяйки, где прокатиться в машине с приятелем – значит навлечь на себя позор, а выйти замуж в 16 – обычное дело.

Читая, я вспоминала  ‘Shoemaker of Dreams’ – автобиографию Сальваторе Феррагамо, в которой он вспоминает свое сицилийское детство, бедность, обучение ремеслам, когда дети в восемь лет не ходят в школу, а помогают отцам заработать на хлеб.

Книга написана простым, ясным языком, и в какой-то момент я начала подозревать, что это автобиография – уж очень честной, точной, искренней и последовательной она кажется. Тем более, имя автора – Элена – и имя главной героини – совпадали. Конечно, я отправилась в гугл, чтобы посмотреть, как выглядит талантливая писательница. И тут меня ждал сюрприз. Автор хранит анонимность, не дает интервью, не раскрывает свою личность. И вместе с тем входит в список ста самых влиятельных людей мира по версии Times.

Четвертая часть квадрилогии, «История о потерянном ребенке», вошла в шорт-лист Букеровской премии. По циклу «Неаполитанский квартет» снимают сериал, который выйдет в 2018. 

Читайте также:

Что читают модели в отпуске этим летом

Пять лучших книг об Иве Сен-Лоране

Неаполитанский квартет. Комплект из 4-х книг (PocketBook), Ферранте Э. | ISBN: 978-5-00131-186-7

Ферранте Э.

есть в наличии

Аннотация

Комплект «Неаполитанский квартет» содержит книги:
«Моя гениальная подруга»
Первый из четырех романов ставшего культовым во всем мире «неаполитанского цикла» Элены Ферранте — это история двух подруг, Лену и Лилы, живущих в 50-е годы в одном из бедных кварталов Неаполя. Их детство и юность проходят на суровых улицах, где девочки учатся во всех обстоятельствах полагаться только друг на друга. Идут годы. Пути Лену и Лилы то расходятся, то сходятся вновь, но они остаются лучшими подругами — такими, когда жизнь одной отражается и преломляется в судьбе другой.
Через историю Лилы и Лену Ферранте рассказывает о драматических изменениях в жизни квартала, города, страны — от фашизма и господства мафии до расцвета коммунистического движения, и о том, как эти изменения сказываются на отношениях между героинями, незабываемыми Лену и Лилой.
«История нового имени»
Вторая часть завоевавшего всемирную популярность четырехтомного «неаполитанского квартета» продолжает историю Лену Греко и Лилы Черулло. Подруги взрослеют, их жизненные пути неумолимо расходятся. Они по-прежнему стремятся вырваться из убогости и нищеты неаполитанских окраин, но каждая выбирает свою дорогу. Импульсивная Лила становится синьорой Карраччи; богатство и новое имя заставляют ее отречься от той себя, какой она была еще вчера, оставить в прошлом дерзкую талантливую девчонку, подававшую большие надежды. Лену же продолжает учиться, стремясь доказать самой себе, что может добиться успеха и без своей гениальной подруги.
Душные задворки Неаполя, полная развлечений Искья, университетская Пиза… в разных декорациях жизнь еще не раз испытает на прочность дружбу Лилы и Лену, а они будут снова и снова убеждаться, что пить, связавшую их в детстве, не в силах разорвать ни одна из них.
«Те, кто уходит и те, кто остается»
Действие третьей части неаполитанского квартета, названного «лучшей литературной эпопеей современности», происходит в конце 1960-х и в 1970-е годы. История дружбы Лену Греко и Лилы Черулло продолжается па бурном историческом фоне: студенческие протесты, уличные столкновения, растущее профсоюзное движение… Лила после расставания с мужем переехала с маленьким сыном в район новостроек и работает на колбасном заводе. Лену уехала из Неаполя, окончила элитный колледж, опубликована книгу, готовится выйти замуж и стать членом влиятельного семейства. Жизнь разводит их все дальше, они становятся друг для друга лишь голосами на другом конце провода. Выдержат ли их отношения испытание переменами?
«История о пропавшем ребенке»
«История о пропавшем ребенке» — четвертая, заключительная часть захватывающей, ставшей для многих читателей потрясением эпопеи о двух подругах: тихой умнице Лену и своенравной талантливой Лиле. Время идет — у каждой из них семья, дети, престарелые родители, любовники… однако самым постоянным, что было в жизни Лену и Лилы, остается их дружба.
Обе героини приложили немало усилий, пытаясь вырваться из бедного неаполитанского квартала, в котором выросли, — царства косности, жестокости и суровых табу. Лену вышла замуж, переехала во Флоренцию, стала известным писателем. Но теперь возвращается в Неаполь, словно не в силах противостоять его мрачным чарам.
Лиле не удалось покинуть родной город. Она стала успешным предпринимателем, однако успех лишь глубже затягивает ее в неаполитанский омут кумовства, шовинизма и криминальных разборок. В конце концов неуправляемая, неудержимая, неотразимая Лила превращается в некоронованную королеву того самого мира, который всегда так ненавидела. ..

Дополнительная информация

Регион (Город/Страна где издана):	Москва
Год публикации:	2021
Тираж:
Страниц:	1920
Формат:	75×90/32
Ширина издания:	107
Высота издания:	177
Вес в гр. :	865
Язык публикации:	Русский
Тип обложки:	Мягкий / Полужесткий переплет
Полный список лиц указанных в издании:	Ферранте Э.

Книга Моя гениальная подруга читать онлайн Элена Ферранте

Элена Ферранте. Моя гениальная подруга

Неаполитанский квартет — 1

Детство, отрочество

Действующие лица

Семья сапожника Черулло

Фернандо Черулло, сапожник

Нунция Черулло, мать Лилы

Рафаэлла Черулло; для всех — Лина, Лила — только для Элены

Рино Черулло, старший брат Лилы, тоже сапожник

Рино — один из сыновей Лилы

Другие дети

Семья швейцара Греко

Отец, швейцар в муниципалитете

Мать, домохозяйка

Элена Греко, она же Ленучча или Лену́, старшая дочь

Младшие дети — Пеппе, Джанни и Элиза

Семья Карраччи (дона Акилле)

Дон Акилле Карраччи, людоед из сказок

Мария Карраччи, жена дона Акилле

Стефано Карраччи, сын дона Акилле, колбасник в семейной лавке

Младшие дети — Пинучча и Альфонсо

Семья столяра Пелузо

Альфредо Пелузо, столяр

Джузеппина Пелузо, жена Альфредо

Паскуале Пелузо, старший сын, каменщик

Кармела Пелузо, она же Кармен, сестра Паскуале, продавщица в галантерее

Другие дети

Семья сумасшедшей вдовы Капуччо

Мелина, родственница матери Лилы, сумасшедшая вдова

Муж Мелины, при жизни — грузчик на овощном рынке

Ада Капуччо, дочь Мелины

Антонио Капуччо, ее брат, механик

Другие дети

Семья железнодорожника-поэта Сарраторе

Донато Сарраторе, контролер

Лидия Сарраторе, жена Донато

Нино Сарраторе, старший сын

Мариза Сарраторе, старшая дочь

Младшие дети — Пино, Клелия и Чиро

Семья торговца фруктами Сканно

Никола Сканно, торговец фруктами

Ассунта Сканно, жена Николы

Энцо Сканно, сын Николы и Ассунты, тоже торговец фруктами

Другие дети

Семья владельца бара-кондитерской «Солара»

Сильвио Солара, хозяин бара-кондитерской

Мануэла Солара, жена Сильвио

Марчелло и Микеле, сыновья Сильвио и Мануэлы

Семья кондитера Спаньюоло

Синьор Спаньюоло, кондитер у Солары

Роза Спаньюоло, жена кондитера

Джильола Спаньюоло, их дочь

Другие дети

Джино, сын аптекаря

Учителя

Ферраро, учитель и библиотекарь

Оливьеро, учительница

Джераче, преподаватель гимназии

Галиани, преподавательница лицея

Нелла Инкардо, двоюродная сестра учительницы Оливьеро, родом с Искьи

ПРОЛОГ

Заметая следы

Сегодня утром мне позвонил Рино. Я подумала, что ему опять нужны деньги, и уже приготовилась отказать. Но он звонил по другому поводу: его мать пропала.

— Когда?

— Две недели назад.

— И ты звонишь мне только сейчас?

Наверное, в моем голосе ему послышалась неприязнь, хотя в нем не было ни раздражения, ни возмущения, — лишь нотка сарказма. Он попытался оправдаться, но как-то неуверенно, смущенно, переходя с диалекта на итальянский и обратно. Сказал, будто решил, что мать, как обычно, гуляет по Неаполю.

— И ночью тоже?

— Ты же ее знаешь.

— Знаю, но две недели — это, по-твоему, нормально?

— Да. Ты давно ее не видела. Ей стало хуже: она почти не спит, то приходит, то уходит, делает что заблагорассудится.

В конце концов он все-таки забеспокоился. Расспросил кого мог, обзвонил больницы, даже обратился в полицию. Безрезультатно, матери нигде не было. Хорош сынок — толстый мужик под сорок, никогда в жизни не работал, занимался темными делишками да проматывал деньги. Я представила себе, как он ее искал.

Ферранте и ее четвертый и последний неаполитанский роман

29 СЕНТЯБРЯ 2015

ПРЕИМУЩЕСТВО написания о книге, получившей признание критиков, примерно через месяц после того, как другие рецензенты выразили свое восхищение, состоит в том, что книгу вообще не нужно «рецензировать», а вместо этого можно поразмышлять над созданной ею сенсацией. Если вы перешли на эту страницу, то, скорее всего, вы уже прочитали несколько — а то и дюжину — обзоров знаменитого квартета неаполитанских романов Елены Ферранте, последний из которых, The Story of the Lost Child , был недавно опубликован.Вероятно, вы также читали о решении Ферранте остаться анонимным, что сделало ее «всемирной литературной сенсацией, о которой никто не знает», согласно названию одной статьи. Или о призах, которые ей нельзя вручить, потому что она не появится ради них, или о утомительных предположениях, что она «на самом деле» мужчина. (Потому что ни одна женщина не могла отказаться от такого внимания?)

Вся эта суматоха грозит затмить сами романы, которые, по словам Ферранте, следует читать как один роман, и которые на самом деле не являются сенсационными, за исключением их написания.Они начинаются с Елены и Лилы, двух умных, беспокойных, талантливых маленьких девочек, выросших в послевоенном Неаполе. Елена — наш рассказчик; ее навязчивый интерес к Лиле, ее лучшей подруге, остается в центре внимания в течение следующих 50 лет и более 1600 страниц. Этого едва хватает, чтобы сдержать болото ее чувств к Лиле, зыбкое болото соперничества, идолопоклонства, негодования, зависимости, сексуального и интеллектуального соперничества, сочувствия, любви, преданности. Все они поддерживаются их связью с жестоким, эмоционально лабиринтным неаполитанским «районом», где они достигают совершеннолетия, из которого Лила никогда не покидает и куда Елена после «выхода» возвращается.

Слова «болото» и «болото» не являются риторическими приколами. Простое чтение «Указателя персонажей» в начале каждой книги (к тому времени, когда мы дойдем до четвертой), будет занимать пять страниц) — это запутанный опыт, поскольку мы пытаемся сохранить четкость семьи носильщика, семьи сапожника, семьи плотника. , семья безумной вдовы, семья убийцы и так далее. Стоит попытаться освоить все эти имена. Из этих архетипических «семей», идентифицированных, вероятно, по наследственным профессиям, или по их трагедиям или преступности, которые навсегда будут определять их потомков, происходит единственная, особенная семья , район , с гораздо более сильными притязаниями на Елену и Лилу, чем на их собственные братья и сестры и другие. родители.Хотя, главное, не сильнее, чем их претензии друг к другу.

Две девочки растут почти друг в друге, по крайней мере, в случае с Еленой. Она едва ли может идти по улице или читать книгу, не думая о том, что Лайла может об этом подумать. Лила в глазах Елены блестящая (название первого романа — , Мой блестящий друг, ), более креативная, красивая, способная, стойкая, а если скрестить — хладнокровно мстительна. Для нее «око за око» часто означает руку и коленную чашечку, а также пару зубов.Но она также беднее, и именно Елене удается оставаться в школе и, проявляя настойчивость, получить высшее образование, выйти замуж за интеллектуальную флорентийскую семью, написать серию восхищенных романов и статей и стать «блестящей». Все время веря, что она дешевая копия Лилы, настоящая. Лила, тем временем, выходит замуж за бакалейщика из соседнего района, когда она еще подросток, убегает с первой любовью Елены (чья интеллектуальная траектория отражает собственную траекторию Елены), беременеет, возвращается к бакалейщику, снова бросает его, живет с другим мужчиной из района, работает на мясокомбинате, вовлекается в борьбу местных профсоюзов и в драки с парой братьев типа Каморра (тоже из района) и помогает основать компьютерный бизнес.Она посвящает себя попытке уберечь район от разрушения преступностью и наркотиками, и при этом сама уничтожает себя. Тем временем Елена, хотя и изображается почти полностью эгоистичной, посвящает себя спасению Лилы.

Нет условного сюжета. Ферранте следует за Еленой и Лилой через повседневность их юности, их романтические отношения, материнство, работу и политическую жизнь. Некоторые обозреватели рассматривают их как две половины женского творчества — актуализированную и потенциальную — или как обратные стороны женской психики.Другие рассматривают их как сестер по оружию, борющихся с враждебностью и жестокостью культуры, в которой доминируют мужчины, или используют их, чтобы обдумать грань между художественной и научной фантастикой в ​​этих явно автобиографических романах. Один рецензент настаивает, что они фаустовская пара, а Лила — «гениальный демон». Но настоящее изумление этого длинного, отвлекающего, не поддающегося классификации повествования — это изображение динамичного опыта тесной женской дружбы. Дружба, зарегистрированная через Елену, меняется страница за страницей, иногда предложение за предложением.И наконец, Ферранте заставил меня задать вопрос: как этот опыт в художественной литературе мог быть таким возвышенным.

¤

Два из моих кухонных ящиков были непреднамеренно выделены для того, чтобы убрать беспорядок, и всякий раз, когда я подумываю вычистить их, меня охватывает ужасная усталость. В них было запихано так много разной ценности: ржавые батареи, резинки, ключи от забытых замков, магниты на холодильник от местных предприятий, изолента, крошечные отвертки для ремонта очков, слегка расплавленные свечи на день рождения, незакрепленные зубочистки, гвозди.Такое же изнеможение охватывает меня, когда я размышляю над описанием отношений между Еленой и Лилой. Это такое недоумение штука . В разное время у них был один и тот же любовник; они берут детей друг друга; они лгут друг другу, говорят друг другу правду, сожалеют и восхищаются друг другом, и они оба оказываются вовлеченными в междоусобный беспорядок на своей родине. Вытаскивать любой ящик из любого этапа их жизни — значит противостоять хаосу. Однако, просматривая один из своих запутанных ящиков, я наткнулся на цитату из книги Итало Кальвино Invisible Cities , вырезанную из газетного обзора книги, которую я давно забыл и застрял в меню китайского ресторана. , что помогло мне понять, почему Елена так сосредоточена на Лиле и что дает этим книгам большую часть их силы:

Ад живых — это не то, что будет; если и есть, то это то, что уже здесь, ад, в котором мы живем каждый день, который мы формируем, будучи вместе.Есть два способа избежать страданий. Первое для многих легко: примите ад и станьте его частью, чтобы больше не видеть его. Второй — рискованный и требует постоянной бдительности и предчувствия: ищите и учитесь распознавать, кто и что посреди ада не являются адом, затем заставляйте их терпеть, дайте им пространство.

В одиночестве среди этого поистине адского неаполитанского квартала — постоянно поглощающего своих жителей предательствами и махинациями — Лила — это , а не ад.Она невероятно крутая; у нее потрясающее равновесие. Она всегда «сужает глаза» и ясно видит то, что другие слишком отвлечены или сбиты с толку, чтобы увидеть, обычно это какой-то вид коррупции. Между тем, Елена, как и большинство из нас, импульсивна, жалеет себя, сомневается в себе, всегда борется и стремится и обычно находится во власти всего, что с ней происходит в данный момент. Но у нее есть смекалка, чтобы признать, что Лила — существо другого типа, и у нее как у художника есть способность дать Лиле «пространство», чтобы она вытерпела все эти страницы, чтобы мы тоже могли это распознать. .Конструктивно Лила скрепляет эти книги, как дымоход в доме — все остальное может сгореть, но дымоход остается.

Эта фиксированная эмоциональная структура является продолжающимся очарованием Елены Лилой. Независимо от того, что происходит между ними или вокруг них, Лила остается сложным человеком, которого Елена знает близко, одержимо размышляет, и все же вынуждена снова и снова соглашаться с тем, что она почти ничего не знает. В этой дружбе Ферранте инсценировал самый важный факт человеческих взаимоотношений и человеческих страданий — мы совершенно загадочны друг для друга, и все же большинство из нас редко удосуживаются замечать.Честно говоря, у кого есть время? Потому что если бы вы были на самом деле , чтобы подумать о старом друге, например, о ком-то, кого вы знали с детства, любили и возмущались, беспокоились и пренебрегали, как это часто бывает со старыми друзьями, вам потребовалось бы 1600- плюс страницы, чтобы зафиксировать ваше «истинное» понимание ее.

Это просто и невероятно то, что Ферранте пытался сделать в этих четырех романах. Она как можно точнее изобразила изменения в чувствах и восприятии одного человека о другом с течением времени, и тем самым заставила ад в жизни отступить, даже когда она уловила его рев.Никто не писал подобной книги, тем более о двух женщинах (и трудно представить себе мужчину, поддерживающего такого рода увлечение своим другом-мужчиной — да, Ник Каррауэй поглощен Гэтсби, но меньше 200 страниц). Сильная привлекательность неаполитанских романов — это близость, которую они обеспечивают, когда мы следим за участием Елены и Лилы в жизни друг друга, даже в периоды их отчуждения. Я слышал, как несколько человек утверждали, что им невыносимо читать последнюю книгу, потому что тогда «все закончится.«Я думаю, они имеют в виду то, что они влюбились в драму глубокой дружбы, как если бы это была их собственная дружба. За исключением того, что существует между Еленой и Лилой, гораздо более тщательно изучено и полностью осознано, чем что-либо за пределами художественной литературы.

¤

Новый роман Сюзанны Берн, Собаки Литтлфилда, , будет опубликован этой зимой.

«История потерянного ребенка» Елены Ферранте демонстрирует ее гипнотический гений

Как и последний выпуск любого сериального художественного произведения, «История потерянного ребенка », четвертый из знаменитых неаполитанских романов Елены Ферранте, имеет много интересного. доставить.Этот последний том имеет, в частности, две задачи. Он должен раскрыть тайну бездушного поведения рассказчика Елены Греко в первой сцене первого романа Мой блестящий друг . Когда сын ее лучшей подруги 60 лет, Рафаэлла (или Лила) Серулло, звонит и сообщает, что Лила исчезла, Елена раздраженно приказывает ему перестать беспокоиться и перестать звонить. Последняя книга должна также произвести катастрофу, которая набирает силу после следующей сцены этой первой книги, ретроспективного кадра женского детства, во время которого, как сообщает нам Елена, они двое «всегда шли к чему-то ужасному, что существовало до нас. но всегда ждал нас, только нас.И когда это «что-то ужасное» материализуется, это должно казаться как неизбежным, так и неожиданным.

История Лилы и Елены начинается в этом воспоминании, в трущобах Неаполя в начале 1950-х годов. Девушкам 8 лет, они в страхе поднимаются по лестнице в квартиру Дона Ахилла, местного ростовщика. Он из тех мужчин, от которых родители предупреждают детей держаться от них подальше, поэтому девочки полагают, что он должен быть «создан из какого-то неустановленного материала, железа, стекла, крапивы, но живым, живым, горячее дыхание струится из его носа и рта.«Монстр, которым он является, он украл две их любимые куклы, по крайней мере, они так думают, и Лила, смелая, хочет противостоять ему. Елена, дрожа, идет позади.

Свидетельством мастерства Ферранте как рассказчика является то, что три тома спустя она возвращается к ключевым элементам этой первобытной сцены, а мы не видим, куда она направляется. Спустя двадцать с лишним лет после того, как девушки поднялись по лестнице, они снова оказались в старых трущобах. Все то же самое, но, очевидно, и другое.Куклы заменили младенцы. Опасность, которую Лила отказывается признать, яснее. В детстве Елена и Лайла не могли назвать настоящие бедствия «источником чувства бедствия», по словам Елены. Став взрослыми, они начали их различать. У людоеда более знакомое лицо или лица. Его можно увидеть в друзьях детства, которые сейчас работают в неаполитанском преступном синдикате под названием Каморра, а также в признаках морального и физического разложения их города. Его тем более пугает то, что он больше не фигура из сказки.За исключением того, что в некотором смысле он все еще остается.

Романы Ферранте вышли в Америке примерно в тандеме с шеститомным автобиографическим романом Карла Уве Кнаусгаарда « Моя борьба », и авторов приветствовали как гениев того же рода: «Титанические романисты современной литературы. момент », — назвал их Джошуа Ротман в онлайн-статье для The New Yorker , пораженный культурной конвергенцией« серийных автобиографических хроник эмоций, вспоминаемых в спокойствии. Но называть обе работы автобиографическими — значит игнорировать существенное различие между ними.

Кнаусгаард пишет автобиографические романы. Ферранте пишет романы об автобиографии. Кнаусгаард иногда также пишет о написании автобиографии, потому что он пишет обо всем. Он разглашает каждую мысль, каждую деталь своей жизненной истории, не опасаясь последствий. Но Ферранте хитрее. Она скрывает то, что нам нужно, чтобы определить, соответствуют ли ее истории действительности: ее личность.«Елена Ферранте» — это псевдоним, который автор использует с момента появления ее первого романа в 1992 году. Кнаусгаард, сделавшись настолько публичным, заставляет своих читателей думать о мире вне текста. Ферранте препятствует нашему стремлению сделать это. Возможно, она хочет предупредить сплетни, но у нее также есть литературная повестка дня: она хочет, чтобы ее читатели уделяли ей пристальное внимание. «Уберите этого человека» — автора — «из поля зрения общественности», — сказала она в интервью, проведенном ее издателями, которое вышло этой весной в выпуске The Paris Review , и «мы обнаруживаем, что текст содержит больше, чем мы можем себе представить.

Есть основания полагать, что в романах Ферранте есть автобиографические элементы. Однако, помимо того, что она рассказала нам в The Paris Review и других интервью (обычно проводимых по переписке) — что она из Неаполя, что она строит свои рассказы на основе «фрагментов памяти», — подсказки исходят из самой ее работы. В тетралогии мы выводим некоторые из них из метафисментального фрейма. Рассказчик Ферранте носит псевдоним автора. Пишет романы.Мы также подбираем стилистические подсказки. Проза проста, разговорчива и обладает непосредственностью, заставляющей читателей думать, что автор, должно быть, пережила переживания, аналогичные тем, которые она посещает со своим рассказчиком. Когда у Елены первые месячные, и она так боится наказания, что стирает трусы и снова кладет их на влажные, влажная ткань и пронзительный стыд вызывают липкий дискомфорт настоящего. Сериал разворачивается на протяжении десятилетий социальных потрясений, и мы не можем не представить, что Ферранте был в гуще событий. Ей пришлось впитать революционный дух 1960-х и 1970-х годов в Италии: ярость Елены на мужчин в ее жизни, которые проповедуют новый мировой порядок, а затем возлагают на нее работу по дому и уход за детьми, является жестокой.

Ферранте усиливает иллюзию реальности с помощью техники, которую я называю эмоциональной светотенью. Чувства, которые возникают между Еленой и Лилой, строго амбивалентны.Каждая реакция сопровождается своей тенью. Ни одна из женщин не испытывает любви без обид, верности без предательства, гордости без зависти. Лила, более харизматичная и оригинальная, чем кто-либо из ее окружения, вырастает в необычайную красоту и выходит замуж за одного из самых богатых молодых людей в их округе. Сила своей личности подавляет Елену, которую часто беспокоит, что она не более чем эрзац Лила. Елена, тем временем, не имеет возможности получить образование. Лиле отказывают; убегает из района, чего не делает Лила; и становится писателем, которым, несомненно, могла бы стать Лила — по крайней мере, так считает Елена.Она подозревает, что ее успехи достигнуты за счет Лилы, и временами Лила, кажется, думает так же. Это колебание между легкостью и тьмой придает их дружбе глубину и интенсивность, слишком ощутимую, чтобы ее можно было вообразить.

Но все это, можно сказать, мазок. Под поверхностью лежат античные сюжеты, ведь Ферранте тоже пишет в классическом стиле. Подобно Софоклу, Овидию, безымянным рассказчикам, чьи сказки были адаптированы братьями Гримм, она берет судьбу в качестве своего предмета.Лила — демиург, существо из мифов. Она входит в жизнь Елены в первом классе, полностью обладая потрясающими способностями, настолько независимой, что кажется автохтонной, и читает намного лучше, чем Елена, которая до того момента была старостой класса. В возрасте 10 лет Лила пишет рассказ, который Елена в 22 года перечитает и признает в качестве основного текста своего дебютного романа «

» — тайного сердца моей книги. Любой, кто хотел знать, что придает этому теплоте и каково происхождение прочной, но невидимой нити, соединяющей предложения, должен был вернуться к этому детскому пакету, десяти страницам записной книжки, ржавой булавке, яркой обложке, названию. , и даже не подпись.

Название рассказа «Синяя фея». Кажется, это определенно отсылка к благодетельнице Пиноккио (хотя Ферранте никогда ее не упоминает), жутковатому синеволосому духу, способному превращать марионетку в мальчика, то есть давать жизнь, и привычке исчезать, когда это необходимо.

Лила — великолепный персонаж, Синяя Фея, заключенная в смертном теле. Неслучайно она дочь мастера, в данном случае сапожника, хотя, будучи Лилой, она тоже становится мастером.Вынужденная бросить школу своим отцом, она следует за ним в торговлю и придумывает новую линию роскошных мужских туфель, которые, как какой-то заколдованный предмет, делают богатыми почти всех вокруг нее. Лила также страдает от того, что она называет «растворением границ». В моменты стресса «очертания людей и вещей внезапно растворялись, исчезали». Во время разрушительного землетрясения Лила переживает острый приступ этого расстройства и взволнованно болтает об этом с Еленой, пока мы не понимаем, что она страдает чем-то вроде мистических видений:

Она прошептала, что для нее так было всегда, объект потерял свой края и переливаются в другой, в раствор разнородных материалов, слияние и перемешивание.Она воскликнула, что ей всегда приходилось бороться, чтобы поверить в то, что жизнь имеет твердые границы, потому что с детства она знала, что все не так — , это было абсолютно не так, как , — и поэтому она не могла доверять этому. их сопротивление ударам и ударам.

С медицинской точки зрения это очень похоже на синестезию, неврологическое состояние, при котором цвета могут иметь аромат, звуки могут иметь форму и так далее. «Тактильная эмоция растворилась бы в визуальной, визуальная — в обонятельной», — говорит Лила Елене.В экзистенциальном плане Лила обнаруживает глубокую нестабильность, бушующую под поверхностью вещей. «Ах, что такое реальный мир?» она говорит Елене. «Ничего, ничего, ничего, о чем можно было бы сказать однозначно: это так».

Границы — это именно то, чего нет у Лилы и Елены, ни в детстве вместе, ни когда-либо. В незаменимом эссе в журнале n + 1 Дайна Торторичи прослеживает связи между Ферранте и итальянской феминистской мыслью, высмеивая пристрастие Ферранте к теории различия — представлению о том, что женщины просто не похожи на мужчин.В частности, похоже, наложила свой отпечаток одна концепция: женщины испытывают больше психических связей с другими людьми, особенно со своими матерями, чем мужчины. Елена и Лила переходят друг в друга, что их одновременно радует и тревожит. Но альтернатива для Елены — заставить мать проникнуть в нее, что еще более тревожно. Как указывает Торторичи, Елена хочет, чтобы Лила помогла ей предотвратить эту участь.

После того, как их учитель показал классу, что Лила уже умеет читать и писать, Елена проглотила свое унижение и поклялась «подражать этой девушке, никогда не выпускать ее из виду, даже если она рассердится и прогонит меня.Превосходство Елены в учебе обещало освободить ее от ее малограмотной матери, которая, как и другие женщины из их района, разорена браком, детьми и бедностью. Она хромает и хромает, и с того момента, как Лила оспаривает статус Елены как звездной ученицы, «беспокойство начало обретать форму», — говорит Елена. «Я думал, что, хотя мои ноги функционируют отлично, я постоянно рискую стать калекой … Может, поэтому я сосредоточился на Лиле, у которой были стройные, подвижные ноги, и она всегда двигала ими.

Учитывая умелое переплетение в Ферранте фантастического и психологического, было бы соблазнительно назвать ее волшебным реалистом, но этот термин вызывает в воображении причудливость, которая упускает из виду то, что отличает ее стиль. Лучшей характеристикой может быть сказочная феминистка, что не является оскорблением с феррантовской точки зрения. Ферранте наделяет размытие себя и других аурой сверхъестественного, даже когда она помещает своих персонажей в очень физический мир. Тела — это судьба, а это значит, что женщины, создающие тела, тоже творят судьбу.Хромота матери Елены проявляется в теле Елены, когда она рожает первого ребенка и у нее развивается радикулит. Как бы далеко не забиралась Елена, ей не избежать превратностей воплощения. Еще до того, как она выйдет замуж за своего принца Пьетро, ​​отпрыска семьи выдающихся интеллектуалов, она подозревает, что какой-то материальный пережиток их прошлого сделает их несовместимыми: «Я происходил из той семьи, Пьетро — из той другой, каждый из нас нес наши предки в нашем теле. Как бы сложился наш брак? »

Ответ, конечно, плохо.Пьетро, ​​профессор классической литературы, оказывается таким же эгоцентричным и педантичным, как и ужасный Казобон Джорджа Элиота, который трудится над книгой, которую вряд ли закончит. Елена перестает писать и становится занудой, убирая дом, ухаживая за их двумя дочерьми. К началу «История потерянного ребенка» Елена убегает с Нино, мужчиной, которого она любила с тех пор, как они оба были детьми. Он сын соседского бабника и сам бабник; он уже соблазнил и покинул Лилу.Увлечение Елены ненадежной Нино кажется одновременно необходимым для ее выживания и маниакальным, бредовым, как будто она может освободиться от рабства, только если она солгает себе о возможных последствиях своего бегства.

Но Нино уводит Елену обратно в Лилу и в Неаполь, где их старые друзья тоже превратились в их родителей. Ухаживая за Лилой, Стефано, сын ростовщика Дона Ахилла, был таким же любящим и добрым, как его отец был бандитом, но после свадьбы «тень Дона Ахилла» раздула «вены на его шее и синюю сеть под кожа его лба », и Стефано превратился в убийцу жен.Сын коммуниста, обвиняемого в убийстве Дона Ахилла, занялся терроризмом в стиле красных бригад. Брак разрушил молодых женщин в кругу Лилы и Елены так же, как и их матерей.

В руках Ферранте маскулинность пагубна, но не все мужчины из романов ею заражены. Другой из сыновей Дона Ахилла внимателен и добр и в конце концов начинает одеваться как женщина — действительно, под чарами Лилы он подражает ей так сильно, что они оба выглядят как близнецы.Бывший одноклассник мужского пола спасает Лилу после того, как Нино бросает ее, и поддерживает ее, когда ее жизнь становится еще более горькой. Психической целостности Елены угрожают как мужчины, так и женщины. Ее самый большой страх состоит в том, что она превратится в Мелину, безумную вдову из их уголка Неаполя, которая, обманутая и брошенная отцом Нино, теперь бродит по улице и в какой-то момент доходит до того, что ест мыло. Она своего рода символическая фигура матери, в имени которой есть имена Елены и Лилы. (Должен заметить, что Лилой все называют Линой, кроме Елены.) Дух Мелины в конце концов материализуется, хотя и не в той форме, которую Елена могла бы предсказать.

Когда наступает трагическая развязка неаполитанских романов, она столь же жуткая и беспощадная, как встреча Эдипа с его отцом по дороге в Фивы. После этого Лила занимается искусством исчезновения. Карьера Елены процветает, угасает и воскресает, когда она дает Лиле обещание не писать о ней. Траектория Елены более явно повторяет траекторию Ферранте в этом последнем сегменте сериала.Подобно тому, как Ферранте превратилась из уважаемого итальянского автора в международную сенсацию в ходе публикации квартета романов, так и Елена добивается всемирной известности благодаря своим попыткам объяснить своего необъяснимого друга. Но этот мета-мета-художественный поворот только усугубляет загадку, уже созданную их дружбой. Если Лила сформировала Елену до того, как Елена стала ее летописцем, то кто кого придумал? Кто заслуживает похвалы как «автор»? Кто имеет право контролировать детали своей жизни?

Успех Ферранте в этих романах состоит в том, чтобы извлечь непреходящий шедевр из растворяющихся границ, из смешения себя и других, создателя и сотворенного, нового и старого, реального и чего бы то ни было, противоположного реальному.Это сказка старых жен в самом сильном смысле этого термина, богатая и преследуемая привидениями народная сага, слишком уходящая корнями в стертые жизни и растраченный гений, чтобы относиться к одной Елене или даже двум Еленам. Неподписанный, невостребованный, по крайней мере, кем-либо, на кого мы можем указать, он мог почти исходить из старого района, который, в свою очередь, возник из бесчисленных кварталов прошлого. Как сказала Ферранте своим издателям в The Paris Review : «Нет литературного произведения, которое не было бы плодом традиций, многих навыков, своего рода коллективного разума.Голос Ферранте во многом ее собственный, но его сила общая. Возможно, ее квартет следует рассматривать как одно из первых великих произведений поставторской литературы.

Неаполитанские романы Елены Ферранте

На первый взгляд предпосылка саги похожа на одну из многих других драматических историй. Это хроника жизни двух женщин, когда они растут; ориентироваться в жизни и испытывать любовь и потерю. Однако это гораздо больше. Их истории разворачиваются на фоне бедного Неаполя после Второй мировой войны, где из-за социальных потрясений, политических беспорядков и преступной деятельности Каморры нарастает напряженность.

В таких суровых и неумолимых условиях люди вынуждены действовать соответствующим образом.Природных склонностей, способностей и стремлений недостаточно для создания чего-то существенного, и если человек предрасположен к доброте, ему необходимо развить черствую внешность, чтобы выжить. Эти обстоятельства были тем более трудными для женщин, которые жили в мире, где доминировали мужчины, полностью подчиненные воле своих отцов, а затем и своих мужей. Физическое насилие было нормой, и в книгах оно фигурирует очень непринужденно — только при осмотрительности оно может показаться шокирующим.

«Мы с детства видели, как наши отцы бьют наших матерей. Мы выросли, думая, что незнакомец не должен даже трогать нас, но что наш отец, наш парень и наш муж могут ударить нас, когда захотят, из любви , чтобы обучать нас, перевоспитывать нас «.

«Матери старого квартала… казалось, утратили те женские качества, которые были так важны для нас, девочек, и которые мы подчеркивали одеждой, макияжем. Их поглотили тела мужей, отцов, братьев, на которых они в конечном итоге стали походить из-за своих трудов или наступления старости, болезни.

Два главных героя Ферранте представляют собой смесь достоинств и слабостей, которые очень редко изображаются в художественной литературе так ясно и богато. Оба заставили меня задуматься, нравятся они мне или нет. Время от времени они воспринимаются как надоедливые или даже откровенно злые и вызывают у читателя праведное негодование. Однако осуждение и неодобрение никогда не перестают утихать, если их фильтровать через призму склонной к ошибкам человеческой натуры. Каждый из них следует разным стратегиям, чтобы избежать своего окружения, и, поступая так, Ферранте погружается в природу vs.воспитать аргумент.

Рассказчик Елена идет по менее проторенному пути — по крайней мере, для тех, кто живет по соседству: она сосредотачивается на образовании и на оттачивании своих умственных способностей. Ее путь сложен, поскольку она пытается выяснить свою личность без какой-либо модели для подражания в своем сообществе.

В частности, в первых двух томах я постоянно разочаровывался в ней. Я думал про себя: почему она продолжает сомневаться в своей ценности, несмотря на свои достижения — почему она всегда считает Лилу превосходящей по способностям, опыту и страсти — почему она принимает ее унизительные комментарии без протеста — почему она не считает себя полноценным человеком с правильными мыслями и чувствами — почему она утверждает, что она Простая Джейн, которой другие будут доверять, но которую никто не воспримет всерьез — почему она стремится ограничить себя ролью верный друг, к которому люди будут обращаться за утешением?

Ее университетские годы открыли ей глаза, ее мир расширился, и она столкнулась с людьми и идеями, очень отличными от ее собственного.Однако ее потребность подчиняться и угождать другим усилилась, поскольку она оказалась вовлеченной в темы, которые не обязательно были близки ее сердцу.

«Я был чрезмерным, я стремился наделить себя мужскими способностями. Я думал, что должен все знать, обо всем беспокоиться. Что меня заботит политика, борьба. Я хотел произвести хорошее впечатление на мужчин. , будь на их уровне … Я был обусловлен своим образованием, которое сформировало мой разум, мой голос.На какие секретные соглашения с самим собой я согласился, просто чтобы преуспеть.А теперь, после тяжелой работы по учебе, чему я должен отучиться ».

« Может быть, есть что-то ошибочное в этом желании, которое мужчины должны нас учить; в то время я был молод, и я не понимал, что в его желании преобразование меня было доказательством того, что я ему не нравился такой, какой я был, он хотел, чтобы я был другим, или, скорее, он хотел не только женщину, он хотел женщину, которой, как он представлял, он сам был бы, если бы был девушка.»

Эта закономерность сохраняется на протяжении всей ее жизни, она не сама себе личность.Она чувствует необходимость проявить себя и стать ЧЕМ-то, не имея какой-либо страсти и конкретных представлений о своих стремлениях. Вместо этого она пытается заслужить одобрение людей, которых считает авторитетными фигурами, профессионально направляя себя к их интересующим темам (она углублялась в классовые конфликты из-за Лилы, в политику из-за Нино, феминистское движение из-за матери и сестры Пьетро). Она не доверяет своей интуиции и не довольствуется темами, которые естественным образом привлекают ее (например, человеческие отношения, которые стали предметом ее самых личных и легких для написания романов — первого и двух последних).

«Я обнаружил, что, оставив Лилу в стороне, я не знал, как придать себе сущность, кроме как путем моделирования себя на Нино. Я не мог быть образцом для себя. Без него у меня больше не было ядра, из которого можно было бы расширяться за пределы соседства и по всему миру, я был грудой мусора ».

Именно по этой причине мне очень нравились моменты, когда она на мгновение бросает вызов своему комплексу неполноценности и чувствует себя в мире с собой и своими ограничениями (например,грамм. когда она решает прийти на свадьбу Лилы, одетая просто, хотя обычно хочет чувствовать себя желанной // когда позже в своей жизни она признает опровержение ожиданий того, чего она добьется).

«Я каждый день говорил себе: я такой, какой я есть, и я должен принять себя; я родился таким, в этом городе, с этим диалектом, без денег; я дам то, что могу, я дам Возьми то, что я могу взять, я выдержу то, что придется терпеть ».

Время от времени она может быть очень несимпатичной, особенно в отношении своего мужа: она обращается с ним ужасно и без тени уважения, она не признает его моральную целостность или какие-либо хорошие черты его характера, и она не смогла защитить его даже тогда, когда над ним высмеивали в его собственном доме.Затем она поступила эгоистично и не приняла на себя вину и ответственность за то, как она его предала; она предпочла выразить свое возмущение комментариями людей и реакцией на ее собственные действия. Я нашел ее отношения с Нино особенно утомительными, ее детское поведение, ее слепоту к его совершенно последовательной непоследовательности и ее забвение его «худшего вида подлости — поверхностности». Хотя все это испытание было, я полагаю, необходимым для ее разочарования и того, что она встала на ноги, меня это очень разочаровало.

(Я также оценил изображение ее отношений с матерью, противоречивые чувства матери к ней — любовь, принятие, гордость, ненависть и негодование — и то, как все отпало перед ее смертью).

В отличие от Лену, Лила непримирима. Она красивая, одаренная, непокорная, бескомпромиссная девушка, которая не настраивается на потребности других и не заботится о чьих-либо прихотях, кроме себя. Тот, чей интеллект неоспорим как в детстве, так и в женском.Сила, с которой нужно считаться. Ее пылкий темперамент настолько сияет без усилий, что привлекает и обольщает даже самых мерзких персонажей, таких как Мишель,

«Он не хотел, чтобы она была такой, какой он обычно хотел женщин, чтобы чувствовать их под собой, переворачивать, переворачивать. их снова, откройте их, сломайте их, наступите на них и сокрушите их. Он не хотел, чтобы она занималась сексом, а затем забыла ее. Ему нужна была тонкость ее разума со всеми его идеями. Он хотел ее воображение … И он хотел, чтобы она не погубила ее, чтобы она оставалась последней.«

, но также расчетливые, корыстные бабники, такие как Нино. Хотя он обычно пренебрежительно относится к женщинам и обращается с ними как с расходными предметами и средством для достижения цели, он обнаруживает, что его тянет к духу и магнетизму Лилы ( хотя в конце концов он не выдерживает конкуренции и постоянного доказательства ее грубого, необразованного превосходства).

«Она обладала умом и не использовала его, а, скорее, растратила его, как великая дама, ради которой все богатства мира — всего лишь признак пошлости.Это был факт, который, должно быть, обманул Нино: беспричинность ума Лилы ».

Из-за отсутствия поддержки со стороны семейного окружения ее интеллект тратится зря — она ​​выходит замуж ради комфорта, и вскоре сделка разлагается. Она сломана по-разному: физически, эмоционально и ментально. Она постепенно уступает себя ситуации и своему будущему — это не акт смирения, а скорее сознательное понимание и принятие своих обстоятельств. Но даже среди потерянных надежд, разбитых мечтаний и нереализованного потенциала просвечивает ее темперамент: ей удается бороться с условностями как в малом, так и в большом, и, таким образом, она поддерживает чувство собственного достоинства и навязывает свое присутствие.

«Если бы ничто не могло нас спасти, ни деньги, ни мужское тело, ни даже учеба, мы могли бы немедленно все уничтожить».

«В сказках человек поступает так, как хочет, а на самом деле он делает то, что может».

«Чтобы писать, нужно что-то хотеть, чтобы выжить. У меня даже нет желания жить, у меня никогда не было так сильно, как у вас. Если бы я мог уничтожить себя сейчас, пока мы» Говоря, я был бы более чем счастлив ».

Однако она не является одномерной, мученической личностью. На самом деле, это далеко не так. Она часто производит впечатление резкой и непристойной. Она непостоянна, подлая, неприятная и разговаривает с Лену унизительно, не обращая внимания на ее чувства — или, может быть, даже чтобы сознательно причинить ей боль и как-то наказать ее за то, что она оставила ее позади.

Их отношения непоследовательны; они дополняют и подталкивают друг друга, но они также изнашивают друг друга. Любовь, уважение и идолопоклонство чередуются / сосуществуют с горечью, обидой и ревностью.

Лила часто бывает невнимательной и явно обиженной, особенно когда чувствует себя не на своем месте и обречена на определенный образ жизни, но она также подтолкнула Лену к успеху и преодолению ограничений и предопределенной судьбы жителей района.

«Не для вас, — горячо отвечает Лила, — вы мой замечательный друг, вы должны быть лучшими из всех, мальчики и девочки».

«Я ожидаю от вас самого лучшего, я слишком уверен, что вы можете добиться большего успеха, я хочу, чтобы вы делали лучше, это то, чего я хочу больше всего, потому что кто я, если вы не велики, кто я? ? »

Лену превозносит и боготворит Лилу, она восхищается ею и видит в ней образец того, какой должна быть женщина.Она хочет, чтобы она полностью раскрыла свой потенциал, но также не хочет, чтобы она достигла успеха, которого ей самой не удавалось годами. Иногда она чувствует необходимость выставить напоказ, как далеко она зашла, а иногда даже желает смерти Лилы.

«она воспламенила мой мозг … мы вырвали слова изо рта друг друга, создавая возбуждение, которое выглядело как ураган электрических зарядов».

«Я знал — возможно, я надеялся, — что ни одна форма никогда не сможет содержать Лилу, и что рано или поздно она снова все сломает.”

Несмотря на взлеты и падения в их отношениях, казалось, что мир одного вращается вокруг другого, даже когда он не вмещает другого.

«Я проводил линии между моментами и событиями, удаленными друг от друга, я устанавливал совпадения и расхождения. В то время это стало ежедневным упражнением: чем лучше мне было на Искье, тем хуже Лила была в запустении окрестностей; чем больше я страдал, покидая остров, тем счастливее она становилась.Как будто из-за злого чародейства радость или печаль одного требовала печали или радости другого ».

«Вовлечены только и всегда мы двое: она хочет, чтобы я дал ей то, что сохранилось от характера и обстоятельств, я не могу дать то, что она требует; она, которая злится на мою неадекватность и назло, хочет свести меня к нулю, как она сделала с собой, я, который месяцами писал, чтобы дать ей форму, границы которой не растворятся и не победят ее, и успокойте ее, а так, в свою очередь, успокойте себя.”

В этом исследовании Ферранте разрушает стереотипы дружбы. Хотя я сомневаюсь, что такие отношения будут устойчивыми в реальной жизни, писателю удается раскрыть обостренную и более интенсивную версию чувств, возникающих в нашей собственной дружбе. Относятся ли эти характеристики к женской дружбе в частности или вообще между любыми двумя людьми? Не могу точно сказать.

В конце концов, не все идет так, как хотелось бы, и не все концы с концами связаны — возможно, ожидать такого развития событий от романа (и от жизни) — бесполезное занятие.Книга оставила у меня неприятное чувство, вакансию, которую я не знал, как решить.

«Где написано, что жизнь должна иметь смысл?»

«Только в плохих романах люди всегда думают правильно, всегда говорят правильные вещи, у каждого следствия есть своя причина, есть симпатичные и неприятные, хорошие и плохие, все в конечном итоге утешает».

Архив телесериалов — Елена Ферранте

На Каштановой горе, местный

28 декабря 2018 г. — Карен Бояр

Я был охвачен лихорадкой Ферранте с 2013 года, прочитал все романы Ферранте не менее трех раз и написал книгу «В поисках Елены Ферранте», чтобы помочь мне лучше понять, почему эти книги так повлияли на меня. в моем воображении и в воображении миллионов читателей по всему миру.Учитывая эту историю, я ожидал, что буду сверхкритично отнестись к новой версии фильма «Мой блестящий друг» на HBO, но мне она понравилась, и я с нетерпением жду второго сезона.

Неаполитанские романы Ферранте прослеживают дружбу на протяжении всей жизни Елены Греко и Лилы Серулло, родившихся с разницей в месяц в рабочем районе Неаполя в 1944 году. Фильм начинается с исчезновения Лилы и попытки Елены вернуть подругу, записав все, что она помнит.

На что способен только роман:

Фильм верен роману, хотя (за исключением эпизодического озвучивания) у нас нет повествовательного голоса Елены, ее сложных, часто противоречивых мыслей или ее глубоко пережитых, но иногда едва понимаемых эмоций.Хотя сериал HBO является успешной адаптацией, он не поколебал мою веру в то, что великие романисты, и я включаю Ферранте в эту категорию, предоставляют доступ к внутренней жизни вымышленных персонажей в отличие от фильмов. Неаполитанский квартет Ферранте напоминает нам о том, на что способна только литература.

Елена представляет миру одно лицо — впечатление «хорошей девочки», при этом часто кипя от негодования и ревности, которые она не может полностью признать. Елена думала, что Лила по-прежнему во всем опережает ее, «как будто она идет в секретную школу.”

В романе Ферранте пишет, что Елена призналась, что в какой-то скрытой части себя она с нетерпением ждала посещения школы, в которую Лила никогда не пойдет, где без конкуренции со стороны Лилы она будет лучшей ученицей и что она может иногда рассказывать Лиле о своим опытом, хвастаясь своим успехом.

Подробнее

Неаполитанских романов Елены Ферранте — лучшая книжная серия 2010-х годов

Величественный неаполитанский квартет Елены Ферранте начинается в 2010 году.Пожилая Елена получает известие о пропаже ее давней подруги Лилы. Они знают друг друга более 60 лет — и мы, кажется, переживаем каждую миллисекунду этих десятилетий в увлекательной истории, которая следует за ними. Детская радость и подростковый ужас перерастают в тоску взрослых и культурные бедствия, а великие амбиции и темные грехи прошлого остаются вечными. Имя Елена Ферранте — это псевдоним, и кем бы она ни была на самом деле, она написала величайшую серию книг 2010-х годов, оглядываясь на только что прошедшее столетие с печалью, яростью, извращенным чувством юмора и вызывающим привыкание вниманием к деталям. .

Как и в любой литературной саге, половина удовольствия от завершения — это спорить с другими читателями о том, какая книга лучшая. Вы предпочитаете сериал « My Brilliant Friend » 2012 года, в котором Лила и Лену (как мы всегда будем знать Елену) с трудом возятся в послевоенном районе Неаполя? Это может быть почти великий роман для молодых и взрослых нашего времени, и две молодые девушки образуют очаровательный союз. Они лучшие друзья и наперсницы; Временами кажется, что они живут лучшей жизнью друг друга.Лила — великий деятель, харизматично привлекающий внимание всех местных мальчиков (и, по словам Ферранте, мы узнаем всех этих мальчиков, их семьи и детей, которые когда-нибудь будут у их братьев и сестер). Лену выглядит более пассивной и вдумчивой — возможно, есть причина, по которой она пишет эту историю. И все же их молодые личности также изменчивы и неповторимы, поэтому вы почти можете видеть, как они формируют свою индивидуальность, как волны, разбивающиеся друг о друга.

My Brilliant Friend до сих пор узнаваем как подростковый роман с ярко раскрашенным социальным фоном и кислотно-мрачным оттенком. The Story of a New Name 2013 года начинается там, где этот поворот заканчивается, с брачной ночи, настолько ужасной, что она достигает мифического статуса, ужасающего контрапункта к каждому счастливому романтическому финалу, который оставил мужчину ответственным. Романы Ферранте — великие произведения философии сточной канавы, отслеживающие рост политической идеологии из квартир в пылающие улицы и залы правительства. К тому же они блестяще сбегают от реальности в своих текстах о путешествиях — так что New Name достигает своей переломной точки, когда несколько ключевых персонажей оказываются в страстном любовном пятиугольнике на великолепном острове Искья.

«», 2014 г. «Те, кто уходит, и те, кто остается» «» — самая хаотичная из книг, в которой очень точно запечатлены часто истеричные личные жизни и общественный беспорядок в контркультурной Италии. Это так же потрясающе, как и головокружение: персонажи продолжают заходить в комнаты и оказываются в эпицентре демонстрации. И во многих отношениях третий роман является наиболее своевременным для Ферранте, исследуя, как обычные люди реагируют на время, противоположное обычному. История потерянного ребенка 2015 года «» завершает эпопею с изяществом и двусмысленностью, распутывая целое поколение как раз к началу нашего бурного десятилетия.

Господи, это весело. Книги были переведены на английский Энн Голдштейн и стали сенсацией во всем мире. (Очень хороший сериал под названием « Мой блестящий друг » адаптировал первый роман в прошлом году.) Легко понять почему, даже если масштабы достижений Ферранте остаются поразительными и загадочными. Автор с удивлением передает центральный район. Определенные события живут десятилетиями — школьные соревнования, фейерверк, определенная пара обуви — становясь артефактами бесконечного значения.Массовый состав участников движется по 20-му веку, охватывая феминизм и социализм, преследуя ось гангстеров и правительства и даже капиталистический подъем компьютерных технологий.

История Лену достаточно конкретна, чтобы предложить что-то автобиографическое или конфессиональное, но и здесь есть универсальность. Ферранте с блестящей эрудицией пишет о повседневной борьбе — быть женщиной, быть бедным, тосковать по тому, кто тоскует по другому. В неаполитанских романах бывают захватывающие периоды, когда главный сюжет — это, например, хорошая успеваемость в школе или попытки найти баланс между воспитанием семьи и профессиональными амбициями.А есть главы, в которых персонажи оказываются в чрезвычайных обстоятельствах — бросая осторожность на ветер, их жизни освящены или разрушены страстью. Лила и Лену расходятся и воссоединяются, обнаруживая друг друга в ужасных обстоятельствах или безумной радости.

2010-е годы стали еще одним радикальным периодом, в равной мере преобразующим и деструктивным. Так что чтение Ферранте тоже может быть дразнящим переживанием для бегства от реальности. Несмотря на все ужасы в книге, есть глубокое чувство сообщества, окружающего центральных персонажей.Это сплоченное общество — родители, дети, друзья, враги, плотник, сапожник — и даже появление чудовищного преступника Солараса имеет качество знакомого лица возвращения домой.

Но не дайте себя одурачить исторической обстановкой или увлекательной экскурсией по крупным городам Италии. Неаполитанские романы — это серия десятилетия, потому что они явно представляют собой из этого десятилетия: противоречивые, ревизионистские, отчаянные, обнадеживающие, революционные, эйфорически женственные даже перед лицом агрессивной мужской коррозии.Нам повезло, что у нас есть Ферранте, блестящий друг всех нас, потерявших детей.

Замечательный культ Елены Ферранте

Для некоторых решение автора сохранить анонимность добавило особого очарования — хотя, когда журналист заявил, что разоблачил ее в 2016 году, фанаты гневно отстаивали ее право на неприкосновенность частной жизни. В письме издателю, когда она впервые была подписана, Ферранте объяснила свое решение, сказав: «Я считаю, что книги, когда они написаны, не нуждаются в своих авторах. Если им есть что сказать, они скоро найдут читателей; если нет, то не сделают.”

Они определенно нашли их. На сегодняшний день неаполитанские романы разошлись тиражом 15 миллионов экземпляров по всему миру, издаются на 45 языках и были адаптированы в получивший признание критиков телесериал (второй сезон вышел в эфир в начале этого года). В Неаполе даже процветает индустрия туризма Ферранте.

Каким бы впечатляющим ни было все это, ее влияние гораздо глубже. «Вот писатель, который говорит правду», — говорит Джонатан Францен в документальном фильме 2019 года «Ферранте лихорадка», — и правда Ферранте более непоколебима, чем большинство других.Пишет ли она о женской дружбе, подростковом возрасте, сексе, материнстве, браке или классе, она поражает своей смелостью как в деталях, так и в честности, с которой она подходит к своим предметам.

«Ее творчество абсолютно бескомпромиссно, и я думаю, этому способствовало то, что она защищает свою личность», — говорит Ферри BBC Culture. Как один из немногих людей, имеющих прямую связь с автором, Ферри является не только ее издателем, но и ее защитником (будучи подростком, посещающим вечеринки и книжные ярмарки со своими родителями, люди предлагали Ферри напитки, чтобы получить информацию. об авторе от нее).«Она чувствует себя свободной и может говорить совершенно прямо».

Сердца и умы

Нередко можно услышать, как фанаты Ферранте говорят, что писательница каким-то образом проникла в их голову — что они узнают в ее словах части себя, которые они никогда раньше не видели на странице. Мэгги Джилленхол, адаптирующая третью книгу Ферранте «Потерянная дочь» к фильму с Оливией Колман и Дакотой Джонсон в главных ролях, сказала о своей реакции при чтении книги: «Я никогда раньше не слышала, чтобы такие вещи были сформулированы.Был один момент, когда я подумал: «Эта женщина такая испорченная», а потом я подумал, что я полностью к ней отношусь ».

Елена Ферранте: мировая литературная сенсация, о которой никто не знает | Художественная литература

Елена Ферранте — итальянская писательница, родившаяся в Неаполе или недалеко от него. Кажется, она когда-то была замужем; возможно, она жила в Греции; она кажется матерью. По крайней мере, мы так думаем. В нашу эпоху саморекламы, насыщенную Twitter, Ферранте — особняк, автор, который хочет оставаться полностью конфиденциальным.Она отказывается от личных интервью, дала лишь несколько письменных (некоторые из ее писем опубликованы) и не появляется лично; ее фотографии не публиковались. В 1991 году, незадолго до публикации ее первой книги, определяющей стиль, Беспокойная любовь , Ферранте отправила письмо своему редактору, в котором объяснила, что не будет ее продвигать: «Я считаю, что книги, когда они написаны, не имеют нужны их авторы. Если им есть что сказать, они рано или поздно найдут читателей; если нет, то не сделают.«Анонимность, — думала она, — сохранит« пространство абсолютной творческой свободы », свободу, которая тем более необходима, потому что ее книги« пальцем вонзаются в определенные мои раны, которые все еще инфицированы ».

Эта абсолютная творческая свобода привела к серии блестящих романов. (Шесть теперь доступны на английском языке, все они изысканно переведены Энн Гольдштейн, редактором New Yorker.) Проект Ферранте смел: ее книги рассказывают о внутренних конфликтах умных женщин (профессоров, романистов), которые, перебравшись во Флоренцию, или Рим и хорошую работу, оказываются перед воспоминаниями о грубом насилии и женоненавистничестве своей юности.Потрясенные неожиданным событием, они теряют контроль над реальностью, переходят на неаполитанский диалект, полный непристойностей, и вовлекаются в галлюцинаторные поиски лечения старых эмоциональных травм. Слоганы книг могут быть такими: «Ни одно« я »не может быть оставлено позади»: в мире Ферранте ни один персонаж не может избежать своего прошлого.

Отчасти из-за того, что ее работа описывает семейные переживания, такие как яркая сексуальная ревность и другие формы стыда, которые недостаточно исследованы в художественной литературе, репутация Ферранте стремительно растет, особенно среди женщин (Зэди Смит, Мона Симпсон и Джумпа Лахири — фанаты).В ее произведениях есть мощная интимность — как будто ее персонажи, если перефразировать Ральфа Уолдо Эмерсона, являются линзами, через которые мы читаем наши собственные мысли. Писательница Клэр Мессуд написала по электронной почте: «Когда ты пишешь мне и говоришь, что любишь ее работу, у меня бывает момент, когда я думаю:« Но… Елена — моя подруга! Мои личные отношения с ней, такие интенсивные и такие верные, это отношения, о которых никто другой не может полностью знать! »Странно — и редко — чувствовать себя принадлежащим книге или писателю таким образом». Последний проект Ферранте, известный как «Неаполитанская серия» — четыре романа, составляющие одну книгу, — это своего рода квазифеминистский bildungsroman , который также является историей Италии конца 20-го века.Ничего подобного никогда не публиковалось. С публикацией в Великобритании и США в прошлом месяце третьего тома серии Те, кто уходит и тех, кто остается и публикацией на этой неделе в Италии широко разрекламированного заключения серии История потерянного ребенка , Ферранте становится настоящей литературной сенсацией — знаменитого писателя никто не знает.

Ирония заключается в том, что если Ферранте думала, что анонимность поможет людям сосредоточиться только на ее книгах, то, похоже, все наоборот.Ее личность теперь может быть самой завораживающей загадкой литературы — источником яростных сплетен и сплетен о званых обедах. («Я хочу знать, как оформлен дом Ферранте. Во что она одевается, когда пишет?» — задумчиво поинтересовался один американский критик. «Она пьет? Курит ли?») В Италии ходят слухи, что ее работа может на самом деле быть произведением (мужчины) авангардного писателя Доменико Старноне. У нее даже есть свой хэштег: #FerranteFever.

Трудно отделить феномен самопрезентации Ферранте от самой работы, особенно потому, что она, кажется, застенчиво, дразняще играет с границами между «реальным» и «изобретенным».В отличие от романов Карла Уве Кнаусгаарда, ее романы исследуют темную территорию между художественной и научной фантастикой. Сходство между ее персонажами и тем, что мы знаем о ее жизни, заставляет критиков говорить о творчестве Ферранте так, будто оно в основном автобиографическое; Одна из них отметила, что рассказчик ее хваленого неаполитанского сериала — писательница по имени Елена Греко, выросшая в Неаполе, — предположительно является аватаром автора. Сходства, безусловно, немало: в фильме «« Дни оставления » Ольга — замужняя 38-летняя женщина, которая отказалась от своих мечтаний стать писателем, чтобы стать матерью и женой (может быть, именно поэтому Ферранте опубликовал свою первую книгу относительно поздно?) .В сериале The Lost Daughter Леда — профессор неаполитанского происхождения, разведенная со своим мужем.

Но есть ключевое различие между Ферранте и Кнаусгаард: рассказчики Ферранте по замыслу являются вымышленными творениями, и реальные подробности своей жизни она скрывает за завесой анонимности. Поэтому мы должны спросить, верны ли наши предположения о личной природе этих романов — или они мешают признанию высокого блеска их искусства.

Очевидно, что работа вызывает сильную реакцию — либо отождествления, либо отвращения.(На американском сайте Amazon один из рецензентов назвал The Days of Abandonment «вихрем разрушения и ненависти, кружащимся в животе».) Романы Ферранте тактильны и чувственны, интуитивны и головокружительны; они быстро создают слегка ненормальную атмосферу за счет набора весьма специфических физических деталей. Ее стиль — это иммерсивный стиль, его интенсивность — совокупный эффект ее бодрящих, бегущих по ходу предложений, которые стремительно движутся вперед с мускулистой строгостью, создавая эффект мира, полностью сформированного восприятием рассказчика.Есть небольшое отступление, особенно в ее первых трех романах, которые в некотором смысле представляют собой чистейшую квинтэссенцию ее проекта.

Тема Ферранте — это почти навязчивая идея — это то, как женщины формируются, искажаются и иногда разрушаются их социальной средой (и мужчинами вокруг них). Озвучивая то, что все еще может показаться глухим, она углубляется в более темные противоречия между дочерьми и матерями, натиск жены или матери и желание сохранить какое-то чувство независимого «я».«[Моя мать] изо всех сил старалась дать мне понять, что я был лишним в ее жизни. Я был ей не угоден, и она — мне. Я нашла ее тело отталкивающим », — говорит Елена Греко в книге« Мой блестящий друг ».

Вот Леда, успешный профессор, ей под пятьдесят; она разведена, имеет двоих детей и случайного любовника в начале сериала « Потерянная дочь» :

Когда мои дочери переехали в Торонто, где их отец жил и работал много лет, я был смущен и удивлен, обнаружив, что не был расстроен; скорее, я почувствовал легкость, как будто только тогда я окончательно принес их в мир.Впервые за почти двадцать пять лет я не осознавал беспокойства, связанного с необходимостью заботиться о них. Дом был опрятным, как будто в нем никто не жил, у меня больше не было постоянных хлопот по магазинам и стирке.

Но у таких чувств в мире Ферранте есть последствия. Когда Леда решает самостоятельно провести летние каникулы на пляже, ее счастье портят смущение и темные воспоминания. Она обнаруживает, что изучает взаимодействие «безмятежной» молодой неаполитанской матери Нины и ее дочери на пляже.Это пробуждает воспоминания о ее собственной матери, которая пригрозила бросить ее и ее братьев и сестер. Рассказчики Ферранте всегда ненадежны: по иронии судьбы, именно Леда бросила своих детей, как она рассказывает, кружась по направлению к предмету, как если бы это было «необъяснимое поражение». Если рассказчики Ферранте представляют себя рациональными и откровенными, они обнаруживают себя (как, наконец, все мы) полными скрытых течений, скрытого гнева и противоречий.

Есть что-то особенно блестящее в сочетании контроля и самоотверженности Ферранте в ее романах.Как сказала мне писательница Кэти Китамура: «В ее письмах такая срочность, которую трудно подделать, и именно это делает книги такими вдохновляющими. Дело не в сюжете или напряженности повествования, а в интенсивности цели «. Что заставляет так много критиков хвалить их грубые и честные качества (термины, которые мы применяем чаще к мемуарам, чем к романам, которые по замыслу не честны), так это то, как голос рассказчика выдает человека, который одновременно внимательно оценивает и почти истерично чувствительна к знамениям и символам, которые она находит вокруг себя.

В самом деле, читать роман Ферранте — значит чувствовать, будто Кафка написал роман, в котором Грегор Замза не превратился в жука, но постоянно осознавал свой собственный внутренний статус, похожий на жука, — обнаруживая метафоры для этого более глубокого насекомого. идентичность везде, куда он смотрел. Как и Кафка, Ферранте экстравагантно воплощает внутреннее состояние своих персонажей. В ночь, когда Леда прибыла в место, которое она арендовала на лето, после того, как она увидела закат на своей террасе, размышляя обо всем, что ее дочери отняли у нее, она возвращается в свою комнату и обнаруживает, что тарелка с фруктами оставлена ​​для нее. гнилой; она пытается «отрезать большие черные участки», но ее запах вызывает отвращение.Она находит цикаду в своей постели:

Я прикоснулась к нему краем халата, он пошевелился и сразу затих. Мужской женский. Желудок самок не имеет эластичных перепонок, он не поет, он немой. Я почувствовал отвращение.

Это типичный момент: потрясенные стыдом, погруженные в отвращение, ее рассказчики часто испытывают фантасмагорические видения, такие как мертвая мать, парящая у потолка, или давно умершая разведенная женщина, сидящая на стуле рядом с ними.В умозрительной вымышленной реальности Ферранте наши страхи и мечты живут в мебели и комнатах вокруг нас.

Возьмем, к примеру, The Days of Abandonment . Он открывается, когда рассказчик, Ольга, сообщает, что ее муж, Марио, оставил ее:

Однажды апрельским днем, сразу после обеда, мой муж объявил, что хочет уйти от меня. Он сделал это, пока мы убирали со стола; в соседней комнате дети по обыкновению ссорились, у радиатора мечтала собака, рыча.Он сказал мне, что он сбит с толку, что у него были ужасные моменты усталости, неудовлетворенности, возможно, из-за трусости. Он долго рассказывал о пятнадцати годах нашего брака, о детях и признался, что ему не в чем упрекнуть нас, ни их, ни меня. Он, как всегда, был собран. … Затем он взял на себя вину за все происходящее и осторожно закрыл за собой входную дверь, оставив меня окаменевшим возле раковины.

Отличительной чертой творчества Ферранте является противопоставление фактов и метафор, гиперреализма и галлюцинаторного искажения — Ольга не просто грустная, она каменная.Ольга считала Марио абсолютно надежным человеком, поэтому его внезапный уход вызывает у Ольги сомнения: он приводит к полному кризису «я», который проявляется в виде физических болезней и расстройств. Повседневная жизнь кажется ей не по силам, хотя она пытается «отчаянно бдительно заниматься домашними делами» и перечисляет важность соления макарон, но не пересолки. «Сейчас в 38 лет я превратилась в ничто», — думает Ольга. «Я даже не мог действовать так, как думал, что должен. Ни работы, ни мужа, онемевший, притупленный ». Хотя у нее есть двое маленьких детей, Илария и Джанни, нуждающиеся в уходе, она начинает задаваться вопросом, не является ли она просто «женской жизнью, которая изжила себя».

Быстро, Ольга начинает разваливаться. Ее сын Джанни заболевает, и в остроумной декорации, лежащей в основе романа, она убеждается, что замки на дверях не поддаются ей под руку, в результате чего она оказывается в ловушке внутри с больным ребенком. (Ее телефонная линия «ненадежна», мобильный телефон сломан.) Она находит у собаки пену изо рта: «Он испустил тошнотворное тепло, которое проникло в мою кровь». По мере того как Ольга все больше втягивается в эту эмоциональную и физическую инфекцию, она впадает в неаполитанский диалект, забывая свой итальянский; ни ей, ни нам не ясно, что реально.

Ферранте интересует не только отказ от женщин; ее интересует, как отказ может сбить с толку женщину, которая считает себя «сильной» и смотрит свысока на свою уязвимость. Когда девушка читала такие книги, как « Анна Каренина » или « Де Бовуара, уничтоженная женщина» , Ольга обнаружила, что ненавидит этих «глупых» женщин, которые «ломаются, как безделушки, в руках заблудших мужчин. Они казались мне сентиментальными дураками: я хотел отличаться, я хотел писать истории о женщинах с ресурсами, женщинах непобедимых слов, а не пособие для брошенной жены.Но когда она узнает, что в жизни Марио есть еще одна женщина — Карла, девушка, которую он раньше учил, — ее сексуальная ревность почти сводит ее с ума.

Вы меня ранили, вы меня уничтожаете, а я должна говорить как хорошая, воспитанная жена? Да пошли вы! Какие слова я должен использовать для обозначения того, что вы со мной сделали, о том, что вы делаете со мной? Какие слова я должен использовать для обозначения того, что вы делаете с этой женщиной! Давайте поговорим об этом! Вы облизываете ее пизду? Ты сунешь это ей в задницу? Ты делаешь все то, чего никогда не делал со мной?

Преследуемый навязчивыми фантазиями о своем муже с Карлой («Я представил ее спелой в туалете, ее юбка задралась, он был на ней, работал с ее вспотевшими щеками и погрузился в нее пальцами, пол скользкий от спермы») , Ольга говорит себе: «Нет, перестань.«Конечно, она не может.

Что наиболее примечательно в The Days of Abandonment — это ясный портрет женщины, медленно теряющей связь с каким-либо связным чувством себя, оставаясь при этом полностью узнаваемой для нас. В разгар своего истерического мышления ее рассказчики приходят к более глубоким истинам о насилии в жизни, о злобе и беспорядке домашней жизни, близости сексуальной ревности и двуличности женской идентичности, цивилизованных в ответственное материнство или дочерность, но все еще диких. в душе.Социализированное «я» в мире Ферранте — это покров, натянутый на травмы или беспорядочные желания, которые грозят превратиться в лихорадочную реальность. Это придает ее работам мифическое качество, временами напоминающее стихотворения Сильвии Плат, пропитанные изображениями. Ольга, исполненная мстительной ярости, считает себя «пиковой дамой», «осой, которая ужаливает», «темной змеей», «неуязвимым зверем». Раздраженная своими детьми, которые одновременно нуждаются и наказывают, она также решает: «Я была похожа на кусок еды, который мои дети жевали без остановки.

Двойственное отношение женщин к материнской или сыновней роли — не совсем новая территория для литературы, равно как и идея о том, что женские раны написаны на теле, так сказать. Так почему же люди считают работу Ферранте шокирующе новой? Отчасти потому, что она, кажется, пишет о женском опыте, не пытаясь найти в нем что-то искупительное, и тем самым опровергает поверхностные предположения. Читать Ферранте — значит осознавать, что часто я бессознательно разделяю женские персонажи (и, возможно, даже писательниц) на две группы: тех, у кого раны на рукавах, и тех, у кого нет.Относительно необычно встретить персонажа, который одновременно обладает большим внутренним самоконтролем и выдает его полное отсутствие, к собственному недоумению. Но, несомненно, этот двойной контроль / отсутствие контроля — качество, которое многие из нас в какой-то момент испытывают; это особенность эмоционального кризиса.

Неаполитанский сериал, который на сегодняшний день является самым амбициозным проектом Ферранте, представляет собой эволюцию ее творчества. Три из ожидаемых четырех романов были опубликованы на английском языке: My Brilliant Friend , The Story of a New Name и, теперь, Те, кто уходит, и те, кто остается .В совокупности романы охватывают около 50 лет и описывают давнюю дружбу между Лилой Серулло и Еленой Греко. Вместе с ними Ферранте написал как емкий рассказ о взрослении Елены (Елена, ставшая писательницей, является рассказчиком), так и социальный роман, явно посвященный итальянской политике и истории, где более ранние работы ограничивались внутренними психическими драмами. Действие неаполитанских романов происходит в хаотичном, обедневшем районе, где правит Каморра, в местной форме доминирующих братьев Солара, Марчелло и Мишель, и где во время домашнего спора можно увидеть, как утюг и мебель вылетают из окна. , и где даже кроткие отцы, подобные отцу Елены, обычно избивают своих детей и жен.(В одном отрывке Елена подслушивает, как отец избивает Лилу, затем видит, как она вылетает из окна со сломанной рукой.)

Несмотря на обстоятельства, яркость девочек, кажется, предназначена для их разделения. Они хорошо учатся в школе. Елена, дочь швейцара в мэрии, хорошая девочка, послушная и бдительная, а Лила, дочь сапожника, всегда «сужает» глаза на то, что ей не нравится, быстро бросает камни в мальчиков, которые мучить их. Хотя от нее «пахло дикостью», ее «сообразительность», по словам Елены, была замечательной — как «шипение, дротик, смертельный укус».Учителя начинают отдавать предпочтение Лиле, когда понимают, что она научилась читать сама. Но талант заходит так далеко. Елену, чьи родители живут немного лучше, чем у Лилы, отправляют в среднюю школу, а Лилу отправляют работать в мастерскую по ремонту обуви ее отца. Их жизни кардинально расходятся: Лила становится угрожающе красивой, а Елена остается просто красивой; Лила выходит замуж, а Елена получает образование. Там, где Елена однажды обнаружила, что подражает Лиле — «Я решила, что должна подражать этой девушке и никогда не выпускать ее из поля зрения» — позже Лила, теперь беременная и несчастная, убеждает ее продолжать учиться, говоря ей, что она должна быть «моей гениальный друг ».

Две девушки почти противоположны друг другу, и для Елены это может быть опасно; она рано начинает определять себя по отсутствию в ней качеств Лилы. Две девушки влюбляются в книги. Они решают, что вместе напишут роман, чтобы разбогатеть (и сбежать из бедного района). Вместо этого Лила пишет одну — The Blue Fairy — в которой юная Елена уже узнает образец гения. В этом голосе Елена будет пытаться направлять всю оставшуюся жизнь, поскольку она изо всех сил пытается стать писателем и найти свой путь в мире высшего среднего класса, где она встречает девушек, чья легкая уверенность и стиль заставляют их неизбежно отдельно от нее и Лилы.Неаполитанские романы — это не только история пола, но и классовая; во втором и третьем томах Ферранте дает ярко выраженный и точный портрет давнишнего (иррационального) чувства неполноценности, преследующего тех, кто начинает с нуля. Как художественная литература, они оба глубоко реалистичны и удивительно интимны. Если в неаполитанских романах отсутствует какая-то направленность ранних работ — некоторые сцены плоские и чрезмерно растянутые — они поднимают захватывающие вопросы о женском творчестве: является ли оно каким-то социальным по своей природе? Что значит поглощать чужой голос? Это акт молчания, плагиата или способ почтить память друга?

Хотя ее сковывает ужасный брак, Лила — ничто иное, как демон творчества, чья дикость высвобождает более сдержанную Елену.Тонкие сдвиги в привязанности, нарастание негодования, физическое и интеллектуальное соревнование здесь примечательны — никогда еще женская дружба не описывалась так ярко. Но дружба также носит весьма метафорический характер: книга открывается эпиграфом о дьяволе и человеке из « Фауста » Гете. Никогда не возникает вопроса, кто такой дьявол, а кто человек, ищущий своего уровня; но Лила — такой же гениальный демон или руководящий дух, как и дьявол. Это центральная проблема Ферранте: как женский гений демонизируется культурой, как, не имея выхода, он может стать демоническим.Если эти термины кажутся старомодными, что ж, пусть будет так: воображение Ферранте в высшей степени классическое.

К третьему и четвертому томам в дружбе девочек произошло много перипетий. В четвертом Ферранте завершает цикл романа, возвращаясь к его истокам, когда две женщины воспитывают своих детей бок о бок. Попутно мы никогда не знаем, кто чей гениальный друг. Но в решающей сцене из второго тома, История нового имени , Лила привлекает Елену, чтобы она исказила ее красивую фотографию, которая будет висеть в обувном магазине братьев Солара.Фотография — козырь между ее мужем Стефано и Соларами; его присутствие в магазине мужчин, которые ненавидит Лила, является своеобразной эмблемой проституции. Так она его испортила:

Это были великолепные часы игры, изобретений, свободы, каких мы, возможно, не испытывали вместе с детства. Лила втянула меня в свое безумие. … С особой точностью (она требовала) мы прикрепили вырезки из черной бумаги.…

Для этих женщин на карту поставлено их полное уничтожение, и именно искусство и книги позволяют им стать больше, «возвыситься над собой».Удивительно, но это своего рода сцена, которая повторяется в других частях творчества Ферранте — как и чувство, которое Лила иногда «растворяет на обочине». Быть женщиной — значит быть всегда пронизанным тем, что вас окружает.

Как настойчивое требование Ферранте о полной конфиденциальности влияет на то, как мы читаем романы? В некотором смысле она стерла себя, как это делает Лила, чтобы как бы вывести писателя из себя. Наши отношения с ней похожи на отношения с вымышленным персонажем.Мы думаем, что знаем ее, но мы знаем ее предложения, модели ее разума, путь ее воображения. Ферранте кажется нам живым персонажем, потому что мысли от романа к роману непрерывны, и в ее биографическом отсутствии нам разрешено сосредоточиться на этой литературной преемственности. Ее переводчик Гольдштейн сказал мне по телефону: «Я начал чувствовать, что она как-то присутствует в своих книгах как личность. И поэтому я не чувствую необходимости знать настоящего человека, потому что его разум очень жив.(Гольдштейн также сказал мне: «Я не могу поверить, что женщина не писала эти книги».)

В письменном интервью 2003 года Ферранте сказал: «Я думаю, настоящий читатель ищет не хрупкое лицо. автора во плоти и крови », а вместо« обнаженной физиономии, которая остается в каждом действенном слове ». Кем бы ни была Ферранте, в романе она вольна изобретать, выдумывать, играть, пересматривать старые раны, быть менее чем красивой.